Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Глава 43

«С каким из перечисленных веществ и при каких условиях будет реагировать закись железа: HNO3, H2SO4(разбавленная), NaOH, Br2+H2O, H2O?»

Я с тоской смотрел на последний вопрос билета. Нет, вот данная часть никаких трудностей не вызывала, в отличие от некоторых я знал ответ. И даже загадочная «закись железа» не смутила: я знал, что это старое название оксида железа (II), потому что уже сталкивался с термином в учебнике и по формуле FeO понял, о чем идет речь[273]. Вот только вопрос состоял из двух частей…

«С каким из перечисленных веществ и при каких условиях будет реагировать мухорол…».

Что за мухорол – я понятия не имел. Не говоря уж о том, чтобы сообразить, с чем эта дрянь должна реагировать. Судя по названия – что-то органическое… наверное… Похоже, очередной «зябрик», расхождение между нашим и этим миром, всплывшее в тот момент, когда это меньше всего мне нужно.

Я все с той же тоской оглянулся, в надежде… даже не знаю, на что я надеялся. Что где-то висит плакат, на котором написано «Мухорол» – и формула этой гадости приведена. Да где уж там… И ребят из комнаты нет, чтобы спросить – нас по пять человек запускают.

Хотя…

Прямо передо мной поскрипывала кожей куртка Каза, нашего нового соседа. Вот только поможет ли он?

Нет, что с химией у Каза проблем нет – это видно, вон как он быстро строчит, да не карандашом или перышком, а самой натуральной самопишушей ручкой[274]. Просто… Нет ли в нем зазнайского гонора, мол, буду я тут еще помогать всякому быдлу? Дело даже не в польской фамилии, я просто не понял за один вечер, что это за личность.

Вчера Каз, не успев появиться, развел бурную деятельность по обеспечению себя любимого. При этом, вроде и не отмалчиваясь, отвечая на вопросы и сверкая гагаринской улыбкой, он как-то ухитрился практически ничего о себе не рассказать. Ни откуда он, ни кто родители, даже возраст непонятен. Единственное, что я сумел уловить – до сего дня он жил у дяди, но с сегодняшнего дня по каким-то неозвученным причинам жить он там больше не может… или не хочет… короче говоря, ясности его рассказы никак не прибавили. Несмотря на свою кажущуюся многословность. Даже наш Берген, которому, я подозреваю, любая чужая таинственность была как нож по горлу, в конце концов сделал стойку и, как я успел заметить, начал задавать вопросики с подковыркой. От которых Каз ускользал с великой ловкостью. Пусть его Берген развлекается, авось меньше будет пытаться меня «разоблачить» – теперь не самая загадочная личность в комнате, да, пожалуй и на всем курсе.

При этом, надо заметить, язык и руки Каза работали совершенно автономно: не прекращая разговаривать, он расстелил себе кровать – при этом, надо отметить, застелил «по-солдатски», как будто уже отслужил – одолжил у меня сковороду, вышел с ней и вернулся через некоторое время с той же сковородой, но на ней уже шкворчала яичница с салом. Причем ни яиц ни сала он с собой не привез. Зато привез пачку чая, который ухитрился заварить чуть ли не одновременно с походом за яичницей, пакет колотого сахара, то бишь не рафинада, а отколотого кусочками от одного цельного куска[275]. Всем этим он не преминул угостить нас, при этом между делом Каз сумел раскрутить запасливого, но прижимистого Ириса на сухари, каким-то безошибочным чутьем угадав, что они у него есть, причем именно у него.

Похоже, Зибровский относился к той категории людей, у которых в заднице не одно шило, а целый пучок и которые просто органически не могут сидеть без дела. Такие люди всегда будут чем-то заняты, любое событие, любой предмет, любого человека они привлекут к исполнению своих планов, десятки которых рождаются у них в голове за секунды.

К таким людям относился Остап Бендер – интересно, есть ли он в этом мире и как зовут, если есть? – но это не означает, что такие люди непременно мошенники. Просто сын турецкоподданного свою энергию направлял на относительно честный отъем денег у населения, но вектор приложения этой энергии может быть самым различным.

Был у меня знакомый, а у знакомого – сын, которого папа так и прозвал – Остапом. Сначала пытался называть Бендером, но у нынешней молодежи Бендер – это не обаятельный мошенник в белой фуражке, а сварливый робот из сериала «Футурама». Этот сын мог на ровном месте придумать способ как заработать денег. Попадись он в этот мир вместо меня – он бы уже наверняка жил на съемной квартире, имея деньги, связи и документы. Причем если не в первый день то во второй – точно. В шестом классе ему попалась в руки старая вырезка из журнала «Наука и жизнь» со схемой сборки кубика Рубика[276]. Ну что можно было бы придумать, в коммерческом плане, я этой вырезкой? Остап за пару вечером выучил правила сборки, после чего начал ходить по магазинам, где продавались кубики Рубика и, за малую денежку, предлагал продавцам собрать обратно те кубики, которые успели разобрать шаловливые ручки покупателей. И это – только один из его проектов.

Вот и Каз, похоже, из таких же шебутных.

Я осознал, что завис, глядя на кожаную спину и думая о своем. Чего я вообще теряюсь? Спросить-то можно. Как говорится – за спрос не бьют в нос. Зато сразу можно будет понять, стоит на нового соседа рассчитывать в случае чего или нет.

– Каз, – я тихонько ткнул его в спину кончиком карандаша.

– Чего? – тихо прошипел он.

– Формулу мухорола знаешь?

– Попрошу соблюдать тишину, – донесло от стола преподавателей и одна из тетенек, как назло, уставилась именно в нашу сторону, так что Каз явно не мог ни обернуться, ни даже написать на листке.

Зато он, продолжая писать – или делая вид, что пишет – завел руку за спину и начал быстро сгибать пальцы, прямо как бейсбольный кетчер.

Большой и указательный, согнутые дугой, ладонь с растопыренными пальцами, один палец, указательный и мизинец в виде металлистской «козы», ладонь с пальцами…

До меня внезапно дошло, но половину жестов я уже пропустил. Благо, Каз это понял и пошел по второму кругу.

Пальцы дугой – С, ладонь – пять, палец – один, пять плюс один – шесть, «коза» – Н, ладонь – пять…

С6Н5СН3.

– Принял, – прошептал я. Каз коротко кивнул и убрал руку.

C6H5CH3. Вернее, C6H5-CH3, -CH3 – это метильная группа… Тьфу ты. Это же толуол! Который непонятно с какого перепугу вдруг изменил название. Ну да, очередной зябрик, я прав…[277]

Я быстро принялся строчить формулы.

– Казар Зибровский? – переспросил экзаменатор, – Тот самый Зибровский?

– Нее, – широко, так широко, что я даже со спины это понял, улыбнулся Каз, – Это мой отец – тот самый Зибровский, а я – просто Зибровский.

Экзаменаторы переглянулись, но продолжать тему не стали. Задали несколько вопросов, на которые Каз отвечал с восхитительной уверенностью человека, твердо убежденного в собственной правоте. А химия – не та наука, где на экзамене можно выехать за счет подвешенного языка. Или, как говорится в одной шутке: «На английском нужно говорить уверенно. Так, чтобы сами англичане в случае чего задумались, тот ли английский они знают»?

Ох-хо-хо… Моя очередь…

– Ершан Ершанов? Тот самый?

Да чтобы вам пусто было! У вас другого вопроса нет?

– А в каком смысле, – осторожно начал я, – «тот самый»? Если тот, что вчера песни орал и голым скакал[278] – то нет, это не я был, надо полагать, совсем другой Ершан[279]…

Экзаменаторы дружно хмыкнули.

– Нет, тот, что приехал к нам из самого Талгана без денег и голодным.

Едрит твою через коромысло!

И ведь никто из сидящих за столом не был в приемной комиссии! Про меня тут уже что – байки среди преподавателей ходят? Спрятался, блин, прикинулся неприметной личностью! Не-ет, это очень хорошо, что к нам Каз заселился. Авось за его яркой индивидуальностью моя несколько спрячется…