Глава одиннадцатая

Рассвело, но заря не занималась. Река, казалось, стала еще шире, оттеснила и принизила сопки на другом берегу. Она побелела и с высокого обрыва похожа была на густой туман, широко застлавший все вокруг. Одинокая черная лодка поодаль от берега на ровной белой воде казалась висящей в воздухе.

Над Амуром, где-то на высоком берегу, у самых изб, прокукарекал петух.

Егор взял ружье, мешочек с хлебом, тяпку, лопаты, лом и багор. Тихо. Слышно — утка летит, шелестит крыльями.

Егор спустился с обрыва.

— Ну, поехали! — негромко сказал он.

По утренней, словно недвижимой, реке голос его с ясностью слышался на большом расстоянии.

В отдаленной от берега лодке поднялся Улугу. Он, видимо, на рассвете перебирал снасть и уснул, зацепивши лодку за корягу.

— Поймал?

— Конечно, поймал!

Улугу поднял весло и, ломая гладь, стал грести к берегу. Слабые круги побежали из-под лодки. И только сейчас стало видно, что лодка на воде, а тумана совсем нет.

В носу лодки на свежей траве лежали два осетра. Улугу кинул их на песок.

— Эй! — крикнул он сонному Ваське. Тот вышел проводить отца и, ежась, стоял над обрывом, глядя на лодку. Ему, видно, самому хотелось поехать. — Дедушке тащи!

Мужик и гольд отправились на Мылки. Лодка пошла под берегом, вблизи печальных волнистых песков. У горла озера вздымались высокие бугры. Из года в год, между наводнений, во время спада воды, ветер, особенно сильный здесь, на излучине реки, выдувал песок с выступавших кос, наметывал его к прибрежным рощам и кустарникам, подымая там целые холмы.

Из дюн торчали черные метелки задавленного песками погибающего таволожника. Тальниковый лес боролся, упирался, полосатая стена его согнулась над прибоем громадных и зыбучих песчаных волн.

Стояла тишина. Пески сейчас мокрые. Кое-где виднелись на них крестики птичьих следов. Берег трескался. Вода прибывала, подмывая крутизну. Слышно было, как пласты песков время от времени бултыхались в мутную воду. А сверху по морщинам песчаных холмов в изобилии пробивалась молодая зелень. Трава и побеги таволожника снова одолевали, опять брали верх, прививались на вновь нанесенных песках.

Озеро Мылки, белое и ровное, в один цвет с рекой, открывалось, как бескрайная долина, затянутая туманом. Ближние низкие увалы и острова синими грядами залегали за озером. Мохнатая мокрая завеса закрыла даль, и только бледно-голубой купол сопки Омми, весь в снегу, с трещинами ущелий, тронутых синью лесов, проступал в ясном небе выше полосы мглы.

— Смотри, вон наша рыбка в озеро пошел… Где рыбки много, вода густо светится, — сказал Улугу. — Егорка, маленько по озеру ездим? Где кочка, там рыбка траву кушает.

— А огород-то? Смотри, у нас дела много еще.

— Ну, Егорка, маленько! Поедем посмотрим, кто-нибудь в наши «мордушки» попал?

Егору и самому хотелось посмотреть, есть ли улов. Он сам плел ловушки из прутьев вместе с Улугу и отцом.

Лодка пошла над затопленным лугом, время от времени шурша о мели широкой плахой днища. Из воды щетиной торчала черная прошлогодняя трава. Редкие полосы ее, а также желтые камыши, свежая слабая зелень и косматые белобрысые кочки тянулись вдаль; и казалось, что все озеро зарастает, глохнет. Лодка остановилась. Слышалось бульканье.

— Наша рыбка кушает… Трава сильно лезет… В траву карась много придет, икру мечет… Видал, как карась икру на траву вешает?

Улугу слез на кочку.

— Вот тут наша «мордушка» стоит.

Егор воткнул шест в ил, закрепил за него лодку и тоже шагнул на кочку, которая сразу осела под его ногой и стала раздаваться пузырясь. В траве плеснулась тяжелая рыба.

— У-у, сом! Хвост видал? — обрадовался Улугу и поднял плетеную корзинку.

Тучный сом со злостью забился в ней о тугие мокрые прутья, обдавая рыбаков брызгами.

Егор и Улугу лазали с кочки на кочку. Егор чуть не валился, то и дело сворачивал кочки набок. Подняли еще одну плетеную «морду», поставленную между кочками, ссыпали рыбу в лодку и снова опустили корзину.

Улугу ушел по воде вперед. Теперь кочек не было видно, тут они затоплены. Из-под ног гольда поднимались муть и пузыри. Егор, ступая по этим следам на воде, попадал как раз на кочки. Он тянул за собой лодку и с удивлением наблюдал, как это Улугу находит ногами кочки в мутной воде и не оступится? А тот уже нагнулся, разыскав еще одну «мордушку». Вдруг гольд опустил ее и присел, вытянув шею, и зорко всматривается в воду. Тучная исчерна-золотистая рыбина, до половины вылезшая из воды, подъедала травяную молодь. Стебли падали как подкошенные.

Чуть подальше, в травянистых грязях с редкой прозеленью, стояли такие же крупные рыбы. Это амуры. Грузные, как поросята, они собрались на теплый ил в мелкие лужи. Раздавался плеск, чавканье, хлюпанье. Озеро жило.

Сом пробирался на плавниках по мокрому лугу. Не было остроги, чтобы его ударить.

«Пошел, как на ногах!» — подумал Егор.

Мужик засмотрелся и, съехав со скользкой кочки, бултыхнулся ногами в воду. Испуганные рыбы молниями метнулись во все стороны. Жирный амур пронесся по мели, рассекая плавником воду, и скрылся в глубине, но на поверхности мелкого озера еще долго несся вдаль стрельчатый трепетный след.

В тишине на далеком берегу раздался удар топора. Улугу вздрогнул и что-то с досадой пролепетал. Звук снова повторился; вскоре там наперебой застучали топоры, и, как бы в ответ им, с другой стороны озера громыхнул выстрел. Где-то закричали и захлопали крыльями гуси. По воде донесся низом гогот другого птичьего базара, встревоженного, но еще не поднятого в воздух выстрелом.

— Солдат гуся, рыбку стреляет. Прямо ружьем, когда рыбка вылезет, где грязь, — травку кушает, спина видать. Наша стрелкой бьет — тихо! А они — ружьем. Давай, Егорка, как солдат, на рыбу охотиться. Пробуем маленько!

Улугу любил палить и собирался завести себе кремневку. Ему не было отказа стрелять из Егорова ружья, но на этот раз Кузнецов не согласился.

— А огород-то?

— А вон максун пошел, — любуясь, говорил Улугу, глядя вдаль.

Вдруг из-за облаков вышло солнце, и вся ширь озера, лужи, заводи, протоки и затопленные болота засияли, как тысячи зеркал. Утреннее пламя охватило воды.

Около борта из узкой тени лодки выпрыгнула и бултыхнулась в светлую воду небольшая белая рыба. Вода зарябилась. Тени скользящей лодки и рыбаков зашевелились, зазмеились на колеблемой воде. Пугаясь их, со всех сторон запрыгали встревоженные рыбины. Они, видимо, принимали эти тени за невод или сети и норовили перескочить их.

Егор знал, что в эту пору на Мылки приходят максуны, но никогда не думал, что их такое множество: куда ни глянь — повсюду вылетали рыбины. Казалось, все озеро ожило, заплескалось и заполнилось их хвостами и плавниками. В воздухе гнулись серебристые рыбы, сверкали, отражая солнце, и грузно шлепались у ног рыбаков. Одни, падая, пугали других, и плески пошли от стаи к стае по всему озеру. Случалось, что две рыбы ударялись друг об друга в воздухе. Казалось, кто-то грудами выворачивает рыбу из озера, как из котла.

Улугу побежал к лодке, опасаясь, что рыбы перевернут ее. Грузный самец, норовя перескочить опасную тень, прыгнул через борт и звонко плюхнулся прямо в лодку.

— Тала есть! — воскликнул Улугу, поднимая его за жабры.

В это время другой жирный максун, подскочив, ударил Улугу по шее. Соскользнув по его кожаной рубахе на груду рыбы, он бился и с хрустом резался до крови об острые плавники маленькой зеленой касатки.

— Эй, убьют! — крикнул Улугу, глядя, как рыбы пляшут вокруг Егора.

Мужик и гольд забрались в лодку и поспешно отъехали.

Воздух был влажен, трава мокрая, в лодку набралась вода. В ичигах полно воды, забрызганная рубашка липла к телу. Но тепло, и на душе весело. Пахло рыбой, илом, гнилью и прелой травой.

— Зачем тут «мордушки» плесть? — сказал Егор. — Толкнуть лодку — рыба сама напрыгает.

Рыбы долго еще плясали. Потом все враз стихло, и озеро начало успокаиваться. Вдруг рыбы опять запрыгали и забултыхались так часто, как будто в воду повалились камни с неба. Какой-то одинокий максун доскакал до мели, завернул и запрыгал вдоль берега, с каждым прыжком все длиннее. Улугу выскочил из лодки и погнался за ним с палкой по мелям, но не настиг.

«Так вот отчего на Мылке вся вода мутная и в пузырях, — подумал Егор. — Озеро-то битком набито рыбой. В хорошее время поехали мы…»

До сих пор Егор только помогал плести корзины, а ставил их Улугушка; сам Егор бывал на Мылке, но рыбу ловил на протоке, вблизи Уральского.

Утро на озере оживило Егора. Изо дня в день Егор драл чащу, пахал, боронил, привык думать только о пашне и от этого становился угрюмым и суровым. Даже по ночам снились ему новь, сплетенья мокрых травяных корней; их не брали ни тяпка, ни лопата. А тут выдалось тихое сырое утро, жизнь озера открылась Егору; и казалось, стал он богаче и счастливее. Чувствовал Егор, что его еще потянет сюда. Он сам бродил тут в это мокрое утро, как рыба в воде.

Посреди озера торчал шест. В воду уходила веревка. В мешке из сетчатки Улугу оставил вчерашний улов. Он вытянул рыбу веревкой и свалил в лодку.

Егор греб к стойбищу.

От берега проступил и потянулся к лодке черный мыс. По бугру расползлись рыжие крыши юрт, белые амбарчики на свайках, сверху и по бокам крытые берестой. Повсюду, как столбы, торчали деревянные трубы, вешала, похожие на вынесенные из изб полати со множеством шестов, шкур, со связками белой юколы и с чугунной посудой. Видны мертвые деревья, кора с них ободрана, но они еще не срублены, тут же священные столбы с вырезанными божками. Под берегом множество лодок, берестяных — узких и тонких, как осетры, долбленых деревянных — позеленевших от дождей и времени, розоватых, кедровых, дощатых. Весь песок под берегом в лодках, как в завалах бревен или плавника. И Егор, глядя на них, почувствовал, что народ тут живет и кормится от воды. В лодках виднелись весла, остроги, копья.

— Рыбаки вы хорошие, — сказал Егор, вылезая на берег, — а вот как я буду обучать вас огород делать?..

Пристали у свайного амбарчика, стоявшего под косогором у самой воды.

— Максун умный, — говорил Улугу, выбирая рыбу, — увидит сеть или лодку — скорей прыгает. И как раз попадет! А этот осклиз! — воскликнул он, вытаскивая осетра из-под груды рыб.

— Как же осклиз, когда ты ночью его поймал?

— Давно висел, на волне качался, осклиз, однако, маленько воняет, — ответил Улугу.

Он отрезал хрящи, а самого осетра, еще совсем свежего, выбросил на берег собакам.

Загрузка...