Аргонавты 98-го года. Скиталец

Глава X. Бегство
1

Ночь они провели в девственном лесу.

— Отдохните хорошенько, — сказал Мун. — Здесь нам не грозит никакая опасность.

Фелиция легла на кучу сухих листьев. Мун в глубоком раздумье уселся рядом.

Она проснулась с первыми лучами солнца.

— Вот вам самое лучшее, что я могу предложить на завтрак, — заботливо произнес он.

Ему удалось раздобыть несколько апельсинов и бананов, которые она съела с большим аппетитом.

— Теперь я окрепла, — заявила она, — и мы можем тронуться в путь.

Они продвигались вперед довольно быстро, спотыкаясь на выбоинах когда-то проходившей по лесу дороги.

— Тут, должно быть, в старину водились дикие стада, — заметила она. — Этот остров ведь недавно попал в руки белокожих. Вы читали «Оту»?

— Нет, я не читаю романов. Я читал «Путешествие Бигля». Это все, что я читал о тропических странах.

— Я забыла. Как только вопрос касается литературы, вы становитесь забиякой.

— Мне все равно, как люди пишут. Важно то, что они думают. Вы хотите пить?

— Пожалуй, да.

Вскарабкавшись на высокую кокосовую пальму, он сбил два огромных ореха. Затем он спустился вниз, расколол орехи, и они стали пить живительный нектар. Она с восторгом глядела на него. Как он был великолепно сложен! Она подумала о том, что могло согнать румянец с его щек, какие страдания наложили отпечаток грусти на его лицо? Вдруг она спросила:

— Джек Мун, вы женаты?

Он изумленно посмотрел На нее. Если бы она спросила его, ел ли он когда-нибудь человеческое мясо, вряд ли она удивила бы его больше.

— Женат? Нет. Разве такой, как я, имеет право жениться?

— Худшие женятся.

— Это верно. Нет, я одинок и всегда останусь таковым.

Вскоре они достигли высокой вершины. Их взорам представилась дивная картина: у подножия горы расстилалось беспредельное море зелени; с трех сторон возвышались скалистые горы, с крутыми обрывами и серебристыми каскадами водопадов! Зрелище было величественное — и эти фантастические вершины, упиравшиеся в лазурное небо, и эта волнистая долина, спускавшаяся к спокойной лагуне, которая была отделена от бурного безбрежного океана двумя рядами коралловых рифов.

Фелицию охватил восторг. Тут были красота и размах, величие и мягкость. В ней загорелось желание рисовать, но она тотчас же вспомнила о суровой действительности.

— Вы не боитесь, что нас увидят? Разве нам больше не грозит погоня?

— Я думаю, что нашим врагам не до нас теперь. Они не рискнут преследовать нас здесь.

— Что же нам делать?

— Выбраться из гор, раздобыть лодку и отправиться в Папити.

— Вы думаете, это удастся нам?

— Если у вас хватит силы и мужества, то удастся.

— Я надеюсь, что хватит. Идемте.

Целый день они шли по лесистым горам и случайно набрели на тропинку, которая вывела их на опушку. Тут они увидели, что впереди возвышалась гора, только местами покрытая низкорослым кустарником.

— Я думаю, — сказал Мун, — что нам лучше остановиться здесь. Завтра же мы перевалим через этот хребет. Вы, наверное, очень устали?

— О, нет, не очень.

— Вы удивительная. Голодны?

— Да. Но я бы с удовольствием поела что-нибудь еще, кроме фруктов.

Он выбрал огромное развесистое дерево, под которым устроил из сухих листьев удобное ложе для Фелиции. Затем, вытащив из кармана завернутые в носовой платок спички, он зажег костер.

— Это чудная берлога, здесь великолепно можно отдохнуть, — сказала Фелиция, ложась на листья.

Она уснула, и Джеку с трудом удалось через некоторое время разбудить ее.

— Мне жаль беспокоить вас, но ужин готов.

Он положил возле нее на большом пальмовом листе нечто дымящееся и издававшее приятный запах.

— Что это?

— Мне удалось поймать в озере большого налима. Я очистил его, завернул в листья и зажарил на углях.

— Вы поразительно находчивы.

— Моряку всегда приходится быть мастером на все руки.

Поев рыбы и плодов, они уселись у костра. Джек закурил трубку.

— Счастливый! У вас есть табак.

— Да, Мауера достала мне немного. Может быть, мы найдем какой-нибудь подходящий лист, чтобы сделать вам папироску.

— Я безумно хочу курить. Я к этому привыкла, когда жила в латинском квартале. Вы когда-нибудь были в Париже?

Париж! Сколько горьких воспоминаний пробуждал он! Он ничего не ответил.

— Это дурная привычка, — продолжала она. — Но курение развлекает. Знаете ли, мне кажется, что из здешних листьев нам не сделать папиросы. Когда вы выкурите трубку, наполните ее снова, и я попробую покурить.

Он так и сделал. Она закурила с видимым удовольствием.

— Это очень забавно. Я удивляюсь, почему женщины не курят трубок. Когда я вернусь на родину, то организую женский клуб курильщиц трубок.

Вдруг она перестала курить и вернула ему трубку.

— Благодарю вас. Я больше не хочу.

С минуту она сидела спокойно, как будто задремав. Наконец она встала.

— Я немного пройдусь.

По возвращении она выглядела очень бледной.

— Теперь я понимаю, почему женщины не курят трубок, — вяло проговорила она. — И я думаю, что сама никогда в жизни больше не закурю трубку.

Она извинилась и забралась на свое ложе под деревом, оставив его у костра.

Долго просидел он в задумчивости. Его радовала мысль, что он находится так близко и может любоваться ею. Это время было для него самым счастливым в его жизни. Когда окончатся их приключения на острове, он никогда больше не увидит ее. Но он не перестанет обожать ее. У него останутся неизгладимые воспоминания, за которые он должен быть благодарен ей. О его чувствах она никогда не узнает.

Так, размышляя и испытывая смешанное чувство радости и боли, он дождался наступления рассвета.