Аргонавты 98-го года. Скиталец

4

Когда к нему вернулось сознание, он произнес:

— Вы уверены? Как я был бы счастлив, если бы это была правда!

— Да, да. Это было доказано. Вы можете гордо поднять голову. Вы можете жить теперь.

— О, эта мысль была для меня адом. И когда я в башне узнал, кто вы, я хотел умереть. А теперь… может быть, я буду жить.

— Разумеется, будете.

— Но… я не хочу тех денег, мне не нужен миллион. Я и цента не возьму. Я все раздам больным матерям и детям. Я всегда хотел помогать им. Я сам столько страдал, что знаю цену страданиям. Если бы только я мог помочь немного, то умер бы спокойно.

— Но вы не умрете так скоро.

— Не знаю. Если я умру, вы позаботитесь об обездоленных женщинах и невинных детях, которых так много на свете?

— О, вы будете жить. Вы сами раздадите деньги.

— Если я выздоровею, то никогда не уеду отсюда. Я был счастлив здесь и остался бы здесь в будущем работать.

— Не беспокойтесь, Джек Мун. Вы будете жить здесь под ярким солнцем среди чарующей красоты природы. Если вы не возьмете наследства, если вы не захотите уехать отсюда, то будете все иметь здесь: здоровье, покой и уют на всю жизнь.

Прошло несколько минут, и он стал бредить.

— Что с вами, Мун? — взволнованно спросила она.

— Я… ухожу в мрак… я умираю…

В его глазах появилась печаль.

— Одно только… я всегда был бойцом. Я хотел бы умереть в бою. Последняя великая битва…

— Пожалуйста, не говорите так, — умоляла она его. — «Как бы я хотела, чтобы они были здесь. Я думаю, что они приедут слишком поздно», — подумала она.

Его взор остановился на ней. Он протянул к ней руки.

— Вы знаете… Я люблю вас, — слабо произнес он.

— Я знаю. И я люблю вас. Вы должны жить ради меня. Я тоже могла бы отказаться от всего света и на всю жизнь поселиться здесь.

— Слишком поздно, — прошептал он. — Но я хочу сказать вам, что я был счастлив…

Вдруг его глаза широко раскрылись.

— Смотрите!

Медленно она обернулась, следя за его взглядом. На пороге лежал Макара. Он с трудом дотащился сюда. Его рубаха была вся испачкана кровью и прилипла к телу. В то время как он поднялся у двери, его губы тихо зашевелились и обнажили свирепые зубы, как у взбесившейся собаки. Он был слаб, его рука дрожала, но в глазах сверкал дьявольский огонь.

— Вы думали, что покончили со мной, — ухмыльнулся он. — Я лежал тихо и теперь поймал вас обоих.

Мун приподнялся. Макара приблизился и обратился к Муну.

— Ты пристрелил меня. Ты заплатил мне. Но я не расплатился. Я вас сейчас обоих убью.

Он угрожающе поднял большой револьвер. Сперва он прицелился в Муна, но сказал:

— Нет, черт возьми! Я знаю, как тебя наказать. Я раньше ее убью. Я убью ее на твоих глазах.

Он стал целиться в Фелицию, и она с трепетом ждала последней минуты.

Вдруг Мун совершил резкий прыжок. Одним движением он бросился на Макара, и пуля, предназначенная для Фелиции, попала ему в грудь. Но он схватил револьвер и, напрягая все свои силы, вырвал его из рук Макара.

Приставив револьвер к виску бандита, он выстрелил.

На веранде торопливые шаги. Появились Хилькрест, врач и две сестры милосердия. Все чуть не упали, натолкнувшись на тело Макара. Они приблизились к постели. Фелиция держала в своих руках голову Муна.

— Слишком поздно! — вот все, что она сказала.