Beautiful Trouble. Пособие по креативному активизму

Революционное ненасилие

Мэтт Мейер

СУТЬ

Идея революционного ненасилия подчёркивает единство реакционных мер вкупе с мирными и предполагает практику боевого ненасильственного протеста, опирающегося на революционные преобразования и гражданское неповиновение одновременно.

ИСТОЧНИКИ

Адвокат «чикагской семёрки» Дейв Дилллинджер, эссе иконы феминизма и борьбы за гражданские права Барбары Деминг «Революция и равновесие» («On Revolution and Equilibrium»), движение лемехов.

Активистам, стремящимся к радикальным переменам, было бы полезно уметь различать учение Ганди, стратегическое и революционное ненасилие. Ненасилие Ганди — это сочетание созидательных мер, лежащих в основе идеи, и сатьяграхи, которую на Глобальном Севере принято понимать как духовное прямое действие. Стратегическое ненасилие представляет собой совокупность приёмов и тактик, описанных Джином Шарпом. Однако сам Ганди подметил, что лучше применить насилие против угнетателей, чем ничего не делать25. Он также писал, что общественное движение должно выйти за пределы простого реформизма, который не сможет уничтожить механизмы угнетения, даже если для этого понадобится активная конфронтация.

Этот синтез портретов Че Гевары и Ганди иллюстрирует концепт революционного ненасилия. Рисунок Энди Менкони.

Индийский активист Джаяпракаш Нараян пошёл дальше в этом направлении мысли и выдвинул идею тотальной революции, которая включает в себя антиавторитаризм, неортодоксальный марксизм и право всех народов на самоопределение. Во время коммунистической революции в Китае Джаяпракаш критиковал Мао Цзэдуна и утверждал, что его высказывание о том, что власть вырастает из оружейного ствола, простое наблюдение, которое следует понимать в том смысле, что самое мощное оружие всегда оказывается в руках тех, кому принадлежит сила и власть. По мысли Джаяпракаша Нараяна, между Великой пролетарской культурной революцией (по крайней мере, в её основных аспектах) и сатьяграха есть много общего — борьба против эксплуататорского класса и стремление его разоружить.

Стратегии народной войны, применённые в Китае и Вьетнаме, использовали тактики мобилизации и создания подпольных боевых ячеек и достигли в результате грандиозного успеха. Это произошло благодаря осуществлению программ народного просвещения, созданию независимых элементов экономической инфраструктуры и развитию массовых организаций. Военная составляющая успеха была не столь однозначна. Даже в разгар боёв некоторые лидеры африканских войн за независимость, особенно Амилкар Кабрал из Гвинеи-Бисау, призывали своих сторонников быть «боевыми, но не воинственными». Часто повторяемая в Южной Африке во время сверхрепрессивного режима апартеида идиома «Ненасилие просто не работает» впоследствии была отвергнута, и сейчас даже организаторы вооружённой борьбы понимают, что созданные для её свержения военные структуры привели к развитию авторитаризма.

В США академические учёные начинают сейчас осознавать то, что многие афро-американские активисты поняли уже давно: разногласия между Мартином Лютером Кингом и проповедником Малкольмом Икс не столь существенны, как это принято считать. По мере того, как каждый из них развивался и достигал зрелости, их анализ сущности американского государства и те разнообразные тактики, которые они предлагали использовать для борьбы с ним, всё более сближались.

Теория революционного ненасилия предполагает учёт различных нюансов в подходе к борьбе. Не надо слишком подчёркивать дихотомию насилия/ненасилия, не надо ни проповедовать пассивность, ни фетишизировать конфронтацию. Эта теория включает в себя и философию убунту архиепископа Десмонда Туту, который утверждал, что освобождение одного связано с освобождением всех остальных. Сторонники революционного ненасилия должны придерживаться принципа стратегического ненасилия, но также они должны развивать диалог с теми, кто не согласен с такими ограничениями.