Белое солнце Анголы

Трехсторонний разговор

В конце 1986 года мы совместно с кубинцами и ангольцами подвели итоги боевых действий против УНИТА, воевавшей с ангольским правительством. Они были оценены в целом как успешные, хотя на практике удалось лишь не позволить унитовцам расширить плацдармы, которые они завоевали в 1984-85 годах. Мятежники тогда вылезли из своей берлоги на юго-востоке Анголы и нанесли точечные, но болезненные удары почти по всей территории страны, опровергая тем самым довод, что инициатором военных действий всегда была Луанда. В этой связи наша сторона нелицеприятно давала знать ангольцам, что УНИТА противник сильный, в пропагандистском отношении нас переигрывающий, так что одним военным путем внутреннюю ситуацию в Анголе не разрешить. В откровенных беседах наши военные указывали ангольцам на крупные дефекты: слабое руководство министерством обороны Анголы операциями, нехватку офицеров, особенно летного состава, на плохое материальное снабжение и т. д. Все это сыграло свою пагубную роль позднее, осенью 1987 года (для ангольцев, жителей южного полушария, это, впрочем, была весна).

Коль скоро все мы были согласны с тем, что на юге Анголы надо иметь вооруженный заслон против агрессивных действий ЮАР, то подход и ангольцев, и кубинцев был неизменен: дайте[27]. А почему не просить, если все идет практически бесплатно. Мы поначалу только упирались — сокращали количество запрашиваемой военной техники, снижали ее качественный уровень. Так, мы не дали кубинцам МИГ-29, хотя они неоднократно об этом просили. Зато дали другие самолеты, пояснив, что они не хуже, чем «Миражи», что были у ЮАР. Не пошли мы и на то, чтобы направить самолеты с советскими экипажами (надо же прикрывать, говорили нам кубинцы, воздушное пространство над Анголой), равно как и корабли в ангольские территориальные воды. Об этом нас особенно просили после подрыва юаровскими диверсантами советских торговых кораблей в ангольском порту Намиб в июне 1986 года. Мы ограничились тогда резкими протестами и, что было, видимо, более эффективно, серьезным предупреждением непосредственно юаровцев, продублированным через каналы КГБ. Линии «не влезать» мы придерживались последовательно, вежливо отклоняя призывы, носившие во времена обострения обстановки почти панический характер, нанести бомбовые или иные удары по базам ЮАР в Анголе или аэродромам в Намибии.

Если мне не изменяет память, уже в тот период кубинцы предлагали перейти от оборонительных действий в отношении ЮАР к наступательным, в том числе с переходом анголо-намибийской границы. Мы выступили против этого, советовали до поры до времени не искать столкновений с ЮАР. Разве что если к этому принудят.

К тому времени вновь начал дебатироваться вопрос о возобновлении работы железной дороги, связывавшей Заир и Замбию с ангольским портом Бенгела. В этом были заинтересованы многие государства региона, ибо так они получали выход своей экспортной продукции к Атлантическому океану. Но для этого надо было пойти на какие-то договоренности с УНИТА, ибо она контролировала бенгельскую железную дорогу на многих ее участках. Мнение ангольцев и кубинцев на трехсторонних консультациях было — не стоит, по крайней мере в настоящее время. Мы наших союзников поддержали.

Как всегда, официально выражавшаяся позиция и то, что происходило за закрытыми дверьми, разнились между собой. Сошлюсь для примера на более ранний визит Душ Сантуша в СССР в мае 1986 года. Принятое совместное заявление — образчик революционной фразы: «США — классовый противник», «усиливается антиимпериалистическая борьба», «суверенитет и независимость Анголы, ее самостоятельная внешняя и внутренняя политика не могут быть предметом торга» и т. п. Конечно, подобные стереотипы не помогали практической работе, но нельзя сказать, чтобы так уж сильно мешали. В закрытых беседах президента Анголы призывали к выдержке (она тоже может быть революционной), советовали трезво оценивать обстановку.

Все содержание бесед позволяет утверждать: неверно, что мы гнали ангольцев в бой. Подоплека была гораздо сложнее. Инициатива в выдвижении на первый план необходимости нанести решительный удар по УНИТА неизменно принадлежала Анголе. Жонасу Савимби Душ Сантуш не верил ни на грош. Как показали последующие события, не так уж он был неправ.

В меру сил сопротивлялись мы иждивенческим настроениям. В то время как ЮАР шантажировала рейганистов-американцев призраком коммунизма, наши союзники призывали нас раскошелиться, чтобы поддержать социалистические преобразования. Не беда, что они, как и коммунистические призраки, которыми пугала ЮАР, не просматривались даже на горизонте. Нам говорилось: не дадите оружия, под удар будет поставлен весь революционный процесс в регионе Южной Африки. Но был ли он там?

Долг Советскому Союзу постоянно возрастал, возвращать его ангольцы не собирались и просили новые кредиты и новые отсрочки. По некоторым договоренностям они должны были начинать платить только после 1991 года. СССР до этого не дожил.

Сами ангольцы в беседах с нами говорили, что, по их подсчетам, к началу 1986 года их долги, главным образом за поставки оружия, превысили 2 млрд, долларов[28].

Говорить с ними о своевременном погашении долга было делом практически безнадежным. К счастью, как это ни парадоксально звучит, денег к тому времени стало стремительно нехватать нам самим, плюс к этому мы понемногу умнели, так что «залетели» на более скромную сумму, чем могли бы. Отмечу мимоходом, что американцы поддерживали боеспособность своих клиентов, расходуя гораздо меньшие суммы. За них это делала ЮАР, которая брала на себя такие недешевые вещи, как интендантское обслуживание, припасы и снаряжение, обучение бойцов, разведка, прикрытие с воздуха, а временами — и непосредственное участие в боях.

Трехсторонним консультациям предшествовали обычно советско-кубинские двусторонние встречи. Одна из них в декабре 1986 года — МИД представлял на ней не я, а по старой памяти Леонид Федорович Ильичев, мой предшественник по африканским делам — была посвящена военным вопросам. Повторялась та же песня: кубинцы говорили, дайте больше оружия, такого-то и такого-то, мы отвечали, что и так, мол, много поставили и еще планируем поставить, срезали запрашиваемое, но в конечном итоге что-то давали. Наши расходы на кубинцев в Анголе, если верить американским данным, составляли примерно одну треть от того, что мы тратили на ангольцев[29]. Оговорюсь, что подтверждения этому в наших открытых материалах я не нашел.

Вне зависимости от цифр наши военные поставки превратились в фактически инерционный процесс, и пришлось приложить немало усилий, чтобы если не остановить, то по крайней мере существенно замедлить его.