Белое солнце Анголы

Эпилог

Тот, кто, как я, описывает события через дюжину лет после их свершения, находится в более выгодном положении, чем взявшийся за перо сразу: есть больший разбег, чтобы посмотреть, как пошли дела дальше. Важно лишь избежать соблазна не подгонять под них свои воспоминания.

По-разному сложилась судьба главных участников южноафриканской драмы.

Нашей стране уход в военном отношении из Анголы пошел на пользу. Милитаризованный флюс в сотрудничестве с нею был преодолен, хотя не вдруг. После подписания Нью-йоркских соглашений мы (тогда еще СССР) два с половиной года поставляли боевое оружие, затем по взаимной договоренности Россия и США перестали это делать, каждый в отношении «своей» из двух враждующих сторон. После некоторого перерыва мы с разрешения ООН возобновили поставки, но уже на коммерческой основе. Но во всяком случае это не прежняя «черная дыра», в которую вбухивались миллионы, это не полигон для тысяч (с учетом ротации) прошедших через него наших военных советников. Может, хотя бы накоплен опыт борьбы с повстанческим движением? Если и да, то, как показали события в Чечне, почти все пришлось начинать заново.

Мне могут сказать: «Ну, и чего мы добились? Наше влияние в этой части африканского континента заметно уменьшилось». И это действительно так. Другой вопрос, нужно ли вообще такого рода влияние. Здесь мы опять сталкиваемся с пониманием, что есть национальные интересы страны. Как я их понимаю, они существенно выиграли в результате урегулирования конфликта на Юго-Западе Африки. С точки же зрения той внешней политики, которая базировалась на идеологии, партийном подходе, — наверное, проиграли.

США, в общем-то, достигли целей, которые преследовала их стратегия: размен независимости Намибии на уход кубинцев. Промахнулись они в попытках (замечу с идеологизированной подпиткой) сменить правительство МПЛА, дружественное Советскому Союзу и Кубе. Это им позволено не было. Друзей на произвол судьбы мы не бросили, но самой Анголе американская настырность по части Савимби обошлась дорого.

Уже тогда в американских подходах проступала линия на то, чтобы не считаться с интересами других. Но это были цветочки. В конце 80-х годов Соединенные Штаты приняли разумный баланс интересов на Юго-Западе Африки. Очевидно, что произошло это на базе тогдашнего расклада сил, прежде всего в мировом разрезе — между Советским Союзом и США, но также и в региональном масштабе.

Оставшись ныне единственной сверхдержавой, США испытывают сильный соблазн навязать свою волю, устроить мир по американскому образу и подобию. В Соединенных Штатах нет недостатка в призывах практически действовать в направлении «pax americana». Немало там, однако, и трезвых голосов, предупреждающих, что даже у США кишка может оказаться тонка, если они взвалят на себя непосильные задачи. Парадоксально, но американцы повторяют одну из наших ошибок тех лет, когда мы несли в окружающий мир идеи, которые считали передовыми, призванными осчастливить человечество. Американцам, как когда-то нам, придется понять, что государства и народы с большим трудом поддаются переделке извне, что мир противится тому, чтобы быть единообразным, не желает жить по чьей-то одной воле.

И если сложно говорить о многополюсности силы, то цивилизационное многообразие очевидно.

Очень коротко о Кубе. Ей, думаю, возвращение в национальные границы принесло в долгосрочном плане больше плюсов, чем минусов, хотя об этом неплохо было бы спросить самих кубинцев.

Наибольший позитив урегулирование конфликта на Юго-Западе Африки дало Намибии и Южно-Африканской Республике.

В первой из них после кровопролитных столкновений весной 1989 года особого драматизма больше не наблюдалось. К выборам в Учредительное собрание, состоявшимся в ноябре того же года, в страну вернулось около 40 000 беженцев, в подавляющей массе своей сторонники СВАПО. Мы помогали, как всегда бесплатно, их транспортировке по воздуху и морю. Этот приток способствовал тому, что на самих выборах, прошедших спокойно и при высочайшей активности избирателей, СВАПО добилась убедительной победы, завоевав более половины голосов и мест. Достигнуто это было — правы оказались мы! — несмотря на меньшее, чем того добивались наши африканские и кубинские друзья, расходование средств по линии ООН, соответственно и нашего взноса. И успеха достигли, и кое-какие деньги сэкономили.

21 марта 1990 года в Виндхуке был поднят намибийский, а не красный, как пугали долгие годы юаровцы, флаг. Тогда только было окончательно покончено с военным присутствием ЮАР, продолжавшимся три четверти века. Сэм Нуйома единогласно был избран парламентом первым президентом — он остается им и поныне — молодой независимой страны. На торжественную церемонию провозглашения независимости министр Шеварднадзе поехал без меня. Я уже полгода как был переброшен с Африки на европейские проблемы. Так что в отличие от практически всех моих главных партнеров по переговорам я не смог насладиться заключительным триумфом. Скажу к слову, что в тот период не очень было принято раздавать чины и награды. Все, чего мы удостоились, за три года работы, были слова министра: «всю операцию провели тонко и достойно».

О Намибии почти не пишут в тревожных тонах, значит, там все более-менее в порядке. Разве что УНИТА, воюя по-прежнему с правительственными войсками Анголы, устраивает провокации и на намибийской границе.

Нашей стране, столько лет помогавшей СВАПО, вернуть, если можно так выразиться, вложенные средства не удалось. Безвозмездно, знаете, так уж до конца[73]. Возможно, нам самим следовало бы быть в этом отношении поактивнее, да времена пришли тяжелые: до сотрудничества ли с Намибией было, когда рухнула постсоветская экономика!

То, что ЮАР довольно быстро покончила с апартеидом — безусловно, одно из важнейших следствий развязывания анголо-намибийского узла. Не взорвалась эта страна, не была отброшена назад, как это случилось с некоторыми другими, хотя и проходит через глубокую трансформацию. Африканский национальный конгресс хорошо чувствует себя во власти, особенно после выборов 1999 года.

И в данном случае, насколько я могу судить, особых лавров из-за того, что организация, которую мы поддерживали десятилетиями, оказалась в конце концов у штурвала управления страной, мы не снискали. Во-первых, потому, что на заключительном этапе, как было отмечено выше, подпортили себе репутацию в глазах АНК. Во-вторых, в силу собственных трудностей не сумели воспользоваться в 90-е годы даже теми возможностями, которые нам все же предоставлялись; правда, порой их новые власти сознательно занижали.

А чувство благодарности? Оно редко встречается в политике, хотя, на мой взгляд, товарищи из АНК не лишены его. Но и из их среды иногда доходят высказывания, сугубо неофициальные, насчет того, что если они что-то и должны, то не России, а Советскому Союзу. В любом случае российско-юаровские отношения вполне нормальные и корректные. Дай Бог, окрепнем экономически, тогда и перспективы появятся.

Меньше всех «повезло» Анголе. Об этом стоит сказать подробнее.

Краткая хроника событий такова.

Январь 1989 года. Новый президент США Джордж Буш заявляет публично: помощь УНИТА, в том числе военная, будет продолжена, по 50–60 млн. долларов в год. Это через две недели после подписания Нью-йоркских соглашений!

В том же январе Луанда предлагает включить деятелей УНИТА в правительство на личной основе. Но не Савимби — ему лучше покинуть страну. Эта возможность, вспомним, не исключалась даже юаровцами.

В марте Савимби отвечает: согласны на прекращение огня, предлагаем через два года провести свободные выборы и создать на их основе правительство национального единства. Он обещает, что для себя участия в правительстве не добивается. Тема выборов с давнишней подачи американцев становится ключевой.

В июне 1989 года в небольшом заирском городке Гба-долите проходит историческая, как она тогда квалифицировалась, встреча Душ Сантуша и Савимби. В присутствии лидеров двадцати африканских государств и главного посредника, президента Заира Мобуту Сесе Секо, они жмут друг другу руки и объявляют: огонь между правительственными войсками и отрядами УНИТА прекращен.

Быстро выявляется, однако, что посредничество Мобуту, как нарочно, сделано так, чтобы все испортить. Уже через несколько дней Савимби нарушает соглашение — гремит взрыв на электростанции в Луанде.

Усилия с американской и нашей стороны, предпринятые с целью спасти соглашение (именно для этого я встречался 7 июля 1989 года в Париже с Мобуту), к результату не приводят.

На предательство Савимби МПЛА отвечает новым и, как надеялись, последним наступлением. На этот раз оно так и называется «финальное». Из Куито-Куанавале войска вновь идут на юго-восток знакомым маршрутом. Вооружение и советники, естественно, советские. Хотя ЮАР, уходя, оставила унитовцам большие запасы оружия и снаряжения, непосредственная поддержка с ее стороны далеко не та, что была раньше. К середине января 1990 года положение Савимби становится отчаянным. В Луанде, возможно, несколько преждевременно, празднуют победу. На помощь приходят США, организовывая воздушный мост для переброски оружия и даже топлива. Верный прежней повстанческой тактике, Савимби переносит огонь по тылам, включая столицу. К марту-апрелю ситуация в военном отношении опять в равновесии, вернее в кровавом тупике.

После встречи Шеварднадзе и Бейкера в Виндхуке на провозглашении независимости Намибии (март 1990 года) Советский Союз и США усиливают давление в пользу мирного решения в Анголе. Одновременно с этим на своем съезде в апреле МПЛА официально отказывается от марксизма-ленинизма, высказывается за демократический социализм и многопартийность. Происходит это, несомненно, под влиянием тогдашних событий в СССР. В апреле же начинаются переговоры между правительством и УНИТА, на этот раз при более серьезном посреднике — португальце, давнем моим знакомце Жозе Дурау Баррозо.

Переговоры длятся 13 месяцев, проходят под неусыпным вниманием Советского Союза и Соединенных Штатов и завершаются 31 мая 1991 года подписанием соглашений в португальской столице. На церемонии присутствует уже новый министр иностранных дел СССР, А. Бессмертных. Э. Шеварднадзе ушел в отставку. СССР и США берут, наконец, обязательство не поставлять оружие противоборствующим сторонам. Другие виды поддержки не запрещены. Уже год, как я слежу за всеми этими перипетиями из посольства Советского Союза в Риме, через семь месяцев оно станет российским.

29 сентября 1991 года Савимби победно, по крайней мере так это описывает американская пресса, возвращается в Луанду; объявлено, что через год должны состояться «свободные выборы» — идея фикс американцев, полностью уверенных, что их клиент победит, иначе какой смысл на них настаивать.

Выборы проходят в срок в сентябре 1992. Но за год Савимби теряет многое из своего ореола. Его диктаторские замашки, сведения о том, что он физически устраняет соперников в собственном лагере, играют решающую роль. Выборы Савимби проигрывает, получив около 40 % голосов по сравнению с почти 50 % Душ Сантуша. И тут резкий поворот. ООН и американское правительство считают результаты выборов в общем справедливыми, хотя правые в США кричат об обратном. «Демократ» Савимби не согласен ни с Организацией Объединенных Наций, ни с официальной позицией Соединенных Штатов. не признав поражения, он возобновляет враждебные действия. Не раздел власти интересовал Савимби, как уверяли нас в свое время американцы, а вся она. Он также исходит из того, что двум петухам в одном курятнике не быть. По свидетельству даже американцев[74], УНИТА предусмотрительно разоружилась в меньшей степени, чем несколько расслабившаяся и доверившаяся лиссабонским соглашениям МПЛА. Душ Сантуш заявляет, что он больше никогда не поверит Савимби. Хотя в 1994 году его вновь склонят к компромиссу с ним, и вновь унитовский лидер нарушит договоренность.

К тому же происходит смена хозяина в Белом доме: демократ Клинтон менее снисходителен к Савимби, чем Буш. Устанавливаются, наконец, дипломатические отношения между Вашингтоном и Луандой. Правительство МПЛА остается, по сути, тем же, что и все предшествующие годы, возглавляется все тем же президентом. Но после выборов оно больше не является незаконным для США. Пребывание американских нефтяных компаний в Анголе впервые за долгие годы получает законное обоснование.

На момент завершения этой книги гражданскую войну в Анголе остановить так и не удается. С разной степенью интенсивности она идет уже четверть века, унесла, по разным оценкам, от полумиллиона до полуторамиллионов жизней, разорила богатейшую природными ресурсами страну.

Немало корней у этой трагедии, но если брать лишь один аспект, рассматривать через призму советско-американских, ныне российско-американских, отношений, то очевидно, что наша недоговоренность на этот счет двенадцать лет тому назад имела плохие последствия. Повторю другими словами: в тех областях, где мы с американцами нашли на Юге Африки общий язык, соглашения выдержали испытание временем. Там, где полного взаимопонимания достигнуть не удалось, конфликт продолжается.

Не могу не сказать в этой связи, что моя страна своего подхода не меняла: мы поддерживали Луанду, правительство МПЛА, президента Душ Сантуша и осуждали УНИТА и ее лидера Савимби. Этого же мы придерживаемся и сейчас. Более того, Совет Безопасности ООН разрешил несколько лет назад поставлять законному правительству в Луанде оружие, и мы делаем это. Американцы же от непризнания правительства МПЛА перешли к сотрудничеству с ним[75], а от поддержки Савимби — до прекращения помощи ему, по крайней мере по официальной линии. А теперь уже — и к осуждению его действий. Как иначе можно расценить тот факт, что американцы выступают сейчас за ужесточение санкций против УНИТА? А что касается британского Форин Офис, то его высокий представитель сравнивает Савимби с Саддамом Хусейном и с С. Милошевичем[76]. Хотелось бы надеяться, что эти перемены в позиции западных держав приведут к практическим результатам — приходу, наконец, долгожданного мира в Анголу. Пока же солнце над ней остается белым не только от жары, но и от человеческих страданий.

Но в чем сходятся практически все политологи и ученые, так это в том, что в 1986-88 годах советско-американское взаимодействие по Югу Африки состоялось. И оказалось весьма продуктивным. Лучшее доказательство тому — прочность достигнутых международных результатов. Еще важнее, как благотворно они сказались на обстановке и в южноафриканском регионе, и в мире в целом. Был создан прецедент для урегулирования других региональных конфликтов.

К сожалению, позитивные уроки, накопленные нами с американцами при разрешении этого кризиса, во многом еще ждут своего применения. Я не говорю об обмене мнениями на двусторонней основе по тем или иным региональным конфликтам. Это-то имело и имеет место. А как насчет совместной работы и достигаемых результатов? Если поставить вопрос таким образом, то вряд ли мы где-то еще пришли вместе к столь крупному комплексному итогу, как на Юго-Западе Африки в 1988 году.

Посвящаю эту книгу моим товарищам и коллегам, с которыми работали вместе на африканском направлении в 1986-89 годах: Владиллену Михайловичу Васеву, Владимиру Николаевичу Казимирову, Арнольду Ивановичу Калинину, Валентину Петровичу Касаткину, Владимиру Сергеевичу Китаеву, Павлу Ивановичу Крылову, Валерию Николаевичу Липнякову, Сергею Борисовичу Крылову, покойному Владимиру Константиновичу Лобачеву, Льву Давыдовичу Миронову, Владимиру Николаевичу Раевскому, Александру Петровичу Смирнову, Валерию Яковлевичу Сухину, Георгию Арташесовичу Тер-Газарянцу, Андрею Юрьевичу Урнову, Вячеславу Александровичу Устинову, Юрию Алексеевичу Юкалову. По-моему, никто из них этот эпизод в дипломатической истории Советского Союза времен перестройки не описал, а жаль. Надеюсь, что хоть как-то я восполнил этот пробел.