Белое солнце Анголы

На юг, на юг…

Теперь — Ангола. Впервые пересекаю огромный африканский континент. Быстро промелькнули зеленая Франция, синее Средиземноморье, и пошла Сахара. Проходят часы, а картина не меняется. В самолете окна прикрыты, идет какой-то фильм, время от времени поднимаешь шторку — далеко внизу клубится все то же желтокрасное марево. Лишь в последние часы пустыня сменяется зеленой саванной.

Луанда встречает спасительной прохладой: здесь в июне — зима. Город, хотя и запушенный, очень красив. С Сергеем Борисовичем Крыловым[19] — много мы с ним потом исколесили африканских и других дорог — сразу после многочасового перелета бросаемся из гостиницы пробежаться, размять ноги.

Потом нам объяснили, что это было неосторожно. Могли нарваться на одну из мин-ловушек, которые попадались и в Луанде. Вот она, современная гражданская война. Убить бы, наверно, не убило, но ногу оторвало бы точно. Отсюда и такое количество одноногих калек, особенно среди ребятишек.

Первая встреча — с министром внешних сношений Афонсо Ван Дуненом, или Мбиндой, по имени, идущему из партизанского прошлого. Он заявляет мне: после недавнего нападения в ангольском порту Намиб юаровских диверсантов на советские торговые суда мы приостановили переговоры с американцами. Отмечаю про себя: что-то не очень много мы слышали об этих переговорах, пока они шли. В спор, однако, не лезу, уж очень на хорошей ноте («какие прекрасные отношения у Анголы с Советским Союзом») идет разговор. В общем-то и в дальнейшем беседы с ангольцами были насыщены риторикой, возможно, и по нашей вине. В лозунгах иногда тонули важные веши. Пытаюсь с самого начала настроиться на деловой лад. Когда Мбинда в связи с упомянутой диверсией все упирал на то, что Ангола есть жертва агрессии, я, соглашаясь, переводил разговор на другую тему: грузовые суда и другие советские объекты нуждаются в более надежной защите со стороны ангольских друзей.

В тот же вечер нас с послом Арнольдом Ивановичем Калининым принял президент Народной Республики Ангола Жозе Эдуардо Душ Сантуш. Мы передали ему послание М. Горбачева — простой, но эффективный способ и внимание оказать ангольскому президенту, и поднять роль московского посланца. В 1986 году подвигнуть на это Михаила Сергеевича было несложно.

Душ Сантуш — молодой, энергичный, подтянутый — произвел на меня прекрасное впечатление. Теперь задним числом думаю, что, попав под его обаяние, я не очень критически отнесся к некоторым высказываниям. Когда ангольский президент говорил о желательности коренного улучшения отношений СССР и США, это нам, конечно, импонировало. Но ясно, что не следовало принимать за чистую монету слова насчет того, что уход кубинских войск из Анголы — вопрос надуманный, что это совершенно неприемлемо для руководства его партии, МПЛА, и американцы это знают. Почему, мол, американские и даже французские войска разбросаны по всему свету, а Ангола и Куба не могут решать суверенно свои дела? Все правильно, но уже ряд лет возможность вывода кубинцев допускалась, и ангольцы говорили об этом с американцами.

Не очень прав был ангольский президент — а мы, в какой-то степени шли тогда у него на поводу, — когда он выдвигал в качестве первоочередной задачи ликвидацию УНИТА вооруженным путем, утверждал, что идея национального примирения — американская выдумка, цель которой — свергнуть его, Душ Сантуша, правительство и привести УНИТА к власти. Насчет американцев сомнений не было: США не только посредничали в конфликте, но, вооружая УНИТА, были фактически участником ангольской войны. Не исключаю, что в своих внутренних рассуждениях они отнюдь не возражали против полной смены декорации в Луанде. В любом случае роль их была двусмысленна. Но вот были ли у правительства Анголы силы спорна ослабить, а потом добить, как они выражались, У ПИТА? Пренебрежение же политическими методами, отбрасывание лозунга национального примирения только играло на руку Савимби. Над этим, считал я про себя, стоило задуматься. Но вслух на первой встрече говорить не решился. Не возражал я Душ Сантушу и когда он уверял, что если бы не поддержка извне, вопрос об УНИТА был бы чисто внутренним делом, и сами ангольцы смогли бы его решить. Решайте, отвечал я, но все же, хотя и эзоповским языком, чтобы не выглядеть человеком, дающим непрошенные советы, принимался говорить об опыте решения национальных проблем в СССР, подспудно призывая воспользоваться этим и в случае с Анголой. Но это все была лирика, главное, что хотел услышать — и услышал — Душ Сантуш, состояло в известии о практически полном удовлетворении ангольских просьб о поставках оружия и другой помощи, шедшей в львиной доле своей в счет кредитов, на моей памяти так и не возвращенных.