Белое солнце Анголы

Запустить механизм осуществления!

Речь шла в первую очередь о подготовке и одобрении резолюции Совета Безопасности ООН, в основу которой были бы положены нью-йоркские соглашения. Тут, надо признать, возникли довольно серьезные расхождения с нашими союзниками, прежде всего с СВАПО, но также и с Кубой. Они касались численности контингента ООН, который направлялся в Намибию для обеспечения мирного процесса перехода к независимости и, соответственно, расходов на него. Мы исходили из принципа разумной достаточности, пытались по мере сил ограничить наше финансовое бремя. Потихоньку мы учились считать деньги, которых все больше не хватало.

В начале января 1989 года в Москве я довольно резко поговорил на эти темы с генсекретарем СВАПО А. Тойво-я-Тойво. Тот без обиняков заявил, что Советский Союз работает против их интересов, в решающий момент поворачивается к ним спиной. Слово «предательство» не произносилось, но оно висело в воздухе. Количество ооновцев в Намибии, настаивал Тойво, должно быть достаточно большим, с учетом того, что страна огромная и очень слабо населенная. Главное же, бурам ни в коем случае нельзя доверять, это нечестные люди.

Я его убеждал, что не все зависит от СССР, приходится искать согласия с другими членами Совета Безопасности ООН. Мы работаем над взаимоприемлемым решением, консультируемся в этих целях со всеми сторонами, в том числе с представителем СВАПО в Нью-Йорке, когда нам физически удается отыскать его. В Организации Объединенных Наций не так много денег. Если операция в Намибии будет слишком громоздкой, то она может просто-напросто сорваться, ибо под предлогом экономии кто-то из постоянных членов Совета Безопасности заветирует резолюцию.

Отвечая Тойво откровенностью на откровенность, я говорил, что вряд ли ооновские войска будут лезть из кожи, чтобы привести освободительное движение к власти. Расчет должен делаться прежде всего на собственные силы, на политическую работу.

Надо отметить, что СВАПО в вопросе о расходах ООН поддерживали многие страны, платить-то было не им. Так что Э. Шеварднадзе пришлось специально встречаться с министрами иностранных дел прифронтовых государств Юга Африки. Произошло это 7 января 1989 года на конференции по химическому оружию в Париже. Наш министр был искренне озабочен тем, что дело представлялось как некое противопоставление стран-участниц Движения неприсоединения (мы с ним тогда очень носились) постоянным членам Совета Безопасности. Он особо подчеркивал: обвинения Советского Союза в том, что он выступает за ревизию резолюции 435, несправедливы. Эдуард Амвросиевич призывал не драматизировать ситуацию, заверял, что мы будем учитывать интересы друзей наряду с нашими собственными возможностями. В конечном счете Шеварднадзе настоял в наших внутренних решениях, чтобы мы пошли на некоторые уступки африканцам. Очень уж ему не нравилось, что нас обвиняли тогда в слишком тесной дружбе с американцами и даже в том, что мы спелись с ЮАР.

Кстати, в строку ставилась и моя встреча с Ботой и Маланом, о которой, несмотря на нашу с юаровцами договоренность о ее закрытом характере, все же стало известно. «А у вас, сваповцев, есть контакты с ЮАР?» — спрашивал я, в свою очередь, Тойво. «Нет», — отвечал он. Не знаю, лукавил он или нет, но я-то ему советовал устанавливать такие контакты.

Стоит отмстить, что нашу позицию, пусть в общем плане, поддержал тогда Китай, давний наш соперник в Африке. Это тоже было знамением времени.