Белое солнце Анголы

Май 1988 года, Москва

В третий раз в течение одного месяца мая мы встретились с Ч. Крокером в рамках очередного советско-американского саммита, М. Горбачев — Р. Рейган в Москве.

Дискуссии приобретали деловой характер. Уравнение было все то же: деколонизация Намибии на условиях ООН, полный вывод кубинских войск в согласованные сроки, прекращение помощи УНИТА со стороны ЮАР (вопрос об американской поддержке ее вследствие настойчивого давления американцев на Кубу и Анголу все больше выводился за рамки), после устранения внешних дестабилизирующих факторов — нахождение самими ангольцами решения своих внутренних проблем.

Американцы, тем не менее, наседали. «Как же так, — говорил Шульц Шеварднадзе, — в Афганистане, Кампучии, Никарагуа вы поддерживаете национальное примирение, а в Анголе нет». Наш министр отвечал на это: «В названных вами странах идея национального примирения выдвинута изнутри соответствующими правительствами и в той или иной степени принята другими участниками конфликтов. В Анголе же нет сформировавшейся платформы на этот счет. Форсировать такой процесс Советский Союз не считает возможным. Это вопрос деликатный».

На наших экспертных беседах с Ч. Крокером последний зондировал возможность совместного советско-американского призыва к Луанде вступить в политический диалог с УНИТА. Я отказывался: мы по-прежнему сохраняли лояльность МИЛА, хотя внутренне не были особенно согласны с их упорным нежеланием открыто заявить о том, что они в закрытом порядке, наверное, уже делали.

Что касается международных гарантий будущего соглашения, то мы к этому времени уже договорились с американцами, что в принципе они должны иметь место, хотя практическое содержание пока обсуждалось лишь вчерне.

Ч. Крокер опять поднял вопрос о продвижении кубинских подразделений на юг. «Они уже в 15 километрах от пограничного резервуара Калуеке-Руакана, а Намибия сильно зависит от систем плотин в Анголе». За кубинцами, по его словам, продвигаются отряды СВАПО. Упирал он и на то, что за последние восемь месяцев кубинцы почти в полтора раза увеличили численность своего ангольского контингента. Американцев это беспокоило по двум причинам. Большая угроза создавалась их протеже, Савимби, хотя его кубинцы старались не трогать. Нельзя было сбрасывать со счетов и то, что могла взбрыкнуть ЮАР, подорвав или, по крайней мере, затруднив столь тяжело дававшиеся соглашения. Кроме того, возможные боевые успехи намибийских повстанцев повышали их шансы на будущих выборах. А ведь именно там должно было быть определено, кто будет управлять Нимибией, когда она получит независимость. Напомню, что мы имели негласную договоренность с кубинцами, что они будут действовать осторожно и в любом случае не пересекут анголо-намибийскую границу. Не оказывали мы им и непосредственной боевой поддержки, за чем они неоднократно обращались. Но внутренняя позиция одно, а открыто, в том числе американцам, я повторял, что ангольцы могут делать на своей территории то, что им заблагорассудится. Кубинцы же — их союзники на законных основаниях. ЮАР-то тоже не дремлет, с ее помощью унитовцы удерживают позиции в центре страны, которых у них раньше не было.

Несмотря на расхождения мы все же выходили на финишную прямую. По мнению Ч. Крокера, соглашения можно было бы достичь до конца сентября. Договорились поставить это как задачу, target date. Впоследствии она не была выполнена, но сам метод подобного подстегивания переговоров все более прививался. Американцы спешили: заканчивался второй период пребывания Рейгана у власти, неизвестно как могли сложиться выборы в ноябре 1988 года, так что Крокеру, естественно, не терпелось завершить всю многолетнюю операцию самому. К чести его надо сказать, что он этого не скрывал. Но и у нас были основания торопиться. Окно возможностей, как модно было говорить, могло захлопнуться в любой момент, в том числе потому, что более напряженной становилась ситуация у нас внутри, тревожные сигналы приходили с разных концов внешнеполитического фронта.

Когда мы докладывали результаты своих обсуждений министрам, Ч. Крокер сгустил краски: СССР, мол, либо не желает, либо не может помочь урегулированию. Прежде всего не содействует военной сдержанности. Нам ставилось в упрек, что мы поддерживаем только то, что уже предложили Луанда и Гавана, а от нас ждут большего. «Логика» у американцев была простая: коль скоро вы кричите на всех углах, что исповедуете политику нового мышления, то должны это доказать на практике. Каким образом? Очень простым: встав на американскую позицию.

В отношении некоторых параметров расхождений было сравнительно немного. Спор все еще шел о том, какой быть последовательности во внешнем и внутреннем урегулировании: второе после первого, как предлагали мы, опираясь на афганский опыт, или параллельной, по американской версии. Другой камень преткновения — отношения американцев с УНИТА. Зачем вам Савимби, твердил я Крокеру, вы вполне можете поладить с Луандой. Хотите, будем договариваться вместе в треугольнике СССР — Ангола — США (предложить такой трехсторонний вариант просили нас ангольцы). Мы поспособствуем подлинно долговременному, а главное, не требующему политических и военных противопоставлений сотрудничеству. На это не шли американцы. Одна из их находок (если не сказать уловок) того времени называлась позитивной симметрией, т. е. взаимным ограничением военной помощи — Советского Союза Луанде, а США — Савимби. Но ставить на одну доску правительство и мятежников мы не могли. К тому же повисал вопрос насчет поддержки унитовцев со стороны ЮАР.

График вывода кубинцев американцы также рассматривали через призму своих отношений с мятежниками — мол, разрыв во времени между уходом южноафриканцев и кубинцев в пользу последних может дать возможность Луанде удушить УНИТА. США, патетически восклицал Крокер, с этим никогда не согласятся. Чаще, однако, он прикрывался ЮАР: дескать, ей не подходят названные ангольцами и кубинцами сроки. Когда я его спрашивал, что же им подошло бы, гот, как правило, уходил от ответа, оставляя за собой свободу маневра.