Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

Глава 14

г. Борисов, июль 20** года

Текущий поток времени

— Уф-ф-ф!.. — шумно выдохнул Виктор, приподнимаясь со дна заботливо подготовленного для нас «археологами» раскопа и принимаясь аккуратно разматывать свои окровавленные бинты. — Как же здорово вернуться домой!

— Зачем?! — только и сумел выговорить я, механически перебирая пальцами серебристые пуговицы ментика — теплой летней ночью в по-зимнему наглухо застегнутом мундире меня сразу же прошиб пот. Впрочем, одна ли здешняя жара была тому виной?

— Как это — зачем? — кажется, искренне не понял меня напарник. — В гостях — оно, может, и хорошо, но дома-то всяко лучше! Да и миссия не закроется, пока Машина не выдернет засланца назад! А ты что, собирался навсегда в прошлом остаться? — недоуменно воззрился он на меня.

— Зачем ты убил Федьку? — вынужден был развернуть я свой вопрос. Слова прозвучали как-то буднично, совсем не чета тому урагану, что бушевал сейчас внутри меня.

— Федьку? — насупив брови, переспросил Панкратов. — А, ты про того бойкого казачка! — дошло до него наконец. — Что ж, встречный вопрос: а ты зачем убил Ковальского?

— Что? — осекся я. За бешеной круговертью наших похождений смерть уланского штабс-ротмистра была мной не то чтобы забыта — но как-то вытеснена на задворки сознания, толком не пропущена через себя. А ведь Виктор прав: всего несколько часов назад я собственноручно застрелил человека! Несколько часов — конечно, не считая двухсот с лишним лет, но так ли это важно?.. — Ну… Ковальский же первый пытался нас убить!.. — «на автомате» пробормотал я. — Я… Я защищался!

Оправдание вышло так себе — ярость несчастного штабс-ротмистра была направлена исключительно на моего напарника, не схватись я тогда за пистолет, лично мне, вероятно, ничего бы не угрожало, но, вопреки моему ожиданию, Панкратов удовлетворенно кивнул:

— Так и есть: ты защищался. И, что гораздо важнее, защищал нашу миссию. Плюс исправил мой прошлый прокол — за что тебе, кстати, отдельное спасибо. Свидетель — дело такое… Никогда не знаешь, где и как он тебе аукнется! Вот представь: пожалел я того казачка. Взяли мы — и гордо ушли из потока у него на глазах. Допустим даже, миссии это не навредило — обалдев от увиденного, Федька твой никому ничего не рассказал. Либо рассказал — да никто ему не поверил. Или вдруг поверили, но, пока странная история о растворившемся в воздухе императорском курьере дошла до ушей командования армией, менять планы было уже поздно. Все вроде бы хорошо, да?

Я машинально кивнул.

— А на самом деле — ничего хорошего! — назидательно поднял вверх указательный палец Виктор. С бинтами мой напарник уже благополучно управился: от страшной раны под ними остался лишь небольшой шрам. — Это же была не последняя наша миссия! И вообще, Ордена, и, надеюсь, моя лично — да и твоя тоже. Обязательно будут другие. И на что нам в них сдался новый Ковальский? Вот отправится кто-то из нас, скажем, в 1825-й, а там — этот самый Федька! Которого в 1812-м за его рассказ подняли на смех старшие товарищи-казаки. У Федьки, понятно, возникнут вопросы. Оно нам надо — на них отвечать?

— Да ладно, — отмахнулся я — уже без былой, впрочем, уверенности. — Какова вероятность, что пошлют именно нас, что мы наткнемся именно на него, что Федька нас узнает?..

— А какова была вероятность встретить в 1812-м под Борисовым Ковальского? — резонно возразил на это Панкратов.

— Тоже так… — вынужден был согласиться я. Но тут же спросил: — А почему, кстати, наша многомудрая Машина этого не предсказала?

— Вот чего не знаю — того не знаю, — развел руками Виктор. — Должна была просчитать, по идее… Разве что… — умолк он вдруг, не договорив.

— Что «разве что»? — не дождавшись развития мысли, уточнил я.

— Разве что все она прекрасно просчитала, но не сочла угрозу существенной, — с заметной ноткой сомнения в голосе предположил Панкратов.

— Ничего себе «несущественной»! — всплеснул я руками.

— Ну, мы же справились, — пожал плечами Виктор. — А значит, по дефолту, Машина была права… Если и в самом деле на это закладывалась, — тут же уточнил он все же.

— Глупый какой-то риск, — покачал я головой. — Всего-то и нужно было — направить нас к крепости другой дорогой! И ты бы пулю не схлопотал, и Ковальский был бы жив… Да и Федька тоже…

— Не был бы, — скривился мой напарник.

— Что? — не понял я.

— Не был бы жив твой Федька. Как и Ковальский! Пойми уже наконец: они оба лет двести как мертвы! Ну, ладно: сто пятьдесят! Как там было у классика: то, что мертво, умереть не может! — явно процитировал он что-то, но мне фраза знакомой не показалась.

— Теперь — мертвы, — не стал спорить с очевидным я. — Но могли бы прожить перед смертью долгую, полноценную жизнь. А мы…

— А может, и не нужно было, чтобы они ее прожили? — перебил меня Панкратов. — Может, их ликвидация — часть реализуемого плана?

— Зачем Машине их смерть? — не ждал я такого оборота.

— Ради лучшего будущего. Предположим, наглядевшись в отрочестве на ужасы войны, Федька вырос бы в серийного маньяка-расчленителя, а Ковальский… Не знаю, например, примкнул бы через двадцать лет к польскому восстанию и в самый неподходящий момент застрелил фельдмаршала Паскевича… А вообще, такие вопросы если кому и задавать, то разве что Гроссмейстеру или хотя бы Эф Эф… Но явно не мне с моим пятым градусом, — резюмировал он.

— Пятым? — быстро переспросил я. — Так у тебя же вроде четв… — и, не завершив фразы, осекся.

Ну да, до Скачка у Виктора была четвертая степень посвящения — он же сам назвал ее Полине на камеру. Но сейчас — пятая, и так в этой реальности обстояли дела с тех пор, как я знал Панкратова. А у самого у меня… Да нет, все та же третья. У Полины, кстати, всего вторая, ниже прежнего — надо же, обошел-таки я дочку Эф Эф на крутом повороте!

Хотя странно как-то тогда получается: она же Столп — и помнит прошлую версию событий. А значит — и все то, что положено по статусу знать третьему градусу? Смысл держать ее на втором?

Ну да Уроборос с ней, с Полиной — есть новости и покруче! С Ольгой-то, оказывается, мы давно и окончательно расстались — с тех самых пор, как она попыталась сдать меня в психушку! Как увезли меня тогда из «замка маркиза Карабаса» Федор Федорович с Гориславом, так я больше рыжую затейницу и не видел ни разу. Не было ни той нашей случайной встречи после зачета, ни драматического рандеву на студенческой вечеринке… А вот сама вечеринка место имела — разве что на эстраде не спектакль игрался, а джаз-банд наяривал. А еще после того вечера у нас кое-что замутилось с одногруппницей Ирочкой! До миссии, к которой я как раз начинал подготовку, оставалось еще больше месяца, так что время на личную жизнь у меня было… Что?!

— Все в порядке? — нахмурился Виктор — должно быть, заметив, как вдруг перекосилось в изумлении мое лицо.

— Да… То есть нет… Не знаю! — вконец потерявшись, пролепетал я.

— Вспомнил что-то? — догадался Панкратов.

— Ну, типа того… Я, оказывается, ни в какой 1812-й сегодня не летал! — ошарашенно выдал я. — Только через месяц готовлюсь — в 1837-й! А десять минут назад вообще преспокойно играл в боулинг в штаб-квартире — с Пашкой, Зулей и Светкой!

— Ну да, — невозмутимо кивнул мой напарник. — А я там же в баре пил пиво с Гориславом и Эф Эф. — И что?

— Ну… Как же?.. — недоуменно развел я руками. — Мы здесь… В экипировке… — постучал я костяшкой указательного пальца по эфесу своей сабли.

— Малый Парадокс, — заявил Виктор таким тоном, словно это все детально разъясняло. Затем выдержал паузу, явно ожидая от меня какой-то реакции, но, так и не получив в ответ ничего осмысленнее неуверенного кивка, продолжил. — Поручик Ржевский встретился с адмиралом Чичаговым в ноябре 1812 года — этот факт теперь принадлежит истории. А значит, Орден никак не мог отправить оного поручика с данной миссией из нынешнего июля. Поэтому ты и играл сегодня в боулинг в штаб-квартире… Но при этом наш Ржевский не погиб там, в 1812-м. Но и до 1813-го не дотянул — был успешно переброшен Машиной в текущий поток времени. Поэтому сейчас ты — здесь, в точке эвакуации. Кстати, обратил внимание, что нас никто не встречает? А ведь тут находился дежурный. Но то было до Скачка. Реальность изменилась — и этот неизвестный нам с тобой член Ордена сейчас отдыхает где-то в недрах штаб-квартиры — и в ус не дует. В новой реальности ни в какой Борисов он и не ездил. Так же, как и Полина, которая нас сюда провожала. Ее я, кстати, сам видел в баре: они вместе с Эф Эф пришли, только тот остался, а она дальше почесала.

— Но при этом она же помнит, как отправляла нас в 1812-й? — зачем-то уточнил я.

— Конечно.

— Просто голова кругом… — вздохнул я. — Но что-то тут явно не сходится…

— Конечно, не сходится, — неожиданно согласился Панкратов. — Иначе бы и парадокса никакого не было…

— Погоди, — мотнул я головой, сбитый с толку новой мыслью. — Парадокс парадоксом, но откуда тогда здесь подготовленная площадка для эвакуации? — обвел я жестом раскоп. — Если никто нас никуда не посылал и здесь сегодня не ждал…

— Опять же работа парадокса. Тут у меня, правда, есть одна теория… Эту яму нам копали минимум четверо Столпов. Вот и передали ей толику собственной стабильности…

— Но они же ее не копали! — возопил я. — Никто ее не копал — нас тут вообще не должно было быть!

— Кто-то, все-таки, выкопал, — наклонившись, Виктор поднял из-под ног комочек сухой глины и растер его между пальцев. — Не исключено, что, и правда, археологи какие-нибудь постарались. Или работники местного водоканала. А может, газовики. Вообще неважно кто! Главное, что площадка сохранила стабильность. Ну да с зафиксированными в памяти Машины пунктами эвакуации иначе и не бывает. Это мы с тобой еще через резервную точку ушли, а в основной нас даже наши вещи ждали бы… Собственно, и ждут, скорее всего. Так что хватит попусту болтать — двинули, пока их никто к рукам не прибрал!

* **

Кто-то посторонний наткнуться на наш скарб мог бы разве что случайно: тайник был устроен в дупле того самого «толстовского» дуба.

— Я только так и не понял, — неловко подпрыгивая на одной ноге — гусарские чакчиры никак не желали с меня стягиваться — проговорил я. — Миссия-то наша удалась? Чичагов Наполеона поймал?

— Историю учить надо! — хмыкнул Панкратов — уже одетый по моде XXI века.

— Вот прямо с завтрашнего дня и начну! — горячо пообещал я. — А пока расскажи, не томи! Наши победили?

— Для непосвященных… — начал было Виктор. — Для недостаточно посвященных, — тут же поправился он, — как всегда, все неоднозначно. Так-то, план окружения удался. И Наполеон был взят в плен — правда, не твоим приятелем Чичаговым, а генералом Витгенштейном — вся слава досталась ему.

— Ну и на здоровье, — хмыкнул я. — Хотя вот Чичагов, наверное, расстроился…

— Чичагов был убит на правом берегу Березины шальным пушечным ядром, — продолжил рассказ Панкратов. — Но армия его выстояла и переправиться французам не позволила. То, как адмирал расположил свои войска, историки называют не иначе, как гениальным предвиденьем. Народная молва, правда, приписывает долю заслуг некоему гусарскому поручику Ржевскому, — с хитрой усмешкой заметил Виктор. — Якобы именно тот подсказал Чичагову, как следует действовать. Серьезные исследователи, разумеется, с этим не согласны. Но факт, что с тех пор поручик Ржевский — популярный герой русского фольклора.

— Ну да, — не без самодовольства хмыкнул я. — Например, анекдотов. Поток времени инертен и всячески стремится вернуться в накатанное русло, да?

— Что есть, то есть, — кивнул мой напарник.

— А про то, что все обернулось неоднозначно — это ты про гибель Чичагова? — уточнил я.

— Нет, — покачал головой Панкратов. — Все несколько… сложнее. Дело в том, что с пленением русскими Наполеона его Империя рухнула, словно карточный домик. Страны Европы наперегонки бросились отрекаться от павшего властелина и присягать на верность его былым противникам. Вот только воспользовалась плодами победы на берегах Березины не Россия, а Британия на пару с Австрией. Именно они быстренько прошлись катком по континенту. На пути же обескровленной русской армии встало Герцогство Варшавское — единственное государство, продолжившее борьбу — и продолжившее ее ожесточенно. Пока усталая Россия разбиралась с упрямыми поляками, Англия подмяла Европу под себя. Вот так-то.

— То есть, как и тогда, с Российско-американской компанией, все закончилось даже хуже, чем было? — разочарованно протянул я.

— Не хуже и не лучше — по-иному. Победоносный заграничный поход русской армии не состоялся — но не было и понесенных в нем потерь. К тому же, офицеры не набрались во взбалмошной Европе вольнодумства — как результат, тайные дворянские общества, созданные вскоре в России, оказались куда менее многочисленны и радикальны, чем те, что мы знаем до Скачка. Вот вспомни, кого сейчас называют «декабристами»?

— Дворян-революционеров… — не договорив, я осекся. — То есть нет! — вскинул голову, немало удивляясь собственным воспоминаниям. — Победителей молодежного музыкального конкурса, лауреаты которого всегда выступают с итоговым концертом на Сенатской площади в Петербурге! Он как раз в декабре проходит, концерт этот — поэтому «декабристы»!

— Именно так. А в декабре 1825-го никакого мятежа в России не случилось. Декабристов-революционеров история не знает. Только Столпы о них и помнят.

— И это, типа, хорошо? — неуверенно уточнил я.

— Множество умных, образованных людей не на каторгу отправились в расцвете лет, а послужили своей стране — конечно, это хорошо, — заявил Панкратов.

— То есть ради этого мы и…

— Слушай, я тебе не кот ученый, ходить вокруг дуба и языком чесать! — должно быть, утомившись, прервал меня на полуслове Виктор. — Давай, переодевайся уже скорее — и валим отсюда!

Опустив глаза, я обнаружил, что, увлекшись разговором, так и стою в одной штанине чакчир, и со вздохом продолжил переоблачение.