Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

Глава 4

г. Москва, май 20** года

Текущий поток времени

Скорая помощь довезла меня до пересечения Волоколамского шоссе с МКАД, где высадила на автобусной остановке. Федор Федорович вернул мне телефон и ключи от квартиры, а санитар (как я теперь знал, носивший забавное имя Горислав — отсюда, наверное, и прозвище Горилла — хотя там, конечно, и внешность была вполне соответствующая) вызвал такси и протянул пару купюр, чтобы было чем оплатить поездку — сделать это сам, по безналу, он почему-то не пожелал. На этом бравая медицинская бригада со мной распрощалась и с воем сирены укатила вдаль — ловить других психов.

Ждать мне пришлось почти четверть часа: МКАД не то чтобы совсем уж глухо стояла, но двигалась довольно неспешно. Но вот наконец у тротуара притормозила белая с желтой полосой по борту «Шкода Октавия». Отворив заднюю дверцу, я нырнул в салон и поздоровался с водителем.

— На 9-ю Парковую? — ответив на мое приветствие, уточнил тот — пожилой азиат, говоривший по-русски без малейшего акцента.

— Совершенно верно, — кивнул я, поудобнее устраиваясь на сиденье.

Таксист ткнул пальцем в закрепленный на передней панели экран.

— Согласно прогнозу, поездка займет один час семь минут, — мелодичным женским голосом предупредила нас навигационная система.

Прежде, чем она успела договорить, «Шкода» плавно тронулась, увозя меня домой. Туда, где я, вроде как, жил последние десять лет — но по-прежнему совершенно ничего об этом не помнил, а адрес знал лишь из записки, час назад полученной от Анатолия Сергеевича, Гроссмейстера.

Впрочем, если верить главе Ордена, впредь подобных недоразумений можно было уже не опасаться.

Мысли мои сами собой вернулись к нашему недавнему разговору — к тому самому моменту, когда Анатолий Сергеевич заявил, что калейдоскоп реальности, столь долго служивший моим проклятием — рукотворен, и стоит за этим не кто иной как сам мой собеседник со своими соратниками. Все к тому, в общем-то, и шло, но вопросов у меня от откровенности Гроссмейстера меньше не стало — скорее наоборот.

— Но как такое возможно? — задал я самый очевидный из них. — У вас что, машина времени стоит в подвале?

— Именно так, — не моргнув глазом, склонил голову Анатолий Сергеевич. — Только мы называем ее просто Машина. Дело в том, что переносом человека в прошлое — и последующим возвращением назад — ее функции не ограничиваются. Что в каком-то смысле даже важнее — Машина способна рассчитать, как то или иное воздействие скажется на течении потока времени…

— Вы сказали, «в прошлое»? — увлекшись идеей, почти перебил собеседника я. — А в будущее?

— Как говорится, наше с вами будущее еще не написано, — усмехнулся Гроссмейстер. — Попросту, его еще нет — хотя, на самом деле, там все устроено несколько сложнее, но пока просто запомните: искусственно переместить человека в будущее относительно базового для него потока времени невозможно. Неживой предмет — запросто (впрочем, и там есть свои ограничения), неразумный живой организм — без проблем. Но не человека — его затянет между потоками, а это верная смерть.

— То есть, например, динозавра вы из прошлого привезти можете? — позволил я пуще прежнего разыграться своей фантазии, живо представив себе этакий парк Юрского периода где-нибудь между Большой Грузинской и Красной Пресней.

— Динозавра не можем, — тут же, впрочем, спустил меня с небес на землю Анатолий Сергеевич. — Коридор, в который в силах отправить нашего эмиссара Машина, по историческим меркам не столь широк. Охватывает он около полутора веков — сейчас этот период начинается в последней трети восемнадцатого века и обрывается в первой трети века двадцатого.

— Сейчас? — переспросил я.

— Ну, мы же и сами тоже не стоим на приколе — движемся вместе с текущим потоком времени, естественным, так сказать, образом. Соответственно, вслед за нами скользит по хронологической шкале и коридор… С этим, кстати, косвенно связано ваше сегодняшнее здесь появление, — кивнув головой в такт собственным словам, заметил Гроссмейстер. — Последнее рассчитанное Машиной вмешательство относилось к ноябрю 1773 года — на самой границе достижимого. Рамки доступного нам коридора не постоянны, колеблятся в пределах месяца-двух — был риск, что момент окажется упущен — и уже безвозвратно. Поэтому-то миссию и запустили как можно раньше, в неурочный день.

— А урочный — первая пятница месяца? — догадался я. — Кстати, почему именно так?

— Ночь с четверга на пятницу, — поправил меня Анатолий Сергеевич. — Да, это традиция, идущая еще с времен Брюса. В силу нее во все времена в любом потоке мы знаем день, когда следует ждать Скачка. Как правило, лично Столпов он не сильно затрагивает, но иногда и в нашей жизни случаются нежданные перемены. К тому же, перенастройка сознания происходит у всех по-разному: кто-то сразу вливается в новую реальность, а кому-то для ее осознания требуется некий срок — чаще минуты, но, бывает, что и часы. Согласитесь, Игорь, лучше быть к такому готовым. А еще лучше — встретить Скачок среди своих. Поэтому, кстати, накануне очередной миссии Ордена Столпам рекомендовано собираться здесь, в штаб-квартире. Подавляющее большинство прибывших вечером оказываются на месте и утром — так что схема работает.

— Понятно… — протянул я, хотя и, откровенно говоря, не до конца вник в услышанное. — Вот вы упомянули в качестве точки отсчета некого Брюса… Что за Брюс? — спросил затем.

— Яков Вилимович Брюс, потомок шотландских королей, сподвижник русского императора Петра I, генерал-фельдмаршал, дипломат, ученый и инженер… — принялся перечислять хозяин кабинета. — Он же — знаменитый «колдун с Сухаревской башни». Он же — основатель и первый Гроссмейстер Ордена.

— И это он изобрел машину времени? — догадался я.

— Помилуйте, Игорь, — недовольно скривившись, всплеснул руками мой собеседник. — Дата учреждения Ордена — 1697 год. Это конец XVII века, на секундочку. А Машина и сегодня — непревзойденный образец науки и техники. Изобрести такое триста лет назад — а уж тем более, построить — было не под силу никому, даже гению Брюсу. Он этого и не делал. Якову Вилимовичу Машина была передана… А вот кем — не спрашивайте, должно же хоть что-то вам остаться для новых степеней посвящения, — оборвав речь на полуслове, улыбнулся Анатолий Сергеевич — как мне показалось, несколько натужно, словно все никак не мог отойти от услышанной от меня глупости.

— А зачем — можно спросить? — все же не отступал я. — Зачем этому Брюсу дали Машину? Зачем, собственно, Орден вмешивается в прошлое?

— Все написано на нашем гербе, — проговорил Гроссмейстер, выразительно указав рукой на эмблему на стене. — Ради лучшего будущего.

— Э… Лучшего — для кого?

— Для всех.

— Так не бывает, — рассмеялся подобной наивности уже я. — Вот те же ваши вмешательства — кому-то от них, может быть, и хорошо, а мне, например, они знаете где? Всегда одним хорошо, а другим — наоборот.

— Сейчас — не бывает, — и не подумал спорить с очевидным Анатолий Сергеевич. — А вот в будущем — том самом лучшем будущем — станет возможным. Ради этого, собственно, мы все тут и работаем… Но детали — уже точно не вопрос стартового градуса посвящения. Что же касается ваших персональных бед — то считайте, что с сегодняшнего дня с ними покончено. Мы примем вас в Орден и закрепим.

— И я вспомню все, что, типа, забыл?

— Ну, не совсем так, — покачал головой Гроссмейстер. — Обратной силы закрепление не имеет. Но впредь при Скачке у вас уже всегда будет два набора воспоминаний — старый, и новый, актуальный. И оба — подлинные.

— В первый раз — два, через месяц уже — три, затем — четыре… Так? — демонстративно загибая пальцы, уточнил я.

— Ну, это своего рода наше бремя — помнить десятки прожитых жизней, — снова не стал возражать Анатолий Сергеевич. — Но в этом же — и главная наша сила. К тому же, самые старые версии реальности из памяти постепенно уходят, сохраняются лишь наиболее яркие их моменты — как это нередко бывает у обычных людей с давно прожитыми годами. Ну и (я, кажется, уже упоминал) большинство перемен для членов Ордена — чисто внешние. Закрепленный Столп не так просто поколебать.

— Что ж, я согласен, — раздумывать тут, в общем-то, было не о чем — я и не собирался. Больше того, не вполне был уверен, что от моего позволения здесь уже что-то зависело. — Готов вступить… и закрепиться.

— В таком случае, держите, — запустив руку в карман пиджака, Гроссмейстер протянул мне невзрачное пластиковое колечко.

— Что это? — не понял я.

— Якорь, способный вас закрепить. Их выдает Машина — все члены Ордена носят такой, — Анатолий Сергеевич продемонстрировал мне собственную правую кисть, и только теперь я заметил у него на среднем пальце утолщение, которое сперва тем не менее принял за какой-то нарост на коже, вроде мозоли. И, лишь приглядевшись, больше угадал, нежели рассмотрел телесного цвета ободок — такой же, как и тот, что предназначался мне. — Наденьте на палец правой руки, — продолжил мой собеседник. — На любой, какой захотите. Только не пугайтесь, в какой-то момент будет больно…

Увы, последнее предупреждение запоздало — взяв из ладони Гроссмейстера кольцо, я уже просунул в него палец — по примеру Анатолия Сергеевича, средний — и не смог сдержать вскрика: на фаланге вдруг словно острые челюсти сомкнулись.

— Я же сказал, не пугайтесь, — сокрушенно покачал головой хозяин кабинета. — Уже ведь прошло, да?

Так оно и было — боль исчезла столь же внезапно, сколь и явилась. Утвердительно кивнув собеседнику, я осторожно тронул кольцо пальцем левой руки — пластиковый ободок сидел как влитой, ни провернуть, ни сдвинуть его мне не удалось.

— Вот и все, — удовлетворенно заявил Гроссмейстер. — С этого момента, Игорь, вы член Ордена первого градуса посвящения.

— Так просто? — непроизвольно вырвалось у меня. — И что, никакого торжественного ритуала, свечей там, балахонов с капюшонами?

— Ну, хотите, принесу меч — встанете на колено, и я вас им стукну по плечу? — хмыкнул Анатолий Сергеевич. — Меч у нас, кстати, имеется — старинный, XV века — говорят, его сам Брюс привез из одной из первых миссий. С балахонами сложнее, но тоже можно что-нибудь придумать…

— Да нет, не нужно, наверное… — пробормотал я, не до конца понимая, смеется надо мной собеседник или же предлагает всерьез. — Просто скажите, что я теперь должен делать.

— Ничего особенного, — развел руками Гроссмейстер. — Просто живите обычной жизнью — только не забывайте в первый четверг месяца наведываться в штаб-квартиру. Вы ведь на юриста учитесь? Вот и продолжайте — благо Скачки вам теперь не страшны. Как получите диплом, Орден вам поможет устроиться на работу… Тут же вот еще какой момент. Столпы ведь не только сами устойчивы к изменениям. Они еще и, скажем так, стабилизируют пространство вокруг себя — свой круг общения, общественные структуры, в которые вхожи. Расставляя членов Ордена по нужным местам, мы фиксируем одни социальные институты — и тем самым перенаправляем всю силу преобразований в другие, намеренно оставленные без защиты. Так что, просто регулярно посещая свой Университет, вы уже будете этим служить Ордену — ради лучшего будущего.

— Поня-атно, — протянул я — с некоторым даже разочарованием. — То есть самому отправиться в прошлое мне не светит? А то уже губы раскатал… — попытался я свести недовольство в шутку.

— Это как Машина решит, — вопреки ожиданию, не стал лишать меня надежды Анатолий Сергеевич. — Большинство членов Ордена хоть раз да посылаются на миссию. Ну или, по крайней мере, участвуют в ее обеспечении. Так что ничто не исключено… Но всему свое время, — закончил он. — А сейчас прошу меня извинить — дела. Да, мы проверили, вот ваш нынешний адрес, — запустив два пальца в нагрудный карман пиджака, Гроссмейстер извлек оттуда сложенную в несколько раз бумажку. — Держите. Федор Федорович вас проводит…

…— Поездка завершена, — вырвал меня из пучины воспоминаний напевный голос навигатора. — Стоимость — восемьсот тридцать рублей. Благодарим за то, что вы воспользовались услугами…

Я вскинул голову: за окном автомобиля виднелся угол стильной семиэтажки, адрес которой значился на полученной мной от Анатолия Сергеевича бумажке.

Расплатившись с водителем, я выбрался из машины. Не спеша подошел к подъезду. Выудив из кармана связку ключей, отпер электронный замок. Из-за открывшейся двери дыхнуло прохладой.

Поежившись, будто от настоящего мороза, я шагнул внутрь. Лифт вызывать не стал, направился к лестнице — словно специально потягивая время. Хотя почему «словно»?

И тем не менее, минута — и я стоял на площадке перед квартирой с нужным номером. Снова ключи, два тихих щелчка замка…

Не знаю почему, но, переступая порог, я был почти уверен: родители дома. Я не спросил о них у Гроссмейстера — как-то не сообразил — да что там, еще на лестнице мысли мои оставались заняты чем-то совершенно другим… Машинально я попытался нащупать рукой выключатель, но в привычном месте под пальцами оказалась лишь голая стена.

Так и не сумев включить свет, я шагнул в темноту:

— Мама! Отец!

Ответом мне послужила оглушительная тишина: квартира была пуста.