Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

Глава 7

г. Москва, июнь 20** года

Текущий поток времени

На первый четверг июня — день, когда членам Ордена полагалось собраться в штаб-квартире — у меня, как назло, оказался назначен экзамен по уголовному процессу. К тому же, преподаватель разделил нас на две подгруппы и одной велел явиться спозаранку, а другой — во второй половине дня. Надо ли говорить, что с моим цыганским счастьем я попал в последнюю?

Экзаменатор, вроде бы, был и не против встретиться со мной пораньше — но при условии, что я самостоятельно договорюсь с кем-нибудь из утренней партии. Увы: первый заход традиционно считался более перспективным в плане получения положительной оценки — хотя никто и не мог толком объяснить, с чего бы. По понятным причинам, близких, всегда готовых войти в положение друзей среди одногруппников у меня не водилось, и уступить мне свое «счастливое» место никто не согласился.

Так-то, ничего страшного в этом не было: экзамен всяко не мог продлиться до поздней ночи — но на свой первый общий сбор я бы предпочел прибыть заранее. Так что уже подумывал было вовсе не ходить в этот день в Универ — ну, подумаешь, загремлю на пересдачу, в первый раз, что ли? А то, глядишь, после Скачка тема и сама как-нибудь закроется… Однако Федор Федорович, с которым я решил это обсудить — бородач сам набрал мне, чтобы напомнить о предстоящем визите в штаб-квартиру (как будто о таком можно забыть!) — посоветовал мне экзамен не прогуливать.

— Если хотите, я сам заеду за вами на Садовую-Кудринскую, — предложил Эф Эф, почувствовав мои колебания.

— Ну, не стоит, наверное, — замялся я, смутившись. — Неизвестно же еще, во сколько меня отпустят…

— Так я раньше семи и сам не смогу, — заявил доктор. — Освободитесь прежде — подождете.

В конце концов я счел за благо согласиться: попасть в штаб-квартиру самостоятельно я бы всяко не сумел — считалось, что посвященным первого градуса ее адрес неизвестен, и в моем случае это и в самом деле было так. В городе существовало несколько промежуточных точек, куда таким, как я, следовало прибыть — и уже оттуда проследовать на место транспортом Ордена. В этом смысле предложение Федора Федоровича являлось, конечно, для меня истинным подарком — но заставляло лишний раз почувствовать себя обязанным, что я не особо люблю…

Из-за этого ли, из-за самого экзамена, из-за предстоявшего Скачка, а может, и из-за всего вместе, накануне, вечером в среду, пребывал я далеко не в самом умиротворенном расположении духа — а тут еще Ольга сподобилась плеснуть в костер бензинчика. Позвонила вся такая радостная и сообщила, что родители ее завтра куда-то уезжают, ну и до пятницы, мол, «замок маркиза Карабаса» остается в полном нашем распоряжении. Дело тут было не в самой по себе свободной квартире. Моя измайловская стояла пустая всегда, пользуйся — не хочу. Однако у рыжей бестии имелись свои четкие представления об обязательных этапах развития наших отношений — и вот она, типа, решила: пора.

И это я же предупреждал Ольгу, что с четверга до пятницы буду занят! Но девушка то ли забыла (что, честно говоря, вряд ли), то ли специально решила поставить меня перед выбором…

Короче, разговор у нас не очень сложился — как ни старался я сгладить острые углы, Ольга обиделась — ну, или сделала вид, что обиделась — и «бросила трубку». Душевного спокойствия мне такой оборот, разумеется, не добавил.

В довершение всего у меня вдруг начал жутко зудеть окольцованный палец — чего уже неделю не случалось. Рекомендованных Федором Федоровичем лекарств в доме не оказалось — давно закончились, а подкупать я не стал, вроде как, за ненадобностью. А тут — хоть на стену лезь! Ни на учебниках сосредоточиться, ни уснуть… Помучившись часов до двух ночи, я не выдержал — оделся и поперся в круглосуточную аптеку — ближайшая, к слову, располагалась не то чтобы в трех шагах!

На удивление, ночная прогулка пошла мне на пользу. И мысли в голове устаканились, и кошки, скребущиеся на душе, угомонились, и даже палец почти перестал чесаться — еще до приема лекарств. В итоге, вернувшись домой в четвертом часу утра, я даже купленные таблетки глотать не стал — плюхнулся на диван и почти сразу провалился в глубокий, без сновидений, сон.

* * *

Не задумываясь об этом специально, подсознательно почему-то я снова ждал, что Федор Федорович приедет за мной на скорой помощи, поэтому мимо серебристого внедорожника «BMW», припаркованного под запрещающим знаком аккурат напротив входа в Универ, прошел, даже не задержав на нем взгляда. Отрывистый сигнал клаксона, однако, заставил меня обернуться: за лобовым стеклом с водительского места мне весело махал, подавшись вперед и навалившись грудью на руль, бородач-доктор.

Кресло рядом с Эф Эф было занято — кто там сидел, с улицы я не разглядел, угадал лишь очертание некой фигуры — и, возвратясь к автомобилю, я распахнул заднюю дверцу и со словами «Добрый вечер!» забрался в салон на высокое кожаное сиденье.

— Здравствуйте, Игорь, — перегнувшись через подлокотник, Федор Федорович протянул мне руку между спинками передних кресел.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Привет! — едва ладонь бородача вернулась на руль, с сидения справа от водителя ко мне обернулся его спутник. Точнее, обернулась — ибо это оказалась спутница: девушка лет семнадцати-восемнадцати — пожалуй, чуть помладше Ольги — обладательница длинной, почти закрывающей правый глаз русой челки, лихо заваленной на бок в стиле «ветер — лучший парикмахер» — по выражению все той же Ольги. — Я — Полина, — представилась пассажирка.

— …голова из пластилина, — буркнул в бороду Эф Эф, за что тут же удостоился от девушки возмущенного взгляда:

— Ну, пап!..

— Моя дочь, — как видно, уже по инерции пояснил доктор. И добавил: — Посвященная третьего градуса.

Словно в подтверждение его слов, Полина продемонстрировала правую руку: ее и без того малозаметное орденское кольцо — сидевшее, как и у меня, на среднем пальце — почти прикрывал резной золотой перстенек с синим камушком.

— Приятно познакомиться, — приветливо улыбнулся я девушке, мельком подумав, что понятия не имею, какая степень посвящения у самого Федора Федоровича. А ведь любопытно, кстати! Но не спросишь же вот так, в лоб… — Я — Игорь.

— Я знаю, — ответила на мою улыбку девушка.

— Как экзамен? — поинтересовался между тем у меня Эф Эф, запуская двигатель авто. — Уголовно-процессуальное право, если я ничего не путаю?

— Да, — кивнул я. — Сдал. На четверку.

— А что не на отлично? — осведомился водитель, плавно уводя внедорожник от тротуара.

— Ну так кто же знал, что в этой реальности задержанных по подозрению в совершении преступления нельзя бить ногами? — с деланым возмущением проговорил я. — Всегда было можно и даже нужно — а тут вдруг на тебе! Я понимаю: Скачок, но не до такой же степени!..

В закрепленном у лобового стекла зеркале я увидел, как по лицу доктора пробежала тень непонимания, но уже через секунду, сообразив, в чем дело, Федор Федорович расхохотался:

— Ну у вас, юристов, и шуточки!

Перестав сдерживаться, рассмеялся и я. Полина впереди, кажется, тоже прыснула.

— На самом деле, препод сказал, что поставил бы мне пятерку, если бы я не пропускал его лекции и как следует работал на семинарах в течение семестра, — пояснил я, когда смех в салоне стих. — Беда в том, что я не помню, как я там работал и что пропускал.

— А, ну понятно, — проговорил Эф Эф. — Игорь, вы не против, если я включу радио? Люблю за рулем, когда играет что-нибудь вдохновляющее.

— Не против, конечно, — отозвался я.

Музыкальный вкус у доктора оказался на зависть — такого забойного рока я давненько не слышал. Композиции, правда, были, по большей части, мне незнакомы, но проскочила и пара переживших Скачки вечных хитов. Так, под тяжелые рифы, скоростные партии ударных, перемежаемые клавишными и гитарными соло, мы и помчали в штаб-квартиру.

* * *

Выяснить точный адрес главной ставки Ордена в этот раз мне не довелось. С Волоколамского шоссе мы съехали на улицу Свободы, затем — в какой-то второстепенный проезд, некоторое время петляли по не слишком обжитого вида переулкам, затем в последний раз свернули — очень резко — и внезапно оказались в уходящем под уклон неосвещенном тоннеле. Неспешно скатились вниз — сперва по прямой, затем по спиральному пандусу — и очутились на подземной парковке. Оставив там автомобиль, прошли к лифту, немного поднялись на нем, а затем, пересев в другой — довольно долго спускались.

Кабина высадила нас на прямоугольную площадку, вправо и влево от которой уходило по коридору.

— Здесь мы пока расстанемся, — сказал мне Федор Федорович. — Вам с Полей — туда, — махнул он рукой направо, — а меня ждут кое-какие дела, — последовал кивок в противоположном направлении. — Отдыхайте — позже, вероятно, я к вам присоединюсь.

— Пошел дать последние инструкции засланцам, — заговорщически шепнула мне девушка, когда ее отец скрылся за поворотом коридора.

— Засланцам? — не понял я.

— Ну, эмиссарам, отправляющимся на миссию. В 1798-й, если я ничего не путаю.

— А что там, в 1798-м? — спросил я, между делом ловя себя на мысли, что, так или иначе, почему-то постоянно сравниваю Полину с Ольгой.

Надо сказать, по первому моему впечатлению, друг на друга эти две девушки походили мало. Цвет волос — понятно. Добавим глаза — зеленые, часто слегка прищуренные, с этакой хитринкой, у Ольги против наивно распахнутых светло-голубых у Полины. Ростом моя кузьминская подруга мне почти не уступала (если, конечно, не вычитать из него размер ее неизменных каблучков), тогда как дочка Федора Федоровича была пониже, да и вообще миниатюрнее — из-за чего, возможно, выглядела несколько младше своих истинных лет. Первая не признавала иной одежды, кроме джинсов с майкой или футболкой (хотя тут и не исключено, что выйти в свет в вечернем платье за время нашего знакомства ей просто случай не представился) — на второй была узкая, едва прикрывающая колени юбка в сочетании со свободной белой блузкой.

Ну и, наконец, общее ощущение: вероятно, из-за большей разницы в возрасте (пусть даже и кажущейся), на Полину я подсознательно поглядывал с этакой самонадеянной снисходительностью старшего — и это несмотря на ее пресловутый третий градус посвящения. Ольга же сама на кого хочешь умела смотреть сверху вниз.

— Время правления Павла I, — ответила мне тем временем спутница.

— Что, будем спасать его от апоплексического удара табакеркой в висок? — щегольнул я своими небогатыми познаниями об «Императоре-рыцаре», ставшем жертвой инспирированного Англией заговора — таковой, по крайней мере, была реальность на момент моей учебы в школе, много Скачков назад.

— Едва ли в этот раз, — с сомнением тряхнула челкой Полина. — Цареубийство — это 1801 год. Здесь давно ничего не менялось. Раз заброска идет на три года раньше — скорее всего цель иная… Нужно было у отца спросить, — мотнула она головой вслед удалившемуся Эф Эф. — Он точно в курсе, а я как-то не интересовалась… Так, ладно, что мы тут-то стоим? — встрепенулась вдруг девушка. — Пошли к остальным!

— Пошли, — пожал я плечами.

Пройдя под гулкое эхо собственных шагов правым коридором и миновав разделенные тесным тамбуром две пары высоких дверей, из скучного минимализма подземного убежища мы вдруг попали в нечто наподобие ресторанного зала, отданного под фуршет. Приглушенный свет, ненавязчивая музыка, столики с закусками, барная стойка… В первый момент помещение показалось мне просто безразмерным, а количество людей в нем — бессчетным, но затем пришло понимание, что дело тут, отчасти, в зеркальных стенах, зрительно разносящих зал во все четыре стороны. Но и сам по себе он оказался отнюдь не маленьким, присутствовавшие несколько десятков человек вовсе не чувствовали себя здесь стесненно.

— Тут, в зале, весь Орден? — замерев на пороге, вполголоса спросил я у спутницы.

— Что ты, нет конечно! — заявила Полина. — Только самая голодная его часть, — добавила она со сдержанным смешком. — Дальше еще полно помещений. Есть даже боулинг — но там дорожку нужно было заранее бронировать. Раньше еще имелся бассейн, но после того, как однажды во время Скачка в нем кто-то чуть не утонул, его прикрыли и переоборудовали — там теперь бильярд. Караоке есть…

— Не люблю караоке, — почти машинально заметил я.

— Да? — задрав голову, подняла на меня глаза девушка. — А у меня вот с ним сложные отношения. — Помню, раньше любила там попеть. А потом, после очередного Скачка — почему-то чуть ли не возненавидела. Но я же помню, как было до этого! А чувства — это не знания. Противоположным, даже по поводу такого пустяка — а может быть, как раз по поводу пустяка — очень сложно ужиться друг с другом. Вот и разрываюсь теперь на части — и смех, и грех… Ты вообще есть хочешь? — внезапно сменила она тему.

— Да нет, наверное, — покачал головой я. Так-то с утра во рту у меня маковой росинки не было, но, на удивление, голода я и в самом деле пока не ощущал.

— Я тоже не удержалась, дома перекусила, — поняв по-своему, сообщила Полина. — Тогда пройдем дальше? — указала она на выход из зала.

— Как скажешь, — кивнул я.

Следующее помещение, не менее просторное, но более светлое, оказалось заставлено мягкими даже с виду кожаными диванчиками и креслами, сгруппированными вокруг журнальных столиков и образующими своими широкими спинками как бы изолированные комнатки. Народу здесь было поменьше, чем в «ресторане» — может, человек двадцать пять. В основном — люди значительно старше нас с Полиной — лет по тридцать-сорок-пятьдесят, ну и так далее (один из самых пожилых, кстати, подозрительно напомнил мне российского министра иностранных дел, которого я недавно видел по телевизору, а молодящаяся дама, с которой он беседовал — известную, но «вышедшую в тираж» певицу). Впрочем, присутствовала и группка подростков — две девчушки в одинаковых клетчатых юбочках и синих пиджачках и трое пацанов в темных брюках и жилетках — тоже явно сшитых по единому образцу.

— Ребята из орденского Интерната, — проследив за моим взглядом, шепнула Полина. — Там многие наши учатся — даже те, у кого «в миру» живы родители — официально это обычная, просто очень престижная школа. Ну и дети Столпов — почти все. Я тоже его закончила, хотя… — она слегка замялась, но почти тут же продолжила. — Хотя, честно говоря, мне там и не очень нравилось — но отец так решил.

— А твоя мама не из Ордена? — спросил зачем-то я.

— Мама умерла, когда я совсем маленькая была, — ответила девушка. — Я ее не помню почти…

— Извини, — смутился я.

— Ничего, это жизнь…

В неловком молчании мы пересекли зал и вышли в следующий. Это оказался тот самый боулинг, о котором моя спутница уже упоминала. Все восемь дорожек были и в самом деле заняты — на двух играли мелкие из Интерната, на пяти — компании «от тридцати». А вот на последней, крайней справа — приблизительно наши с Полиной ровесники — три девушки, среди которых я узнал секретаря Гроссмейстера Танюшу, и парень — худощавый блондин по имени Петруха, его я тоже мельком видел в приемной Анатолия Сергеевича в день своего первого появления в штаб-квартире.

Заметив нас на входе, одна из девушек-игроков — высокая фигуристая брюнетка — отложила шар, который перед этим задумчиво взвешивала в руке, и воскликнула едва ли не на весь зал:

— О, а вот и Линка! Уже с кавалером!

— Привет, Полинет! — обернувшись, улыбнулся моей спутнице Петруха. — А ты, как я понимаю, тот самый Игорь Одинцов? — перевел он затем взгляд на меня.

— Не знаю, тот самый или не тот, но Игорь Одинцов, — кивнул я, невольно внутренне подобравшись.

— Я — Петр, можно — Петруха, — шагнув ко мне и протянув руку, назвал парень уже слышанное мной имя. — Это Света, — указал он затем на брюнетку, заметившую нас первой. — Это — Зуля, — представил другую девушку, обладательницу азиатских черт лица и длинных, окрашенных в фиолетовый цвет волос — издали мне даже показалось поначалу, что это обман зрения из-за причудливой игры света. — Ну и Танюша, — дошла очередь до секретаря Гроссмейстера.

— Играть будете? — живо осведомилась тут же брюнетка Света — почему-то не у Полины, а у меня. — Мы как раз закончили партию, без проблем можем вас вписать.

— Ага, присоединяйтесь, — подошла к нам Зуля. — А то Петрухе уже некому рассказывать, как он Емельяна Пугачева победил — все по пять раз послушали. Правда, там все время новые подробности всплывают, но то такое…

— Ничего и не по пять! — буркнул парень в несколько показном возмущении. — По три максимум. И да, вспомнил важные детали, пришлось повторить!.. А что касается игры — и в самом деле, присоединяйтесь — в отличие от Светиного, его предложение явно адресовалось в первую очередь Полине.

Та вопросительно посмотрела на меня, но прежде, чем я успел что-то ответить, внезапно перевела взгляд куда-то мне за спину. Я обернулся: на стене позади меня загорелся широкий экран, с которого на нас смотрели двое. Первый — мужчина лет тридцати, невысокий, в старинном военном мундире — узком светло-зеленом кафтане с аксельбантом из плетеного шнура на правом плече. У охваченного широким серебристым шарфом пояса — шпага с вызолоченным эфесом. В руке — широченная шляпа-треуголка, голова с щедро напудренными завитыми волосами, соответственно, непокрыта.

Второй — ровесник первого, но обликом, пожалуй, полная оному противоположность: огромный, косматый, бородатый, в выцветшем потрепанном зипуне, из-за кушака которого грозно торчали рукояти пары пистолетов. Он что-то говорил «в камеру», но звуком изображение не сопровождалось.

— О, Витек, — воскликнул Петруха, также посмотрев на экран. — Справа, офицер — это Витя Панкратов, — пояснил он — как видно, персонально для меня. — Мы с ним вместе на прошлой миссии были — ну, в Пугачевщину. А слева — Горилла. Горислав Шлеин, в смысле.

В вооруженном пистолетами разбойнике я и сам уже узнал санитара, дюжего напарника Федора Федоровича по скорой помощи.

— Они уже в прошлом? — жадно впившись глазами в экран, завороженно выговорил я.

— Нет, что ты, — поспешила разочаровать меня Полина. — Это традиционное включение перед заброской. Они на месте, в Питере, но еще в нашем времени. Из прошлого репортажей не бывает.

— Не понимаю, кстати, почему, — заметила Зуля. — Операторы же смотрят.

— А ты когда-нибудь была на наблюдательном пункте? — обернулась к ней Полина.

— Нет…

— Вот побываешь — поймешь.

— Только не надо вот тут строить из себя! — возмущенно фыркнула «фиолетовая». — Если у тебя на счету четыре миссии — еще не значит, что ты лучше других! Кому лететь — Машина решает!

— Вот именно, — кивнула моя юная спутница. — Машина решает!

Четыре миссии? Надо понимать, по здешним меркам это круто?

— Так, девочки, не ссорьтесь, — поспешил между тем вмешаться Петруха. — И что мы вообще туда уставились? — кивнул он на экран. — Витька с Гориллой не видели? Давайте лучше дальше играть. Так что, я вас записываю? — уточнил он у Полины.

Та снова взглянула на меня, словно переадресовывая вопрос.

— Вы играйте, а я бы, честно говоря, посмотрел… — начал было я, но аккурат в этот момент фигуры на экране сменило изображение эмблемы Ордена, а затем передача и вовсе прекратилась.

— До самого Скачка там ничего интересного уже не будет, — со знанием дела заметила брюнетка Света.

— Так и есть, — сочла нужным подтвердить Полина.

— Ну, тогда…

— Прошу извинить, что отвлекаю, — раздался вдруг рядом знакомый голос. Я повернул голову: в проходе, ведущем мимо дорожек, стоял Эф Эф. — Добрый вечер, Петя. Мое почтение, девушки, — приветствовал доктор всех, кого, должно быть, еще сегодня не видел.

— Здравствуйте, Федор Федорович! — нестройно отозвалась компания.

— Игорь, а я за вами, — сообщил бородач, когда прочие голоса умолкли. — Не будете так любезны пройти со мной? Хочу показать вам кое-что. Поля, если хочешь, можешь составить нам компанию.

— Да, конечно, я иду, — опередив меня, откликнулась девушка.

— Да, разумеется, Федор Федорович, — в свою очередь ответил я.

— Тогда поспешим, — кивнул Эф Эф, дублируя приглашение жестом.

Виновато разведя руками и кивнув на прощание остающимся у дорожки игрокам, я двинулся за доктором.

— Вот так некоторые и набирают к восемнадцати годам по четыре миссии. А других даже на обеспечение не берут, — донеслось до моего слуха сзади, не успел я удалиться и на полдюжины шагов — кажется, сварливый голос принадлежал Зуле, но утверждать этого с уверенностью я бы не стал.

Федор Федорович и Полина, успевшие уйти чуть вперед, похоже, ничего не услышали.