Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

Глава 2

г. Москва, май 20** года

Текущий поток времени

В салоне микроавтобуса скорой помощи, несмотря на то, что значительную его часть занимала застеленная клетчатым одеялом кушетка, а стены были плотно увешаны всевозможными шкафчиками и приборами, оставалось еще достаточно места для двух широких кресел с откидными подлокотниками. Первое, ориентированное по ходу движения, занимал я. Во втором, примыкавшем спинкой к перегородке, отделявшей от нас кабину автомобиля, дремал рослый мордастый санитар в отглаженном халате цвета морской волны и такой же шапочке. Единственное не заклеенное непрозрачной белой пленкой окно было прикрыто белой же занавесочкой, оставляя для обзора лишь узкую щель. Разглядеть через нее хоть что-то можно было, только когда автомобиль притормаживал, а случалось такое нечасто — перекрестки мы проскакивали лихо, с воем сирены, а пробки, судя по всему, объезжали по встречке.

Так что, как ни старался, понять, каким путем меня везли, я не мог. Ясно было лишь, что двигались мы приблизительно на северо-запад — уже почти полуденное солнце посылало нам свои лучи то справа, то с тыла.

Я не был ни спеленат, ни связан — разве что пристегнут ремнем безопасности — но знал, что двери заперты снаружи — мой сопровождающий не преминул, будто бы невзначай, отметить это обстоятельство. Сам он даром что выглядел спящим — стоило мне осторожно протянуть руку в попытке приотдернуть уже упоминавшуюся мной занавеску на окне, как бдительный санитар мгновенно открыл глаза и, не говоря ни слова, погрозил мне пальцем: не надо, мол. Зря нарываться на неприятности я не стал и руку убрал.

Представившийся Федором Федоровичем врач, осматривавший меня в квартире Ольги — дядечка лет сорока, лысоватый, но при этом с аккуратной бородкой — ехал в кабине, рядом с водителем.

Сам по себе осмотр, к слову, вышел недолгим. Федор Федорович зачем-то посветил мне в глаз фонариком, постучал по колену металлическим молоточком, попросил пройти от стены к стене по прямой линии, после чего приступил к расспросам. Как мог, я отвечал, вовсю используя информацию, что успел выудить из Ольги — благо, вероломная хозяйка квартиры при сем действе не присутствовала, бесцеремонно выпровоженная медиками в другую комнату.

Сперва вопросы доктора касались меня непосредственно: где живу (короткий ответ «В Измайлово», как ни странно, прокатил), где учусь, чем увлекаюсь помимо юриспруденции, сморю ли телевизор, какие сайты предпочитаю посещать в интернете, какую музыку слушаю, интересуюсь ли политикой, доводилось ли путешествовать по России и за границу… Потом тематика стала шире: кто является Президентом России, Мэром Москвы, тренером сборной страны по футболу (до этого я сдуру сболтнул, что неравнодушен к спорту — сфера показалась мне относительно безопасной) — ну и все в таком роде. Тут я, не мудрствуя лукаво, говорил, как помнил из «прошлой жизни» — по опыту, на таком уровне перемены случались относительно редко (сборная здесь — исключение, но и с фамилией ее наставника я, кажется, угадал).

Федору Федоровичу мои ответы явно нравились, и чем дальше — тем больше. Врач улыбался, благодушно кивал, довольно прицокивал языком, а когда, закончив беседу, достал из чемоданчика планшет и принялся в нем печатать, даже начал что-то негромко напевать себе под нос.

Сразу видно было: любит человек свою работу!

Наконец Федор Федорович выключил планшет, с наслаждением расправил плечи и, посмотрев на меня, радостно заключил:

— Вот и все, Игорь Дмитриевич.

Затем, помедлив разве что миг, повернулся к своему дюжему помощнику и добавил, кивнув в мою сторону:

— Наш клиент, без вопросов.

— Что? — оторопел я, успевший уже вполне увериться, что благополучно прошел проверку — и слегка расслабиться.

— Придется вам проехать с нами, — не переставая широко улыбаться, заявил врач.

— Эй, стоп, никуда я не поеду! — запальчиво бросил я, порываясь подняться с угла кровати, на котором до этого сидел. Но тут на плечо мне опустилась рука санитара, без особого, кажется, усилия вернувшая меня на место — да что там вернувшая — буквально пригвоздившая к нему!

— Поверьте, это в ваших же интересах, Игорь Дмитриевич! — невозмутимо заметил между тем доктор. — И в ваших же интересах, чтобы поездка обошлась без никому не нужных эксцессов.

Тяжелая ладонь санитара, так и лежавшая на моем плече, послужила недвусмысленным подтверждением последнего тезиса.

* * *

Скорая помощь замедлила ход, и одновременно беспорядочное мельтешение в щели за окном сменилось ровным серым фоном — не то глухой стеной здания, не то оградой. Проехав вдоль нее с четверть минуты, микроавтобус на пару секунд остановился вовсе, затем опять тронулся, ненадолго нырнул в темную арку или тоннель, снова выкатился на свет — и замер уже окончательно. Глухо хлопнула дверца кабины, снаружи послышались неспешные шаги, и заглянувший в салон неизменно сияющий Федор Федорович пригласил меня к выходу.

Под внимательным взором санитара я отстегнул ремень и выбрался из автомобиля.

Мы находились в квадратном дворе-колодце, со всех четырех сторон окруженном серыми стенами без окон — высотой этажа в три-четыре. Позади нашей скорой помощи виднелись черные металлические ворота, через которые она, очевидно, сюда и заехала — уже плотно закрытые. Впереди — невысокое крылечко, ступени которого вели к спрятавшейся под широким пластиковым козырьком двери. К ней-то, за неимением других вариантов, мы и направились — впереди врач, за ним я, последним — санитар.

За дверью обнаружился длинный светлый коридор, почти у самого входа перегороженный рамкой металлодетектора. Кивнув моим спутникам, как хорошим знакомым, моложавый охранник предложил мне освободить карманы. Я лишь развел руками — мои ключи и телефон — и даже чек на него — Федор Федорович реквизировал еще на квартире у Ольги.

— Проходите, — понял меня охранник.

Я миновал рамку — та и не пискнула. А вот санитар и доктор ее попросту обошли — видимо, требование контроля на них не распространялось.

Коридор вывел нашу троицу на площадку лифта. Тот открылся едва ли не раньше, чем палец Федора Федоровича коснулся панели вызова. Мы вошли в сверкающую хромом кабину — места внутри с лихвой хватило бы еще на троих таких же пассажиров. Из двух имевшихся на стене кнопок доктор выбрал нижнюю — и лифт тронулся. Да, именно вниз.

От мысли, что меня волокут в подземелье, я невольно поежился, хотя умом и понимал: сейчас мне что глубокий подвал, что мансарда с видом на крыши — все едино. Ухватив «своего клиента», так просто весельчак Федор Федорович его уже наверняка не отпустит.

Не то чтобы я смирился — нет. Просто как-то пока все совсем уж беспросветно выглядело.

Спуск продолжался значительно дольше, чем можно было ожидать — то ли здешних завсегдатаев-психов полагалось транспортировать с максимально возможной деликатностью, то ли шахта уходила вниз этажей этак на десять — что, конечно же, вряд ли. Но вот наконец кабина остановилась, и двери лифта распахнулись. Еще один коридор, на этот раз совсем короткий, дверь с тугим доводчиком — и мы в просторном холле.

Сходу определить, куда именно меня привели, нежданно оказалось не так-то и просто. На приемный покой психиатрической клиники — ну или на то, как я себе таковой представлял — помещение, откровенно говоря, совсем не походило. Хотя само слово «приемная» сюда так и просилось. Приемная — как место обитания секретаря средней руки предпринимателя или чиновника. А может, главврача больницы? Да, вот, кажется, и ответ!

Секретарь, к слову, была в наличии — коротко стриженная девушка в строгом деловом костюме сидела за высокой стойкой перед компьютерным монитором и что-то сосредоточенно печатала.

— Танюша, привет! — шагнул к ней Федор Федорович. — Гроссмейстер на месте?

Я аж вздрогнул. Серьезно, гроссмейстер? На ум мне почему-то сразу пришел незабвенный образ Остапа Бендера. «Гроссмейстер сыграл е2 — е4!» Кстати, интересно, существуют ли здесь «Двенадцать стульев»?

Впрочем, я даже не был уверен, что эта книга встречалась мне в реальности прошлого месяца. Читал я ее давно, десятка два роковых пятниц назад — с тех пор что угодно могло произойти… Эх, хорошо, что доктор не слышит моих мыслей, иначе точно упек бы в дурку! С другой стороны, разве не к этому все и идет?

— Здравствуйте, Федор Федорович, — не отрываясь от своей работы, откликнулась между тем труженица клавиатуры. — Анатолий Сергеевич вас ждет.

Гроссмейстер Анатолий Сергеевич? Может, «Гроссмейстер» — это фамилия? Доктор Броменталь, доктор Рошаль, доктор Гроссмейстер — почему нет? Тем более, в новой реальности. Ну в самом деле, не в шахматы же меня сюда привезли играть!

— Отлично! — до сих пор мне казалось, что сиять ярче Федора Федоровича невозможно физически — но нет, сам же он легко и побил свой собственный рекорд. — Подождите здесь, — обернулся врач к нам с санитаром, указав на ряд стульев у стены. — Уверен, много времени это не займет.

С этими словами, одернув халат, он скрылся за массивной дверью, расположенной справа от секретарской стойки.

Мы с моим конвоиром послушно уселись, куда нам было велено. Едва коснувшись задницей стула, санитар тут же прикрыл глаза, провалившись в привычную дремоту, я же, не имея лучшего занятия, принялся рассматривать помещение.

Помимо двери, через которую мы сюда попали, и той, в которую вошел Федор Федорович, из холла вело еще два выхода. Окна отсутствовали — но это понятно, подземный же этаж! Помимо стойки секретаря и стульев для посетителей другой мебели в комнате не имелось.

Зато прямо перед моими глазами — на противоположной стене — красовался круглый барельеф с изображением колонны — похожей на Александровскую в Санкт-Петербурге, только без ангела и креста. Подножие ее омывали бурные волны, над вершиной нависали тучи, из которых била молния, между водой и небом кружил вихрь, но с первого взгляда было ясно, что все это буйство стихий пропадет втуне. Столп им нипочем не поколебать.

По нижней части окружности барельефа шла надпись: «Ради лучшего будущего». Сверху значились цифры: 1697. Год?

Хм, что бы это все значило?..

Засмотревшись на барельеф, я и не заметил, как в холл кто-то вошел. И, только услышав, как вновь прибывший здоровается с секретарем Танюшей, обернулся: к стойке привалился парень на год-два старше меня, худощавый, светловолосый, одетый в черные джинсы и широкую болотного цвета рубашку. Скользнув взглядом по мне, он неуверенно — словно бы на всякий случай — кивнул и, не дожидаясь реакции, перевел взгляд на моего соседа-санитара:

— Привет, Горилла!

— Привет, коли не шутишь, — не поднимая век, бросил в ответ тот.

— Сергеич у себя? — повернулся парень к секретарю.

— У себя, но занят. У него там Эф Эф.

— Давно?

— Только зашел.

— Черт, не повезло! — огорченно вздохнул парень. — Мне всего-то на минутку — по Оренбургу доложиться…

— Из-за этого вашего Оренбурга все и в мыле сегодня, — проговорил неожиданно санитар, открыв наконец глаза, но общей расслабленной позы не поменяв. — Вот скажи мне, Петруха, какого Уробороса вас с Витьком понесло на миссию в неурочный день?! Что, не дождался бы вас Пугачев, снял осаду и ушел в киргизскую степь?

— Так мы-то тут при чем? — явно растерялся от такой претензии парень. — Как Машина рассчитала, так и пошли. Там по сроку уже на грани было, ждать июня — вообще не вариант… Да и предупредили же всех!

— Предупредили они… А нам расхлебывай…

— Что ты ко мне привязался? — взвился Петруха. — Приказ Сергеич отдал. Не нравится — ему и выскажи!

— Я что, по-твоему, с дуба рухнул? — буркнул санитар.

— Эй, добры молодцы, а ничего, что в комнате вообще-то посторонний? — оторвавшись от своего компьютера, запоздало вмешалась секретарь.

— Посторонний? — нахмурился Петруха, недовольно воззрившись на меня. На всякий случай я потупился. — Так предупреждать надо! — сердито бросил парень через плечо Танюше. — Да я вроде ничего такого и не сказал… В отличие от некоторых! — выразительно кивнул он на моего конвоира. — А что он вообще тут делает?!

— Сидит и офигевает, — хмыкнул санитар, снова закрывая глаза — должно быть, показывая тем самым собеседнику, что разговор окончен.

Надо признать, из их спора я, и правда, мало что понял, но пятой точкой чувствовал: меня это все касается самым непосредственным образом!

Впрочем, времени толком обдумать услышанное дано мне не было: дверь кабинета загадочного Гроссмейстера Анатолия Сергеевича распахнулась, и на пороге нарисовался улыбающийся Федор Федорович — он же, как недавно выяснилось, Эф Эф.

— Игорь Дмитриевич! — поманил он меня пальцем. — Будьте так любезны, зайдите!

— А можно сначала я? — воспользовавшись моим не более чем секундным замешательством, попытался тут же влезть без очереди Петруха. — Мне только на пару слов!

— Ты лучше иди потренируйся предметы в цель кидать, — саркастически прищурился на него Эф Эф. — А то в следующий раз дадут тебе боевую гранату, а ты ее до вражеского танка не добросишь!

— Вы смотрели, да? — как-то сразу сдулся парень.

— Со всех возможных ракурсов… Игорь Дмитриевич, прошу, — я уже был рядом, и врач отступил в сторону, пропуская меня в кабинет.

Невольно затаив дыхание, я шагнул внутрь.