Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Глава 20 Испытание

Окраина станции Котельники

Раннее утро. Плотный туман шапкой сползал с верхушек деревьев, отступая под напором первых лучей восходящего солнца. Все меньше и меньше становились тени, предвещая скорую жару.

Из леса вышел мужчина с небольшим свертком под мышкой. Явно, гражданский: горбился, на плечах серый плащ, и ни намека на оружия.

— … Что это все было? — Гольцман остановился перевести дух. Облокотившись на ствол дерева, платком стал вытирать пот со лба. — Какое-то сумасшествие, черт побери, — всю дорогу назад он мучительно пытался разобраться в том, свидетелем чего стал этой ночью. Честно говоря, выходило не очень хорошо. Какая-то белиберда выходила. — Может гипноз?

Это были очень странные вещи. Целые потоки пауков, послушных воле человека. Люди, не боящиеся боли и без раздумий шагающие в костер. Совершенно невероятные обещания, которые даже шепотом озвучивать страшно.

— А почему, собственно, гипноз, а не добрая воля? — он перехватил поудобнее котомку с мазями, которые ему дал сержант. Тяжелая, все время норовила выскользнуть из рук. — Ведь, сержант пообещал, что каждый из них не умрет, пока последний фашист топчет ногами землю.

Дико звучало. Как горстка бойцов сможет выжить в этой страшной мясорубке? Как они смогут противостоять этой коричневой орде, перед которой сдалась вся Европа? Только Гольцман, как и остальные бойцы, верил ему. Может наваждение, может нечто более глубинное было причиной.

— Нет, нет… это все не просто так.

Сразу же вспомнились слухи, которые гуляли в полку. Многие из них скорее напоминали сказки или похождения былинного героя, а некоторые истории из средневековья о вампирах и оборотнях. Взять хотя бы слух о том, как сержант в одиночку вырезал целую роту фашистов и вернулся без единой царапины. Или почему командиры его как старшего товарища слушают? Странно ведь.

— А его мази, которые безнадежных раненных на ноги ставят? — он еще сильнее прижал к груди котомку с травяными мазями. — А пауки, словно дрессированные? Как это все понять? Разве это нор…

И тут за его спиной хрустнула ветка. Гольцман обернулся и увидел двух красноармейцев.

— Вы? — конечно, их узнал. Оба ночью сидели у костра и о чем-то шептались с сержантом. — Напугали.

— Приказано проводить вас, товарищ Гольцман, — проговорил первый, плотный, словно весь налитой силой. Лицо невыразительное, каменное. Такой в один момент голову свернет, как куренку. Бойцы разошлись: один встал справа, другой — слева. — Время военное, не спокойное.

— Хорошо, хорошо. Приказано, значит, приказано.

Доктор обреченно кивнул, понимая, к чему все идет. Вообще, удивительно, что его отпустили после того разговора. По-хорошему, прямо там и должны были закопать. Как говориться, концы в воду, то есть в землю.

Странно, очень странно. Ведь, они договорились с тем сержантом. Пожали друг другу руки, а выходит, все без толку.

— Только уж здесь давайте. Там мои девочки увидят, напугаются. Им и так каждый день достается. А так пропал и пропал: может бомбой попали, может диверсанты застрелили…

Покорно обернулся. Плечи опустились. Сгорбился. Всем видом показывал: мол, давайте.

Гольцман сделал шаг, еще один и еще один, но так ничего и не последовало. Не выдержав ожидания [зачем мучить-то?], он развернулся.

— Товарищ Гольцман, мы уходим, — один из бойцов сделал к нему шаг, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. — Не забудь про уговор. Ты примечаешь раненных, у которых нет ни шанса выжить. Учитель же делает то, что обещал. Помни про договор.

Сказав это, боец шагнул назад. Кусты орешника сомкнулись за ним, словно никого здесь и не было. Следом так же исчез и второй, бросив напоследок на доктора внимательный взгляд. Не угрожал, не пугал, просто предупреждал.

… Договор, значит, — тихо, очень тихо прошептал Гольцман. — Договор… Если ты исполнишь обещанное, я сделаю все…

В этом договоре все было странным, не укладывающимся в голове. Он должен был сообщать сержанту и его людям обо всех раненных бойцах, которым «ничего не светило». Что они хотели с ними сделать, Гольцман не знал, а спросить побоялся.

А взамен ему обещали невозможное… Сержант поклялся привести того человека, который был виновен в смерти его жены. Но как это было возможно?

— Откуда он узнал про шталлаг Х-344? Все, кто был в моем отряде, умерли… Сгорели в печи… И Сара тоже…

Тот проклятый день, когда не стало супруги, навечно отпечатался в его памяти. 13 сентября 1938 г. в шталаг Х-344 в Ламсдорфе, куда посадили его с Сарой, приехала инспекционная проверка во главе с генералом Гудерианом. Начальник лагеря, полковник Крюгер, устроил для высоких гостей роскошную экскурсию с посещением всех объектов лагеря — бараки, столовые, казармы охраны, зоны для прогулок и построений и даже здание небольшого театра, где заключенные показали пьесу по мотивам новел известного немецкого драматурга фон Клейста. Обошли внимание лишь печи. В середине инспекции начальник лагеря предложил сыграть в шахматы, где фигурами стали заключенные.

— Сарочка стала белой ладьей, я — черным офицером, — скрипел зубами Гольцман, вновь переживая тот ужас.

Перед его глазами стоял лагерный плац, который с помощью белоснежного песка и толченного угля был превращен в огромную шахматную доску. На белых и черных квадратах застыли фигуры в робах. Генерал и полковник сидели за столом и время от времени лениво тыкали пальцами в сторону поля.

— Господи… Проклятая игра.

Подкосились ноги. С беспомощным видом осел на траву, и застонав, схватился за голову. Мощным потоком его захлестнули уже, казалось, забытые звуки, образы, запахи того ужасного дня… Умопомрачительный запах свежеиспеченных булочек, словно молотом бивший по истощенным людям… Тонкий звон фарфоровых чашек о блюдца, громкий смех, лающая речь…

— Господи, только не Е-4, только не Е-4, — шептал Гольцман, размазывая слезы по лицу. Перед глазами стояло довольное лицо немца, тыкавшего пальцем сначала в супругу, а потом в него. — Не надо так ходить, не надо… Господи, не надо… Только не Е-4.

Доктор снова переживал то жуткое ощущение беспомощности и отчаяния. Генерал продолжал повелительно тыкать пальцем, делая свой ход и тем самым обрекая на смерть его Сару. А он, как и тогда, ничего не мог сделать.

— Е-4… Черный офицер бьет белую ладью… Ненавижу, ненавижу…

Уткнувшись в землю лицом, Гольцман с силой цеплялся за траву. Рвал, рвал и снова рвал, словно в его руки попался тот самый ненавистный враг.

— Господи, не могу больше так, — он перевернулся и сел. Опустил глаза на руки, измазанные в траве, земле и крови. — Нельзя больше бегать.

Перевел взгляд на стоявшие стеной деревья. Где-то там оставался тот, кто обещал все это закончить.

— Я все сделаю, чтобы они заплатили… Уговор, сержант.

Ему обещали, что в течение недели он увидит генерала Гудериана.

Станция Котельники.

Совещание высшего командования Лепельской сводной ударной группы.

Поселок и прилегающая к нему железнодорожная станция застыли в тревожном ожидании. Перрон, еще недавно заполненный сгружаемой техникой и стрелковыми частями, опустел. На путях стоял лишь блиндированный состав, на котором прибыл командующий 5-ым механизированным корпусом генерал-майор Алексеенко со своим штабом. Сразу же был усилена противовоздушная оборона станции, центр поселка полностью блокирован усиленными комендантскими патрулями. Слух о готовящемся контрнаступлении окончательно перестал быть слухом.

— … Товарищи командиры, днем начала операции обозначено пятое июля. Получается, послезавтра мы должны выдвинуться в направление города Лепель, — генерал-майор Алексеенко, высокий лобастый мужчина, стремительно прошел к карте, висевшей на стене. В полной тишине за ним следили десятки напряженных взглядов командиров, вызванных на совещание. — Прошу доложить о готовности частей к маршу и последующему встречному бою с танковыми и моторизованными группами противника. Полковник Корчагин, как обстоят дела в вверенной вам дивизии?

Из группы командиров вышел седой полковник болезненного вида. Встал, и начал докладывать.

— Сосредоточение 17-ой танковой дивизии еще не закончено. Из двенадцати эшелонов с техникой и личным составом прибыло лишь пять. На настоящий час в боевой готовности находятся два полка танков Т-26 и БТ. Запас горючего достаточен для пятидесятикилометрового марша, не больше. В наличие лишь восемь бензовозов из потребных…

Кто-то из командиров позади тяжело вздохнул. Нарисованная картина была совсем безрадостной. 17-ая танковая дивизия, призванная быть одной из главных сил намеченного контрудара, оказалась боеспособной лишь на половину, если не меньше.

— Вы понимаете, товарищ полковник, что это самый настоящий саботаж⁈ — с неприкрытой угрозой спросил командующий. — Своими действиями вы ставите под угрозу выполнение приказа генерального штаба об организации контрудара по немецко-фашистским захватчикам. Как вы могли допустить такое?

Высокий, крупный, он буквально нависал над худым подчиненным. Глаза метали молнии, лицо пылало злостью. Всем своим видом грозил раздавить виновного прямо здесь.

— Командование дивизии, сержантский и рядовой состав приложили немыслимые усилия, что более четырех сотен боевых машин прибыли в место развертывания. Винить их в преступной халатности или небрежности у меня язык не поворачивается, — полковник под градом обвинений даже не шелохнулся. Лишь побледнел до синевы. — А что касается остального, то вся вина в случившемся целиком и полностью лежит на бездарно организованном воздушном прикрытии и халатной организации снабжения горюче-смазочными материалами. Из-за непрекращающихся авианалетов дивизия уже потеряла больше двух танковых рот, лишилась эшелона с боеприпасами. Что, вообще, говорить, если на каждый три десятка танков мы имеем лишь один бензовоз при нормативе в ше…

Но командующий резко рубанул рукой воздух, заставляя командира замолчать.

— Всегда у нас кто-то другой виноват, а не мы, наша халатность и безалаберность. Молчите, молчите! Поздно уже, вон сколько наговорили. Если бы не сложившаяся ситуация, то уже давно шел бы разговор о трибунале, — генерал-майор развернулся на месте, оказавшись рядом с другим полковником с танковыми петличками. — Полковник Грачев, что с 13-ой танковой дивизией? Вы и ваши люди готовы выполнить боевой приказ?

Перед командующим тут же молодцевато вытянулся командир в танковом комбинезоне. Лицо круглое, чумазое. Похоже, только с эшелона, с техники.

— Готовы, товарищ генерал-майор. Умрем, но не пропустим врага. Вот только…

Генерал-майор сразу же поморщился, уже догадавшись, что сейчас услышит.

— Командованием Смоленского укрепленного района 25-ый и 26-ой танковые полки вверенной мне дивизии были включены в оборонительные порядки. Мне предъявили приказ, подписанный начальником генерального штаба генералом Жуковым. Я ничего не мог поделать, — полковник Грачев развел руками, показывая, что против такой «тяжелой артиллерии» он был просто бессилен. — Также дивизия лишилась батальона связи и двух саперных батальонов.

Быстрый опрос других командиров показал и у остальных похожую ситуацию. Непрерывные авианалеты противника, неорганизованность, громоздкость оперативных соединений привели к многочисленным задержкам с погрузкой и отправкой техники. Моторизованные роты и батальоны оказывались в поле без капли горючего в баках, попадали под бомбежку и сгорали вместе с экипажами. Некоторые части, вообще, существовали лишь на бумаге, так и не пройдя стадию формирования.

— Выходит, боеспособность ударной группы оставляет желать лучшего. Не принимая бой, мы уже лишись не менее четверти всех наличных сил, — генерал-майор перевел взгляд на карту, где красным и синим цветом карандашей были размечены места расположения советских и немецких сил. Синий цвет на карте существенно преобладал, показывая, что им предстоит в скором времени. — Что противник? Ждет нас? Какими силами обладает?

Сразу никто из присутствующих командиров ничего не ответил.

— Плохо, очень плохо, товарищи командиры! — Алексеенко с силой провел по лицу ладонями, словно пытался стереть с лица маску отчаяния и безысходности. Получалось плохо. — Наступать, зная лишь общую ситуацию, гибельно и противоречит всем военным уставам. Скажу, что генерал Шмидт, возглавляющий 39-ый моторизованный корпус, наш главный противник на Лепельском направлении, серьезный враг, обладающий большим военным опытом. Не удивлюсь, если в его штабе уже известны наши силы, и они начали готовить западню.

Диспозиция, обозначенная на карте синими и красными стрелками, и правда, напоминала западню. Сводная ударная группа советских войск должна была ударить в самый центр так называемых Смоленских ворот — водораздел рек Днепр и Западная Двина. Место, словно специально, изобиловало болота, узкими речками с крутыми берегами, и естественно, препятствовало быстрым танковым маневрам. С запада противник, части 39-го механизированного корпуса немцев, уже контролировали самые удобные для обороны и передвижения коммуникации и населенные пункты, выступая с позиции обороняющего. А наступающий, как известно, несет самые большие потери.

— У нас есть двое суток, чтобы попытаться прояснить оперативную обстановку на лепельском направлении. Москва обещала выделить эскадрилью для авиаразведки, но надеяться на это вряд ли стоит. Воздушный флот понес большие потери. Сегодня же на запад должны уйти разведгруппы. А теперь прошу высказать ваши соображения…

Глубокая ночь. Черные тени скользили между деревьями, напоминая собой бесплодных духов. В лесной тишине раздавалось лишь редкое уханье филина и треск засохших деревьев.

Риивал подал знак, и шедшие за ним бойцы замерли, тут же став частью леса: двое прильнули к искривленным стволам дуба, двое растворились в густом орешнике и один застыл у вывороченных корней сосны.

— Хоррошо, — довольно прошипел дроу, отмечая возросшее умение своих людей. Еще месяц назад они испуганно шарахались по лесу, а сейчас могут запросто подобраться к дикому зверю и не спугнуть его. Для их расы просто невероятный результат. — Хоррошо. А теперь подойдите ближе.

Они больше не были обычными людьми. По древним законам дроу Риивал стал для них не просто учителем войны и охоты, но и главой нового рода. Принеся ему личную клятву, каждый из них стал частью темного народа. И пусть обликом они не дроу, но внутри уже готовы ими стать.

— Прежде чем начнется испытание, примите тот отвар, что я приготовил.

Бойцы одновременно потянулись к поясам, где висели фляжки.

— Этой ночью вам понадобиться зрение и чутье хищника. Два маленьких глотка, не больше.

Зелье обращения, пусть и приготовленное из местных трав и желез животных, могло причинить вред, если отбросить предосторожности. Тела его учеником еще слишком слабы, а они сами не готовы к тому, что может случиться. Даже дроу требуется особая подготовка под руководством опытного наставника, чтобы пользоваться зельем. В истории темного народа не раз были случаи, когда возгордившиеся ученики нарушали запреты своих наставников. Желая стать уподобиться древним героям из легенд, неразумные отпрыски дроу нередко использовали сверх меры зелье обращения и «превращались» в диких зверей. Получая силу и ловкость самых опасных хищников подземелий, они теряли остатки человечности. Перерожденных никто не жалел, скверне было не место среди дроу.

— Я помню, как вы пришли ко мне. Помню душившее вас отчаяние, помню затопившее ваши глаза безнадегу. Вы не верили в победу, но все равно не хотели вставать на колени. Вы хотели забрать с собой, как можно больше врагов. Вы хотели мстить, — Риивал медленно шел перед застывшими перед ним фигурами. Ученики склонили голову, не издавая ни звука.

Он остановился перед одним бойцом, коснулся щеки, заставляя поднять голову.

— Ты потерял всю семью, лишившись всего, что любил… Твоих сожгли, — дроу коснулся плеча другого, чувствуя, как человек сильно задрожал. — Я обещал вас научить убивать по-настоящему, и научу. За каждую невинную душу вы убьете столько, что их телами можно будет выложить поле, а из их голов построить высокую башню. Все скопом, и одновременно каждый из них, заплатит за ту боль, что причинили вам…

Риивал замолчал, встав рядом с первым учеником. Тот слушал с блестящими глазами, мелко вздрагивая при этом. Своим нетерпением напоминал гончую, жаждущую броситься в погоню за добычей. Не отличались от него и остальные. А это значило, что зелье уже подействовало, и можно было начинать.

— Вы готовы к испытанию… Чувствуете, как в ваших жилах течет огонь, а вас захлестывает жажда? — ученики чуть покачивались, притоптывая на месте. Они ждали только приказа, чтобы броситься вперед. — Чувствуете, — дроу улыбнулся, показывая передние зубы на манер оскалившегося зверя. И он ощущал это нетерпение приближавшейся кровавой жатвы, благословленной Темной госпожой. По телу прокатывалась приятная истома, заставлявшая предвкушать неизбежное. Скоро, очень скоро прольется кровь врагов. — Вы должны убить, как можно больше врагов за эту ночь и следующий день. Убивая и оставляя метки, вы докажете свою решимость на пути ученичества. Ты, у всех врагов отрезаешь ухо, — Риивал показал на первого в строю, который тут же с готовностью кивнул. — Ты, глаз! Ты, руку…

Замерев, дроу разрешающе кивнул. И сразу же вся пятерка учеников сорвалась с места, через мгновение скрывшись в темноте леса.

— И меня тоже кое-что ждет…

Сегодня ночью он будет охотиться на очень крупную дичь, и тем славнее будет подношение Темной госпоже.

— Благословенная Ллос, сегодня ты станешь еще сильнее. Ведь, каждая из этих смертей будет в твою славу.

Его ждал генерал Гудериан, командующий 2-ой танковой группой. По меркам его мира, это почти король или правитель целого графства, которого охраняли тысячи стражников и магов. Только когда это останавливало дроу, вставшего на путь охоты?

— Пора.

Это будет непросто, совсем непросто. На его пути встанут сотни и сотни солдат верной охраны, грозные железные механизмы. Но и он уже не тот слабосилок, что оказался выброшен в этот мир. Милостью Темной госпожи он уже одарен крошечной каплей ее силы, которой окажется с лихвой для сегодняшней охоты.

Продолжения не заставят себя ждать, но все же… можно заценить пару необычных боярок:

1) «НЕНУЖНЫЙ» — Попаданец в сироту. Себя бывшего почти не помнил, обрывочные знания сами всплывали в голове. А вокруг жестокий мир — надменные аристократы-магики, уличные банды. Девиз: лучше сдохнуть, чем прогнуться.

https://author.today/reader/263459/2370717

2) «НЕЗВАННЫЙ» — СЕГОДНЯ ты младший наследник вольного космического баронства и тебе не никак не «светит» трон правителя. Но случай все изменил: взрыв ракеты с кварковым зарядом поставил точку в твоей жизни.

ТЕПЕРЬ ты… жалкий уборщик уборных, «худородный» парнишка в Московской Императорской Николаевской гимназии для магической элиты империи. Твой удел, если сильно повезет, — это вечная чистка унитазов, загаженных «благородными» задницами боярских и дворянских отпрысков.

СМИРИШЬСЯ ли ты? Ведь вторая жизнь просто так не даётся…

https://author.today/reader/193678/1649468

3) «ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ» — Вчера он был последним солдатом человечества, павшего жертвой своей собственной глупости под натиском чуждой цивилизации. Он, как и остальные люди, должен был пасть за Землю в сражении, но судьба распорядилось иначе.

Теперь он, бывший пилот штурмового звездолета, в теле подростка в странном мире, похожем на его старый мир, но основанном на власти магически сильных боярских и дворянских родов. Он внешне другой, но внутренне все тот же. В нем, по-прежнему, живет неутоленная жажда мести чужим за гибель своего мира… Сможет ли он ее утолить, когда нет ни единого намека на дорогу домой? Посмотрим…

https://author.today/reader/146770/1196580