Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Глава 38 Большая Охота

Как бы ни плохо для Союза завершался октябрь, ноябрь ожидался еще тяжелее. Передовые части немецких штурмовых рот и батальонов вышли на ближние подступы к Москве. В соответствие с планом операции «Тайфун» полным ходом разворачивалось наступление главных сил группы армий «Центр». На центральном направлении одновременно наступало три немецкие армии и три танковые группы, насчитывавшие в своем составе почти два миллиона солдат и офицеров. В воздухе эту армаду прикрывал второй воздушный флот под командование фельдмаршала Кессельринга, располагавший более чем тысячью трехсот самолетов разных модификаций.

Действуя в своей излюбленной манере — ввод на узких участках фронта мощных моторизованных групп, немцы продвигались молниеносно. С промежутком в несколько дней ими были захвачены Орел, Спас-Демьянск, Юхнов, Вязьма. В двух котлах — Брянском и Вяземском — оказались шестидесять три стрелковых дивизий, двенадцать танковых бригад и пятьдесят артиллерийских полков Резерва главного командования. Перед советским командованием в полный рост замаячила катастрофа.

Однако скупые цифры людских потерь, названий оставленных городов и поселков мало говорили о том, что творилось внутри советских бойцов, тружеников тыла, мужчин и женщины, детей и взрослых. Там же все кипело чистой, незамутненной яростью, подчас и ненавистью, согревавшей их во время работы за станками в прокаленных ноябрьскими морозами цехах, помогавшей стоять на смерть в окопах на пути немецких танков, заставлявшей делиться последним куском блокадного хлеба с умирающим от голода ребенком.

Многомиллионный советский народ все больше и больше напоминал титанических размеров пружину, которая медленно, но неуклонно сжималась под невероятной силы нажимом врага. Но, сжимаясь, она одновременно копила энергию, чтобы в один момент развернуться и смести врага с родной земли.

Страшная война рождала новых героев и новые мифы. На место героев Гражданской войны — Чапаева, Щорса, Котовского и Лазо и др. — пришли герои Великой Отечественной воны — Космодемьянская, Здоровцев, Кисляков, Борисов и др. Но были и те, про кого не писали в газетах и не рассказывали с высоких трибун. Их именами не называли улицы в городах, минные тральщики и эсминцы, пионерские дружины. Наоборот, на фронте и в тылу о них говорил шепотом, с придыханием, то и дело оглядываясь по сторонам, словно опасались чего-то. Звучали вещи, в которые было сложно поверить, но них верили, и просили еще и еще. Рассказывали об отчаянных летчиках, что ввязывались в схватку сразу с тремя — четырьмя немецкими ассами и выходили из нее победителями. Шептались про танкистов, что в одиночку сражались против танковых рот, а то и батальонов.

Но об одном из таких бойцов говорили особо. Не зная его имя, новичков на фронте пугали его прозвищем — Леший. Вечерами у костра рассказывали, как Леший уходил в ночь в тыл к немцам всего лишь с одним ножом, а приходил к утру с вещмешком, полным солдатских жетонов. В красках описывали, как с армейского сидора стекала кровь, как сверкали алюминиевые жетоны в неровном свете свечки, как спокойно и даже равнодушно звучал его голос. В желании поразить своих слушателей рассказчики доходили до того, что приписывали Лешему и вовсе немыслимые вещи. Так, болтали [конечно же, врали], что это именно он ликвидировал самого командующего второй танковой группы генерала Гудериана!

Конечно же, в такие рассказы верили далеко не все. Кто-то в ответ, смеялся, кто-то недоверчиво качал головой, кто-то просто отмахивался. Мол, басни все это, не может обычный человек такое сделать. Кивали на страшную мясорубку на фронте, огромные потери, то есть на реальность. Им, естественно, вторили работники политотделов рот и батальонов, что нет никаких тайных героев, а есть советские бойцы и командиры, которые открыто, с именем Сталина на устах, боролись с врагом.

Правда, кое-кто из высшего комсостава наверняка поспорил бы с теми, кто не верил или сомневался в существовании Лешего. Среди командармов и комфронтов давно уже гуляли слухи о личном порученце Верховного главнокомандующего, который обладает невероятной специальной подготовкой. Считалось, что его появление, как прибытие черного вестника, означало лишь одно — острое неудовольствие Сталина, и как следствие смерть. Для Лешего, вообще, не было авторитетов, ни среди бывших сподвижников Ленина, ни среди героев Гражданской войны, имена которых еще недавно не сходили со страниц газет, с плакатов.

Поговаривали, правда, с глазу на глаз, что именно Леший не так давно «беседовал» с членами Государственного комитета обороны — Берией, Ворошиловым, Молотовым и Маленковым. Никто из советских генералов точно не знал, что тогда с ними случилось. Только внешний вид последних и их поведение говорили об очень многом. Никто из четверки после случившегося больше недели не появлялся на людях, отговариваясь внезапной болезнью. Появившись же в Кремле, вели себя тише воды, ниже травы. Недавно холеные, крикливые с вечно недовольным взглядом, они при разговоре виновато улыбались, вздрагивали при громких звуках. С Берией, вообще, такая напасть, о которой редко рассказывают. Вроде бы темноты стал бояться и… под себя ходить.

Рейхскомиссариат Украина, Винница. Поселок Стрижавка. Восточная ставка Адольфа Гитлера «Вервольф»

Строительство бункера завершалось. Железобетонная коробка со стенами почти метровой толщины уходила на двадцать — двадцать пять метров в глубину. Внутренние помещения — рабочий кабинет фюрера, его личные покои, большой зал для заседаний и рабочих встреч, помещения для охраны — большей частью были уже отделаны. Ждали своей очереди зимняя оранжерея, бассейн, библиотека. Все было почти готово.

На поверхности оглушительно лязгала дорожно-строительная техника, облако сизого дыма накрывало монстроподобные грейдеры, несколько «одноруких» экскаваторов. Месили незамерзшую грязь грузовики, груженные бетонными блоками для внешней линии укреплений. Сновали усиленные патрули охраны, регулярно проверявшие внешний периметр грандиозной стройки.

Оставались считанные дни и даже часы до прилета Гитлера…

С этой стороны болото подступало почти до самой дороги, что вела с ближайшего поселка в сторону бункера. По-настоящему гиблое место, не замерзавшее даже в сильные морозы. Каждый год, словно ужасное божество, «забирало» до десятка неосторожных грибников и охотников, которых никто и искать не пытался. Собственно, по этой причине и патрули здесь почти не встречались. Может в сутки несколько раза протарахтит бронеавтомобиль, для острастки постоят у дороги двое-трое солдат. Все.

Тем и удивительнее было странное чавканье, раздававшееся в глубине леса. По зеленоватой ряске с полузатопленными кочками расходились круги, без ветра шевелились ветви деревьев, кустарников.

— Хор-рошо…

Отвратительного вида жижа шевельнулась, из глубины появился человек, настороженно оглядывавшийся по сторонам. Следом на берег упал прорезиновый мешок с сухой одеждой, оружием, до этого висевший за спиной.

— Как дома…

Риивал с нескрываемым наслаждением втягивал морозный воздух. Насыщенный гнилью, сыростью, он будил уже подзабытые воспоминания о родном мире. Словно на какое-то мгновение вернулся в те времена, когда во главе отряда охотников выслеживал эльфийских разведчиков.

— Хор-рошо.

Расположился у исполинского выворотня, где почти не дул ветер. Здесь же нашлась небольшая щепка, подходящая для дела. Нужно было соскрести с тела толстый слой барсучьего жира, густо замешанного с сажей. По-другому через болото было не пробраться, замерзнешь, и ничего не поможет.

— Хор-рошая охота.

Он все никак не мог успокоиться. На лице кривилась широкая улыбка. От возбуждения потряхивались мышцы, заставляя его пританцовывать на месте.

— Совсем как дома…

Такой охоты у него еще не было. Нападения на замки мелких барончиков в Азароте можно было и не вспоминать. Детская прогулка, мелкая шалость, по-другому и не назовешь. Здесь же все было иначе.

— Охота на настоящего зверя.

Человеку не понять этого чувства. В его духовной традиции никогда не было культа Охоты на Зверя. И чем сильнее, ужаснее зверь, тем почтеннее его добыча. А что может быть славнее, чем охота на великого правителя? Для дроу с этим ни что не сравнится. Это великое наслаждение, неимоверная радость, которую еще нужно было заслужить.

— Я иду…

Разложил полотно с оружием, которое медленно и с особым вниманием перебирал. Предстояло вооружиться перед новым броском к первой линии охраны.

— Он… Только он, — Риивал выбрал небольшой прямой клинок с удобной рукоятью и с наслаждением правил лезвие. Ведь, оружию предстояло очень скоро хорошо поработать. — Скоро Темная госпожа получить новых слуг… Очень много новых слуг.

Когда начало темнеть, дроу был полностью готов к началу Охоты. Все лишнее уже благополучно зарыто на берегу, а само место тщательно пересыпано измельченным табаком, чтобы собаки не взяли след.

— Это тебе, Темная госпожа…

Темно. Для человека сейчас все казалось невнятным, неразличимым, страшным. Дроу же чувствовал себя, как рыба в воде. Гибкое тело легко скользило между деревьями, руки отводило в сторону ветки и кусты. Не раздавалось ни звука, словно это был не человек, а бесплодный дух.

Высокая изгородь, густо перемотанная колючей проволокой, не стала препятствием. Риивал скользнул по дереву, и через мгновение уже оказался на той стороне. Вновь ничего не шелохнулось: ни кусты, ни ветки, ни листва.

Держась в стороне света прожекторов, дроу двигался от укрытия к укрытию. Впереди хватало застывшей строительной техники, штабелей досок, бетонных коробок, заготовок для будущих дотов.

— А теперь можно, — у него сверкнула Жажда в глазах при виде второй изгороди с массивными бревенчатыми вышками. Ведь, до этого он никого из охраны не трогал. Легко обходил патрули, лишь облизываясь на беспечных солдат. — Прими их к себе, Благословенная Ллос…

Его нож уже давно покинул ножны, и подрагивал от нетерпения. И вот пришло время действовать. Щадить никого нельзя. Живой враг сейчас, угроза твоей жизни потом.

— Охота…

Чуть пригнувшись, едва не стелясь по земле, дроу оказался у первой вышки, самой дальней на периметре. Легко цепляясь за деревянные перекладины, влез наверх, а через мгновение уже вновь был на земле. Стряхнул кровь с лезвия и направился к следующей вышке.

Охрана второй линии пала жертвой своей же беспечности. В самом деле, а кого они должны были опасаться? Фронт ушел далеко на восток, столица красной империи вот-вот падет, а местное население активно сотрудничает с немецкой администрацией. Охрана такая, что мышь не проскочит.

— Хор-рошо, но мало.

Улыбка не сходила с его губ, и уже не выглядела человеческой. Покрытый с головы и до ног кровью, дроу казался демоном из преисподней.

— Мало…

В голосе слышалось острое неудовольствие. Ведь, он ждал настоящего Врага, а столкнулся лишь с его подобием. Даже на фронте было тяжелей, опаснее.

Перед слегка возвышавшимися над землей бетонными сооружениями Риивал застыл на земле. Вход в бункер был ярко освещен и защищен усиленной охраной с двумя пулеметными точками. В лоб было никак не пройти, даже будучи существом с другого мира.

— Вот и логово Зверя.

Дроу, извиваясь змеей, пополз в сторону. Опасаться нужно было лишь охрану бункера. Позади же оставались лишь окровавленные трупы, которые уже ничего не сделают.

У угловатого бетонного блока он вдруг застыл, в напряжении вытянувшись в струну. Ноздрей его носа коснулся соблазнительный запах какого-то духовитого варева. Пахло чем-то овощным, приправленным разнообразными специями.

— Зверь здесь, — скрипнул зубами Риивал. Зверь, на которого он охотился, любил такие блюда. Значит, он на верном пути. — Здесь…

Предчувствуя скорую схватку, пополз быстрее, пока не уперся в чугунную решетку в бетонном кольце. Похоже, именно отсюда и исходил этот запах пищи.

Пришлось хорошенько повозиться, пока один из прутков не вылез из паза. Образовавшееся отверстие как раз хватало, чтобы протиснуться внутрь.

— Вкусно… Очень вкусно, — аромат вареных овощей становился все сильнее и сильнее, указывая верный путь к добыче. — Хор-рошо.

Страха совсем не было. На него не давили тонны бетона и земли над головой, не пугала теснота извилистых ходов воздуховодов. Наоборот, его переполнял восторг охотника, вставшего на верный Путь. Впереди маячил Зверь, настоящая добыча.

— Хор-рошо.

Рейхскомиссариат Украина, Винница. Поселок Стрижавка. Восточная ставка Адольфа Гитлера «Вервольф»

В его кабинете еще не все было готово. Ноздри щекотал острый запах сохнущего дерева. Кое-где на дубовых панелях оставалась пыль, которую еще не успели стереть или просто не заметили. Круглый стол с любимым глубоким креслом стояли не так, как он привык.

Но все это были ничего не значащие сейчас мелочи. Главное, Он уже здесь!

— Рейхскомиссариат Украина, дальше Рейхскомиссариат Остланд, — фюрер с глубоким удовлетворением оглядывал огромную карту, висевшую на стене. Границы новых территорий, которыми веками грезили западные правители, ласкали его взгляд. Ведь, именно он, а не великие правители прошлого, сделал Украину и Белоруссию частью огромной западной империи. Именно он, а не Оттон Великий, Фридрих Барбарроса или сам Бисмарк. — Потом Ингерманландия, — его взгляд переместился на Балтийский залив, задержался на крошечном кружке с подписью — Ленинград. — А дальше…

Что будет дальше, он уже знал. Мысли о новом, истинно правильном будущем мира, фюрер уже давно изложил в своей книге — «Майн кампф» (моя борьба). Все будет именно так, и теперь в этом не было никаких сомнений. Ведь, война уже выиграна.

— М-м-м, а вот и ужин, — Гитлер повел головой, почувствовал аромат любимых вареных овощей. Похоже, его повар уже освоился на новом месте и приготовил ужин. — А значит, пришло время перекусить, ибо нас ждут великие дела.

Остановившись у высокого зеркала, он оглядел свое отражение и с удовлетворением кивнул ему. Все было именно так, как он и представлял себе. Он — человек нового мира, новая плоть и кровь Великой западной империи, которая на тысячелетия принесет арийский порядок.

— Да, арийский порядок станет основой новой мира! Восток подчинится или канет в Лету…

Пронзительный взгляд буквально буравил отражение невысокого человека с гордо вскинутой головой, глазами навыкате и косой челкой.

— Но прежде ужин, а война потом…

Произнеся это, фюрер даже хохотнул. Эта фраза ему показалась довольно смешной. Ведь, она ставила его вровень с великими королями и императорами прошлого, которые тоже свои прихоти и потребности мнили гораздо выше всего остального.

— Хорошо сказано. Нужно будет записать… для потомков.

Еще раз бросил довольный взгляд на зеркало. Именно таким — полным скрытого величия, силы и уверенности — он и хотел остаться в истории.

— И где же Фридрих?

Повар, судя по времени, уже должен быть в его кабинете. Фюрер в нетерпении прошелся от стены к стене, остановился у двери. Кажется, с той стороны послышался какой-то шорох.

— Фридрих, это ты?

Дверь медленно отворилась и внутрь въехала тележка с красиво сервированным ужином. На поверхности сверкали серебром супница, изящного вида вилка и ложка. Рядом лежала фарфоровая тарелка и несколько небольших чашечек с паштетом и салатом.

— Мой чай…

Столь странная подача ужина его весьма сильно удивила. Ничего не понимая, фюрер распахнул дверь настежь и шагнул в коридор, где стояли двое солдат его личной охраны, преторианцы из СС.

— Чт…

Оба гренадера, высоченные солдаты в парадной форме с карабинами, сидели прямо на полу в луже собственной крови. Влево и вправо по коридору тянулась точно такая же багровая лужа, в которой лежали другие тела — телефонисты, личный секретарь, еще охрана.

— Охрана… Солдаты… — фюрер пытался кричать, но собственное горло отказывалось ему служить. Спазм парализовал мышцы, не давай выйти ни звуку. Слышалось лишь сдавленное сипение. — К оружию, солдаты… К оружию…

Попятился. Пришлось цепляться за стену, ибо ноги никак не хотели идти.

— Это… Это…

Походя свалил тележку с посудой, наполняя громыханием кабинет. Большая супница со звоном полетела на пол, высвобождая свое содержимое — отрубленную голову повара.

— Фридрих…

Это стало последней каплей для него. Не помня себя от страха, фюрер рванул к другой двери, искусно спрятанное в дубовых стеновых панелях. Секретный ход вел от сюда прямо к подземному ангару, в котором всегда стоял наготове его личный самолет. Нужно было лишь добраться до места, подняться в воздух, и тогда закончится весь этот ужас.

— Этого не может быть, не может быть, — бормотал фюрер, быстро перебирая ногами. — Просто не может быть…

В тусклом свете лампочек, равномерно расположенных на потолке секретного входа, он казался настоящим безумцем, сбежавшим из особого закрытого учреждения для особо буйных умалишенных. Лицо было жутко перекошено, глаза выпучены, едва не выпрыгивая из глазниц. Рот кривился, выкрикивая что-то непонятное.

С треском вывалился в подземный ангар, и со всей силы рванул к самолету, возле которого корпел пилот в комбинезоне.

— Взлет! Взлет! Срочно! — забормотал, срываясь на крик. — Взлет! В Берлин! В Берлин!

Ничего не понимая, пилот быстро занял свое место в кабине и начал прогрев двигателя. Щелкали тумблеры, взревел мотор, заполняя воздух трескучим звуком.

— В Берлин! В Берлин! — продолжали звучать за его спиной безумные крики фюрера. — Быстро! Быстро!

Пилот исполнительно качнул головой. Ведь, его дело не задавать вопросы, а ответственно и аккуратно выполнять свою работу. Взялся за ручки штурвала и медленно потянул на себя, заставляя юркую машину начать движение вперед по бетонной полосе.

— В Берлин! Быстро…

Истерические крики заглушал шум двигателя, но пилот все равно недовольно морщился. Взлет был явно экстренным, а это полное нарушение всех правил.

Он хотел развернуться, чтобы посмотреть на фюрера, но… У его шеи вдруг оказалось что-то острое и холодное, по ощущениям похожее на нож.

— Хумманс…