Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Глава 36 Кругом одни враги

Кремль

Чай в чашке уже давно остыл. Рядом лежала потухшая трубка. Ожидание явно затянулось, и Сталин уже проявлял признаки нетерпения. Несколько раз вставал с дивана и начинал прохаживаться, меряя шагами приемную. В нетерпении поглядывал на часы, часовая стрелка которых уже несколько раз провернулась вокруг своей оси.

— Что-то долго, — пробормотал он, снова бросая взгляд на часы.

В этот момент дверь его кабинета призывно распахнулась.

— Ух ты! — Сталин с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться при виде появившегося сержанта. Вид у него, если честно, был угрожающий. На лице, руках застыли капли крови, глаза бешенные, но страшнее всего, широкая счастливая улыбка. — Я же сказал, чтобы в пределах разумного… И кто из них?

Вопрос не требовал уточнения. Ясно же было, что самым важным сейчас был вопрос о предательстве, а именно кто участвует в заговоре?

— Маленков? — сразу же предположил Сталин, даже не давая ответить на свой вопрос. — Этот неблагодарный боров забыл, что ему уже один раз давали шанс исправиться? — Сталину сразу вспомнилось одно из политических дел конца двадцатых годов, когда Маленков вместе с представителями еще «ленинской» гвардии попытался его «подвинуть». Тогда его простили. — Сучонок…

Однако, сержант невозмутимо пожал плечами, чем вызвал у верховного самое искреннее удивление. Выходит, не Маленков и никто другой из находившихся в кабинете. Кто же тогда все это затеял?

— Искал предателя, а нашел другое. Пошли…

Сталин шагнул в кабинет следом и тут же замедлил шаг, поморщившись от тошнотворной вони. От невыносимого запаха человеческих экскрементов едва глаза не резало.

— Вот этот…

Сержант остановился перед потерявшим сознание Маленковым, кивнув в его сторону.

— Трус, совсем слабый человечишка. Чуть надавишь на него, и все, поплыл. Такому никак нельзя доверить сложное дело. Вдобавок, нечист на руку.

Чуть продышавшись, Сталин нашел взглядом Маленкова, сидевшего с самого края стола. Странно, но никаких следов пыток видно не было. Лишь землистый цвет лица говорил о том, что с ним не все в порядке. А ведь, не так давно кричал так, словно его на части резали.

— Почти всю родню квартирами в Москве обеспечил. По его указанию выписывали ордеры на те квартиры, которые он укажет. Про восемнадцать случаев вспомнил. Про машины еще…

Но Сталин отмахнулся. Сейчас его совсем не барахло интересовало.

— А этот? — он подошел к стулу, где съежился в три погибели человек в кителе с маршальскими звездами. Ворошилов, значит. — Это он?

Сержант качнул головой и ухмыльнулся:

— Не дорос он до предателя. Наглый и глупый слишком, а изменник зверь осторожный, умный. А этот всюду хочет выделиться, везде первым старается быть. Не любит, когда кто-то выше или лучше него, оттого и доносы пишет. Раньше не свое начальство писал, а сейчас на подчиненных и друзей. Гнилой человечишка.

Ворошилов при этих словах пытался еще сильнее вжаться в стул. В его глазах стоял дикий ужас, а из рта раздавался еле слышный скулеж.

— Знаю, — буркнул Сталин, для которого все это не было откровением. Ведь, именно Ворошилов написал донос сначала на маршала Блюхера, а потом и на маршала Тухачевского. Про фигуры помельче и говорить нечего: Климент Ефремович писал много и регулярно. — Давай дальше.

Двое оставшихся сидели с другого края стола, словно оставленные на закуску.

— И эти тоже не причем, — сержант встал рядом с бледным как снег Берией и тяжело дышавшим Молотовым. — Он предан лучше всякого пса. Если врага почует, то вцепиться так, что не оторвешь.

Услышав такое про наркома государственной безопасности, Сталин кивнул. Он тоже именно так думал. Больше того по этой причине Берия и был вызван в своей время в Москву и поставлен во главе наркомата безопасности. Такую должность абы кому не доверишь.

— Правда, власть сильно любит. Без хозяина может такого наделать, что и семеро не разгребут.

Следующим был Молотов, которого все это время била крупная дрожь. Боялся, очень сильно боялся.

— Не-ет, не он, — вынес очередной вердикт сержант, и Молотов с громким выдохом осел на пол. — Не потянуть ему заговор. Слабоват для этого.

— Значит, не они, — многозначительно протянул Верховный, шагая к двери. Она тут же предупредительно распахнулась, а на ее пороге появился плотный мужчина, начальник его охраны. — Товарищ Власик, помогите товарищам привести себя в порядок. Они очень много и тяжело работали и должны отдохнуть.

Повернулся к остальным, разглядывая их, словно через причем артиллерийского орудия.

— А вам, товарищи, теперь надеюсь все понятно? Это было последнее предупреждение, после которого разговоров больше не будет, — его взгляд остановился на Берии, с лица которого медленно сходила бледность. Понял уже, что и на этот раз пронесло. — Вы забыли кто такое и для чего поставлены так высоко. Если и это не прочистит вам мозги, то следующая встреча будет в другом месте. Товарищ Власик!

В кабинет тут же вошли крепкие командиры — четверо капитанов и трое майоров наркомата государственной безопасности. Подхватили по руки членов Государственного комитета обороны и осторожно их вывели.

Как только дверь закрылась, хозяин кабинета прошел к своему месту и с удобством в нем расположился. Неторопливо набил трубку душистым табаком и закурил. Вот теперь пришло время и для другого разговора.

— Ладно, предателя я сам буду искать. Рано или поздно все вскроется. Ты лучше вот что скажи…

Сталин не спешил договаривать, не сводя с сержанта изучающего взгляда. Все пытался понять, верить этому странному существу, выглядевшему как человек, или нет.

— Сказанное тобой тогда в лесу еще в силе? Или просто так сказал, для красного словца?

Сержант аж в лице переменился. От него повеяло таким холодом, что Верховный поежился. Мурашки по спине побежали.

— Дроу никогда не врут, правитель. В ту ночь я сказал то, что сказал и ничего другого. Хочешь смерти своего врага, я сделаю. Плату ты знаешь. Мне нужна земля для святилища.

Сталин поджал губы. Чтобы он не думал об этом существе, сделка казалась слишком выгодной, чтобы не попробовать. За возможность увидеть труп ненавистного фюрера и сохранить жизни сотен тысяч советских людей, можно было многое отдать.

— Хорошо. Будет тебе земля. Целый район устроит? Бумаги подготовим и будешь там хозяином…

Москва, 5-ый Дом Советов.

Комендантский час. Темно, тихо, тревожно. Из тщательно зашторенных окон ни лучика света не пробивается. Улицы города кажутся вымершими. Лишь изредка в переулке протарахтит грузовик с бойцами комендантского взвода или на перекрестке мелькнет очередной патруль, ощетинившийся винтовками.

— Хор-р-рошая ночь, темная, — Риивал укрылся шинелью, сливаясь с серой поверхностью стены многоэтажного дома. Пройдешь мимо, ни за что не заметишь. — Самое время для хорошей охоты.

Для всех сейчас он крепко спал в гостинице для прикомандированных, куда его определили по звонку из Кремля. Утром же, как только подготовят все сопроводительные документы, должен будет выехать домой для обустройства материнского святилища и проведения ритуала. Местный правитель держал свое слово.

Но прежде Риивал должен был закончить дело, которое не хотел никому доверять. Правитель оказался слишком мягок к своим людям, а мягкотелость никогда до добра не доводила. Сейчас они боятся, но скоро страх ослабеет, потом пройдет, и все начнется заново. Измену и неповиновение нужно вырывать с корнем, даже если она только в мыслях или словах. Вот этим дроу и хотел сейчас заняться.

— Самое время, — оторвался от стены, пристально вглядываясь в окно на одном из этажей.

Ниточка заговора, пусть и едва заметная, вела именно туда. Из всех четверых, кто сегодня прошел через его руки, только один показался самым подозрительным, и жил он именно в этом доме.

— А здесь уже никто нам не помешает, — многообещающе улыбнулся он. Верхняя губа задралась, обнажаю резцы на манер оскалившегося пса. Да и сам он был похож на вставшего на след зверя. Ноздри с жадностью втягивали воздух. Легкая дрожь проходила по мышцам. — Никто…

Быстро огляделся по сторонам в поисках угрозы. Тихо, никого. Подтянулся и одним махом оказался на ближайшем подоконнике, откуда с легкостью добрался до водосточной трубы, и словно ящерица пополз выше.

— Плохое место, — сквозь зубы бормотал дроу, то и дело оглядываясь по сторонам. Вокруг было слишком много окон, чтобы не опасаться. Из любого напасть могут. — Еще хуже, чем подземные города дварфов… Никогда не знаешь, откуда в спину ударят.

Дальнее окно оказалось приоткрыто, чем он и воспользовался. Ловко «перетек» в комнату, где и замер. Где-то рядом разговаривали, причем довольно громко.

— … Слава, почему ты молчишь? Что, вообще, происходит? Посмотри на себя, ты же весь серый! — в соседней комнате буквально «звенел» от напряжения женский голос. — Славочка, скажи же хоть слово… Что? Я не понимаю… Водки?

Дверь была приоткрыта и можно было разглядеть двоих — мужчину и женщину, сидевших на небольшой кухоньке. Он, невысокий, с небольшими залысинами, весь обмяк, свесил руки вдоль тела. Она же чернявая, с выразительными черными глазами, напротив, сильно возбуждена, с трудом оставаясь на месте.

— … Ты хочешь выпить? Славочка, расскажи мне, — она гладила его по руке, с тревогой заглядывая в его глаза. — Слышишь? Ты должен мне все рассказать. У вас что-то произошло? Кто-то из них решил подвинуть тебя? Маленков, Ворошилов? Или это Берия…

Послышалось негромкое бульканье. Мужчина одним махом опрокинул в себя стакан, и даже не поморщился при этом. Словно воду пил, чем безмерно удивил женщину.

— К-к-как? Славочка, ты же никогда ничего крепче столового вина не пил.

Вдруг мужчина наклонился к ней и тихо, почти шепотом, произнес:

— Он вернулся.

— Что? Что ты сказал? Кто вернулся? К-к-кто?

— Он. Сталин вернулся.

Разлитое в воздухе напряжение Риивал ощущал и комнатушке, где прятался. Это ощущение неизбежности наступления чего-то жуткого, казалось, ножом можно было резать.

— … Славочка, собирайся, немедленно собирайся! — лицо у нее в один миг побелело, став еще бледнее, чем у мужа. Хотя и у того оно больше походило на лицо мертвеца, чем живого человека. — Быстрее, быстрее поднимайся. У меня есть один человек, который все устроит. Слышишь? Он мне обещал, что вывезет нас в безопасное место. Я сейчас позвоню, и уже утром мы будем далеко отсюда.

Дроу напрягся, понимая, что чутье его не обмануло. Если заговор или предательство и было, то искать его следовало именно здесь, а не в каком-то ином месте.

— Уезжать? — хрипел мужчина. — Что ты такое говоришь? Я не понимаю…

— Чего ты не понимаешь? Это усатое чудовище обязательно все узнает, и тогда конец! Мы просто исчезнем, как будто нас никогда и не было.

— Подожди, подожди, — мужчина пытался встать с места, но тут же опускался обратно. Ноги, похоже, от волнения не держали. — Это ты… Т-ты сошла с ума? Что ты наделала… Боже, теперь же все… Зачем, зачем? Это же сумасшествие… Понимаешь, это сумасшествие…

— Слава, Славочка, — женщина бросилась к нему. Вцепилась в руки, целуя и прижимая их к груди. — Я старалась для нас всех. Ты же знаешь его лучше других. Это самое настоящее чудовище, которое ни перед чем не остановится. Если его не станет, всем будет только лучше. Что ты молчишь? Я же права, тысячу раз права. Союзом должен управлять такой человек, как ты, Славочка. Честный, принципиальный, открытый для соглашений, — говорила быстро-быстро, то и дело заглядывая в глаза. — Так думают и там, на Западе. Славочка, ты бы все изменил… А о ни бы нам помогли.

Дверь в дальней комнате скрипнула, пропуская вперед гибкую фигуру в черном. Риивал услышал все, что ему нужно, а, значит, пришло время действовать.

— Славо… — договорить женщина не успела, горло с силой сжали чужие пальцы. — Хр-р-р-р, — захрипела она, резко засучив ногами. — Хр-р-р.

Дернувшегося было мужа перекосило от ужаса. Из рта стали вырываться бессвязные звуки:

— Ты… Это же ты… Нет… Не надо…

Мгновение, и муж с женой повалились на пол. Дроу сел, подвинув стул ближе.

— Плохо, очень плохо, — недовольно кривился Риивал, переводя взгляд сначала с женщину на мужчину, а потом обратно. — Я ждал хорошую охоту: погоню, драку. А ничего этого нет. Очень плохо.

Честно говоря, охота, и правда, не удалась. На фронте он уже привык не сдерживать свою суть. Там не нужно было скрываться или претворяться. Закон «убей, пока не убили тебя» ему особенно нравился. И, пробираясь сюда, Риивал надеялся «отвести душу».

— Подожди! — у мужчины, не сводившего с дроу расширившихся глаз, вдруг прорезался голос. — Не убивай нас! Товарищ Сталин же простил. Мы все расскажем. Слышишь? — он коснулся руки жены. — Расскажи ему все. Ничего не скрывай, все расскажи.

— Рассказать? — женщина сверкнула глазами, явно не хотя говорить. Чувствовалось, что крепкий орешек, не то что ее муж. — А толку? Тебе все равно их не достать. Слышишь? Это дипломаты! Ты к ним и на пушечный выстрел не подберешься. Самый главный почти не выходит из посольства. Если же появляется на улице, то от него ни на шаг не отходят здоровенные мордовороты.

Риивал заинтересованно наклонил голову. То, что он слышал, ему нравилось все больше и больше. Каждый новый врага, особенно сильный, это новое испытание во славу Темной госпожи. И победа в такой схватке очередное подношение для Богини.

— И даже если подберешься к ним, то все равно никого и пальцем не тронешь, — издевательски хохотнула она. — Они дипломаты союзников и Союз с них будет пылинки сдувать. Понял?

Кивнув ей, дроу тоже улыбнулся. Широко, с чувством улыбался, между делом кромсая ей пальцы ножом. Словно хлеб шинковал, ломоть за ломтем, ломоть за ломтем. Только легкий хруст раздавался, когда под лезвие хрящи или косточки попадали.

— Говори, а то пальцев еще много осталось. А закончатся, есть у твоего мужа… Сейчас я уберу руку, и ты все подробно расскажешь — что это за люди, где она сейчас, и чего от них ждать. Поняла?

Побагровевшая женщина что-то сипела, но ничего было не разобрать. Похоже, от боли язык прокусила.

— Ты ведь была у них? Была, конечно, была, — Риивал даже залюбовался ей. Сильная, такой не зазорно и в хранительницы Темной госпожи пойти. А мужик ее вот дрянь. — Все рассказывай.

Л ондон, Уайтхолл. Министерство иностранных дел и по делам Содружества

У окна стоял высокий господин. Идеально сидящий на нем костюм, тщательно выбритое лицо, уверенный взгляд. Если и был пример истинного джентльмена, подданного Его Величества короля Георга VI, то им был именно Энтони Иден, министр иностранных дел Соединенного королевства.

— Отвратительная погода, — пробормотал он, с тревогой вглядываясь в невероятно чистое голубое небо. — Самое время для этих чертовых джерри [презрительное наименование немцев].

Погода, и правда, была самой подходящей для очередного налета немецких бомбардировщиков. Ярко светило солнце, в небе не было ни облачка. Вражеский бомбер с легкостью зайдет на цель, если ему не успеют помешать.

— Чтобы их разорвало…

Бросив напоследок взгляд на небо, он вернулся к рабочему столу, буквально заставленному пачками с документами. С края их было особенно много, что заставляло с осторожностью касаться их.

— Итак, на чем я остановился?

Сказано это было, конечно, больше для проформы. Прямо перед ним лежало письмо премьер-министру, господину Черчилю с соображениями по поводу обстановки на Восточном фронте. Вот эти следовало и заняться.

— Плохо… Такими темпами немцы к ноябрю окажутся в Москве, а декабре Сталин может пойти на соглашение. Кто его знает…

За дверью вдруг что-то грохнуло, заставив министра поморщится. Похоже, кто-то поскользнулся на паркете и растянулся прямо у дверей его кабинета. Ничем другим этот звук объяснить было нельзя.

— Сэр⁈ Господин министр⁈ — чуть погодя в дверь с силой застучали, едва не крича при этом. — Сэр⁈

— Входите, — поднимая голову, проговорил Иден. — Я вас слу…

Дверь распахнулась настежь, громко грохая ручкой о стену. В кабинет буквально влетел его помощник Фултон, являя собой нечто совершенно невообразимое. Глаза выпучены, на лице застыла такая жалкая гримаса, что у министра сами собой брови поползли вверх. Что же могло такого случиться, чтобы Фултона, довольно крепкого парня, так перекосило?

— Сэ-эр, сэ-эр, вам нужно на это взглянуть, — запинаясь, как полуграмотный подёнщик с порта, он судорожно тыкал в сторону двери. — Прошу, сэр. Это просто нужно видеть.

Министр невозмутимо поднялся с места. Такое с его помощником случилось впервые, поэтому стоило полюбопытствовать о причинах такого вопиющего поведения.

Фултон шел впереди, но то и дело оглядывался назад. И судя по глазам, боялся, что министра за его спиной не окажется.

— Идите, Фултон, идите, — саркастически бросил Иден. — И лучше смотрите себе под ноги. Не хватало еще, чтобы вы переломали ноги.

Удивлению министра не было предела, когда они спустились на первый этаж и свернули к подвалу. Ведь, он думал, что в холле его ждет како-то странный посетитель или посетители. Оказалось, они отправлялись в подвал.

— Сэр, это пришло дипломатической почтой. Ящик только-только начали вскрывать. Мистер Коэли занимался, думал, что там, как и обычно почта…

Ступив на первую ступеньку каменной лестницы, уходящий вниз, Иден сразу же почувствовал тяжелый животный запах. Ощущение было такое, что ступил на скотобойню.

— Что это?

— Это, сэр…

Тот не смог ответить, скрючившись у стенки в приступе тошноты. Судя по звукам и вони его буквально выворачивало наизнанку.

— Что ж, придется самому, — невозмутимо буркнул Идент, спускаясь дальше. — А вот и ящик, смотрю. Ух ты…

Его невозмутимость, которой он невероятно гордился, все же дала трещину. Его лицо еще больше вытянулось, лоб прорезали новые морщины.

На большом столе, где из-за бомбежек в последние дни и занимались сортировкой дипломатической почты, лежал длинный фанерный ящик, скрепленный жестяными упорами. Крышка была откинута, демонстрируя содержимое ящика.

— И как это все объяснить?

Внутри прямо из разнообразной документации — писем, папок, обычных листов — выглядывала окровавленная голова, из рта которой торчала свернутая записка.

— Если я не ошибаюсь, это третий помощник посла в России, господин Рипли, — Иден никогда не страдал брезгливостью, а сейчас в особенности. Протянул руку и достал из рта отрезанной головы бумажку. — Что же вы нам расскажите, господин Рипли? Хм…

На небольшом куске бумаги было написано всего лишь одно предложение, смысл которого, правда, был совсем не понятен Идену.

«ЕСЛИ УМРЕТ ОДИН КОРОЛЬ, ТО УМРЕТ И ДРУГОЙ».

— Похоже, на какие-то игры разведки, — пробормотал он, припоминая из какого ведомства был этот самый господин Рипли. — Пожалуй, нужно срочно заглянуть в Вестминстерский дворец. И я буду не я, если господин Черчилль мне все не объяснит.