Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Глава 33 НЕМЫСЛИМОЕ

В секретных документах Форин-офиса операция получила наименование «Немыслимое», а своими истоками уходила в далёкие 30-е годы, когда особенно обострились отношения между Советским Союзом и Соединённым королевством. Молодое советское государство возглавило новое международное движение против колониализма капиталистических государств и хищной эксплуатации государства Азии, Африки и Южной Америки.

В многочисленных колониях по всему миру развернулась острая борьба против колониальных администраций. Восставшие стреляли в иностранных бургомистров, нападали на поселение европейцев, поджигали заводы, подрывали мосты. Зашаталась власть европейцев в Алжире, Марокко, Конго, Мадагаскаре. И, самое страшное для англичан, стало жарко в жемчужине колониальной империи Великобритании Индии. Каждый день приходили известия о нападениях на королевские караваны и обозы, счёт пошел на сотни убитых солдат. Вице-король Индии без устали слал в Лондон жалостливые письма об акциях гражданского неповиновения на королевских плантациях, заводах. Дело доходило до того, что европейцам стало опасно появляться на улицах индийских городов без сопровождения. Мужчину или женщину с белой кожей могли облить помоями, а то и закидать камнями.

Нельзя сказать, что англичане бездействовали и ничего не предпринимали. Не вступая в открытую борьбу, «гадили» так, что никакой войны не нужно было. После Первой мировой войны английские части высадились в Архангельские, Мурманске, на Дальнем Востоке. В Гражданскую войну снабжали белогвардейские войска оружием, военной техникой, продовольствием и боеприпасами. Все 20-е годы активно поддерживали басмаческое движение в южном подбрюшье Советского государства, готовя и координируя многочисленные восстания оболваненных пропагандой мюридов. На английские деньги на Кавказе и Центральной Азии как на дрожжах росли теократические халифаты, отряды которых со средневековой жестокостью физически вырезали сельскую интеллигенцию, зашивали в мешки учителей, инженеров, докторов и бросали их в горные реки, запрещали горным жителям ходить в школы и больницы. В следующее десятилетие на деньги английских эмиссаров создавались подпольные террористические группы в Западной Украине и Белоруссии, состоявшие из убежденных националистов.

К концу 40-х годов правительство Великобритании во главе с премьер-министром Уинстоном Черчиллем, фанатично ненавидящим Советский Союз, убедилось окончательно, что противостояние с Советским государством зашло в тупик. «Задушить» противника им так и не удалось. СССР уверенно выходил на первые роли в мире, выступая за его переустройство. Открыто победить такого врага, учитывая его мощную армию, не представлялось возможным.

Внешнеполитическое противостояние Советского Союза и Великобритании напоминало собой вражду двух боксеров — стареющего и многоопытного чемпиона, карьера которого клонится к закату, и молодого, жадного до наград, почета и славы, который только-только восходит на спортивный Олимп. Первый уже видит во втором угрозу своему положению, и пытается сделать все, чтобы остаться первым. Эта жажда победы над своим противником в итоге и привела к появлению операции «Немыслимое», предусматривавшая физическое устранение первого лица Советского государства.

Первые покушения на Иосифа Сталина, к которым приложила руки британская разведка, начались в середине тридцатых, и с завидной регулярностью продолжались вплоть до 1939 года. С началом новой мировой войны, сделавшей бывших врагов союзниками, был сделан небольшой перерыв, который закончился в конце июня 1941 года. К этому времени премьер-министру, идейному вдохновителю всех покушений, стало окончательно и бесповоротно ясно, что СССР будет повержен в самые ближайшие месяцы. Советниками назывались такие месяцы, как ноябрь, крайний срок декабрь, когда передовые немецкие части войдут в Москву, и большевики запросят капитуляцию.

Уготованная Союзу роль жертвенного бычка на заклание полностью удалась. Тем более Запад получил так необходимую ему отсрочку, когда основные силы Германии были связаны на Востоке.

Именно этот момент Черчилль и счёл наилучшим для сведения счетов. Если раньше его останавливала совместная борьба с Гитлером, то теперь это все уже было в прошлом. Будет Сталин у власти или нет, большевики все равно проиграли эту войну и их ждет судьба побеждённых.

Устранение Сталина, как и всегда, британская секретная служба планировала сделать чужими руками. Все должно было указывать на то, что покушение готовили и провели немцы и их агенты в России. Это, как был уверен Черчилль, придаст большевикам решимости сражаться ещё яростнее, а значит, продержаться чуть больше, чем он насчитывал.

Если же вскроется, что немцы тут не причём, то должен был всплыть ещё один фальшивый виновник — внутренняя оппозиция Сталину. Такая многоходовка практически гарантировала, что истинный организатор останется в тени и будет главным выгодоприобретателем. Оставалось лишь найти в советской элите того, кто согласится сотрудничать…

Москва, несколькими месяцами ранее…

Полина Жемчужина, урожденная Перл Соломоновна Карповская, супруга наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, не считала себя предательницей коммунистических заветов, а уж тем более противницей советского строя. Скорее наоборот, искренне верила в истинность марксистско-ленинского учения и его способность построить коммунизм в одной отдельно взятой стране. Более того, долгое время она словом и делом подтверждала это: занимала руководящие должности в наркоматах пищевой промышленности, позднее в министерстве легкой промышленности, Антифашистском еврейском центре, была кандидатом в члены ЦК ВКП (б). Словом, была плоть от плоти советской системы и неотъемлемой частью его государственной элиты.

Когда ее вера в советских лидеров и их исключительность пошатнулась, Жемчужина вряд ли бы вспомнила. Такое чувство было подобно сосуду с медленно капающей в него водой; оно нарастало постепенно, годами, и окончательно сформировалось к началу 41-го года. После катастрофического начала войны ей стало ясно, что существующий стиль управления с присущим ему персонификацией лидера, полной не подотчетностью, регулярными перестановка и чистками себя полностью дискредитировал. Размышляя о происходящем, все чаще с интересом обращалась к опыту западных стран — Североамериканских штатов и Великобритании. Сменяемость правительств и лидеров вызывала у нее все большую и большую симпатию, о чем она нет-нет да и упоминала в разговорах по месту работу — в Антифашистском еврейском центре.

Все это вряд ли когда-то бы вышло за границы ничего не значащих разговоров и несбыточных фантазий, если бы не началась большая война. К середине июля среди высшего командного состава прокатилась волна репрессий: военными трибуналами было осуждено к разным срокамзаключения, а также к высшей мере социальной защиты — расстрелу, сотни и сотни бывших командующих военными округами, командармов, комдивов. Досталось разведке и дипломатическому ведомству, которые, нередко работавшие в тандеме, не смогли «предупредить». Особенно гнев Верховного обрушился на Антифашистский еврейский центр, названный сборищем болтунов, проедателей бюджетных средств и откровенных предателей. Перед Полиной Жемчужиной, возглавлявшей центр, остро замаячила угроза ареста и последующего заключения, в лучшем случае недолгого а в худшем случае, ареста.

И тогда к ней пришел один человек, передавший привет от ее родного брата из Лондона. Незнакомец к ее великому удивлению очень живо описал дальнейшую судьбу — арест, суд тройки и одиночная вонючая камера где-нибудь на Дальнем Востоке для нее, опала для мужа, Молотова, и специальный интернат для ее детей. Кому такое понравится, тем более, если был предложен заманчивый выход.

— … Госпожа Жемчужина, это не только в ваших личных интересах, но и в интересах вашей страны, — убеждал ее высокий брюнет, говоривший с легким английским акцентом. Его открытое лицо, прямой взгляд излучали полнейшую уверенность и убежденность в своих словах. — Вы же и сами понимаете, что в такое время во главе Советского Союза должен находиться тот, кто сможет найти общий язык с Западом. Вашей стране не справится с Гитлером в одиночку, а Сталин не та фигура, которой симпатизирую Черчилль и Рузвельт. Надеюсь, вы понимаете, о ком я говорю?

Он держалась не хуже брюнета. Сказывался огромный опыт работы на руководящих постах союзных наркоматов, общение с зарубежными общественными и государственными деятелями. Сохраняя совершеннейшее спокойствие на лице, женщина коротко кивнула. Показала, что понимает, куда ведет нить разговора ее собеседник.

— … Господин премьер-министр много раз благожелательно отзывался о вашем муже, называя его не только опытным политиком, но и человеком особой политической культуры. Уверяю вас, что редкие политики удостаивались такой характеристики от господина Черчилля….

— Вячеслав никогда не пойдет на такое, — тихо произнесла она, сузив глаза. — Повторяю, никогда.

Незнакомец мягко улыбнулся в ответ.

— Так господину Молотову и не нужно ни о чем знать. Ему нужно делать лишь то, что ему так хорошо удается — налаживать отношения с союзниками. А делать это, как вы понимаете, лучше всего находясь на самом верху.

Полина снова кивнула. Мысль о том, что ее муж мог бы стать во главе Советского Союза, уже не раз посещала ее. Его огромный авторитет среди остальных «ленинцев» и удивительная договороспособность могли бы немало этому способствовать.

— Вячеслав готов на все ради своей страны, — нейтрально проговорила женщина. — Настоящий коммунист.

Чтобы она сейчас не говорила, им обоим уже было понятно — Полина согласна, и осталось лишь договориться о нюансах.

— За каждым настоящим мужчиной всегда стоит настоящая женщина. В вашем случае, госпожа Жемчужина, это истинная правда на все сто процентов, — британец коротко поклонился, словно признавая ее заслуги. — Чтобы ваше новое будущее стало реальностью, нам нужны некоторые ваши связи. Ведь вас по праву называют главой клуба кремлевских жен, которые видят в вас образец настоящей леди. Вы знаете, что творится внутри самых высоких семей. Первыми узнаете свежие кремлевские сплетни…

Женщина скривилась. Это прозвище ей не особенно нравилось, хотя, признаться, и льстило ее тщеславию.

— Вам нужно связать нас кое с кем, кто пострадал от последних событий, был понижен в звании, лишился прежней должности. Уверен, вам известны такие люди. Так ведь?

Чуть подумав, Полина кивнула. Конечно, же ей были известны такие люди. Недовольных, но тщательно скрывавших это, хватало и в наркомате ее супруга, и в наркомате пищей промышленности, и в наркомате государственной безопасности, и среди армейской верхушке. То, о чем не могли сказать мужчины, с удовольствием рассказывали их жены.

— Да, я знаю таких людей. Но никто из них не пойдет на…

На что они должны пойти, Жемчужина не сказала. Это и так было понятно.

— Госпожа Жемчужина, эти люди не будут бегать с револьверами или носить бомбы в портфелях. Мы так не работаем, — снисходительно усмехнулся брюнет. — Они нужны, скажем так, для выполнения мелких поручений — например, обеспечить пропусками, достать транспорт, выписать несколько накладных, принять кое-какой груз на аэродроме. Может быть еще что-то совершенно незначительное… И им тоже не нужно говорить всей правды. Хорошо?

При этом он так доверительно улыбался, словно вел беседу с самым близким своим другом, которого знал тысячу лет.

— И главное, госпожа Жемчужина, вы совсем ничем не рискуете, — британец наклонился вперед, понизив голос до шепота. — Для всех ДЕЛО сделают немецкие парашютисты. Да, да, госпожа Жемчужина, они будут выглядеть, как немцы. Иметь такое же оружие. Когда же дело будет сделано, то останутся лишь мертвые враги и герои, которые сражались до самого конца. Все буду скорбеть, говорить торжественные клятвы, и… принимать власть. И я абсолютно уверен, что ваш супруг, господин Молотов, будет в числе тех, кто располагается в Кремле. Так что вы скажете?

Полина не обманывалась: внутренне она уже сказал «да», и осталось лишь подтвердить свое согласие вслух. Однако женское начало все же взбрыкнуло:

— А если я скажу «нет»?

Брюнет в миг изменился. Пропала лучезарная улыбка. Располагающий к себе вид сменился обликом хищника, застывшего перед атакой. Похоже, это и было истинное лицо незнакомца, а не те маски, что он менял, как перчатки.

— Госпожа Жемчужина, вы же умная женщина? Разве вы не понимаете, что это вас шанс все изменить в своей жизни? Другого такого шанса просто не будет, если я сейчас уйду, и за мной захлопнется дверь.

Он кивнул на дверь.

— Хорошо, я открою все карты, — мужчина вздохнул, словно должен сказать что-то особенно важное, серьезное. — Советский режим доживает последние месяцы. Не отрицайте этого, не нужно. У меня огромные сомнения, что немецкую машину кто-то сейчас, вообще, способен остановить. Надеюсь, наша попытка будет успешнее, чем ваша.

Он снова вздохнул, и чувствовалось, что сейчас он не играл и озвучивал вслух свои настоящие мысли.

— Помогая нам, вы помогаете себе и своей семье. Вы же знаете, как немцы относятся к представителям вашей расы. Свои земли они называют «Юденфрай» — территория, свободная от евреев. Когда они придут сюда, советские евреи просто физически исчезнут. Вы хотите такого будущего своей семье?

У Полины перехватило дыхание. Уже давно, находясь в числе советской партийной и государственной элиты, Жемчужина привыкла считать, что так будет всегда. Но сейчас ей впервые за много-много лет стало страшно.

— Я гарантирую вам, что ваша семья получит защиту Соединенного королевства. Когда Москва падет, то вы и ваша семья в числе сотрудников английского дипломатического консульства первыми покинете эту страну. В Лондоне вам будет передан уютный домик у берега Темзы, вашему мужу от Парламента будет назначено достойное пособие, которое позволит наслаждаться тихим семейным счастьем. Для этого у меня есть все необходимые полномочия, данные мне самим господином Черчиллем. Итак…

Он строго посмотрел на нее, а она в ответ отвела взгляд.

— Я согласна, — прошептала едва слышно Полина. — Пожалуй, я знаю, кто вам нужен.

Москва, Кремль. Неполные сутки после покушения на Сталина…

В кабинете Верховного висела гнетущая тишина, которая ощущалась физически. Четверо мужчин с каменными лицами сидели за столом молча, стараясь не производить лишних движений. Их взгляды пересекались, опускались на стол, останавливались на стенах, но только не на пустом кресле у настенной карты.

Государственный комитет обороны впервые за последние дни собрался в узком составе. Берии, Молотову, Маленкову и Ворошилову, олицетворявшим высшую власть в стране, предстояло скорейшим образом ответить на самый главный вопрос, который звучал достаточно прозаично — кто теперь самый главный? Но при всей своей внешней простоте вопрос оказывался чрезвычайно сложен, если не сказать неразрешим. Ведь, в системе власти кардинально нарушилось равновесие, и теперь предстояло за несколько часов выстроить новую иерархию, которая до этого выстраивалась десятилетиями. Действительно, неразрешимая задача.

— В самом деле, товарищи, что мы медлим? Пусть тело еще не найдено, но мы должны взять на себя ответственность, — первым нарушил тишину Ворошилов. Сверкнув глазами, он резко поднялся. Нахмурился, с вызовом оглядел присутствующих, словно хотел их в чем-то обвинить. — Следует сегодня же выступить по радио и объявить, что товарищ Сталин героически погиб от рук немецких диверсантов, но дело его живо и будет продолжено его верными последователями. Я уже подготовил речь…

Было заметно, как возбужден маршал. Фигура, словно наэлектризована. Стоя в позе оратора, резко жестикулировал. Изрекал рубленые фразы, бросал гневные взгляды.

— Подождите, товарищ Ворошилов, — хлопнул по столу недовольный Берия. — Кто вас уполномочил делать такие заявления? Я не давал своего согласия? Или может быть это сделал кто-то из здесь присутствующих?

Их взгляды скрестились. Глядя на них, понимающе переглянулись Молотов и Маленков. Ведь, такого рода речи произносил, как правило, преемник, на место которого, судя по всему, наметились и Берия, и Ворошилов. Обе фигуры, в какой-то степени, равновеликие. Берия, всесильный нарком государственной безопасности. Ворошилов, в свою очередь, имел огромный авторитет среди армейских чинов, прекрасно помнивших его заслуги на посту наркома обороны. Выбирать между ними было бы непростой задачей.

— Товарищи, прошу вас, — у Маленкова дрогнул голос. На лбу выступила испарина, которую он тут же вытер платком. — Давайте искать компромисс…

Берия в ответ смерил его презрительным взглядом, прекрасно зная откровенную трусоватость Маленкова. С другой стороны точно таким же взглядом наградил его и Ворошилов, недовольный отсутствием открытой поддержки.

— Возможно, нам следует разделить эту довольно тяжелую ответственность между нами, — то ли спросил, то ли предложил Молотов, вступая в разговор. — В сложившихся условиях дрязги никому не пойдут на пользу. Предлагаю, пост секретаря ЦК ВКП (б) предложить товарищу Маленкову.

Тот втянул было голову в плечу, услышав свою фамилию, но сразу же выпрямился и бросил в сторону Молотова благодарный взгляд. Теперь, значит, обязан.

— Товарищ Берия станет председателем Совета народных комиссаров Советского Союза, — у Берии чуть потеплел нахмуренный взгляд. Ведь, ему предложили пост фактического президента страны, если все называть на западный манер. — Естественно, Лаврентий Павлович останется во главе наркомата государственной безопасности. Товарищ Ворошилов займет пост наркома обороны.

Ворошилов медленно сел на свое место. Судя пол лицу, его тоже устраивал такой расклад.

— А вы, товарищ Молотов? — усмехнулся Берия. — Что вы припасли для себя?

Молотов медленно поднялся и пошел вдоль стола, провожаемый недоуменными взглядами остальных членов ГКО.

— Я останусь наркомом иностранных дел Советского Союза, а также…

Подошел к пустующему креслу во главе стола и остановился возле него.

— Возглавлю Государственный комитет обороны.

Сидевший на месте, Маленков тут же вскочил с просветлевшим лицом:

— Полностью поддерживаю товарища Молотова! Уверен, человек с таким колоссальным опытом государственной деятельности и огромным партийным авторитетом сможет наилучшим образом организовать работу Государственного комитета обороны.

Берия и Ворошилов молча переглянулись. Совместный тандем Молотова и Маленкова был виден невооруженным глазом. Их два голоса будут всегда перевешивать голос каждого из них.

Вот только никто из них и не собирался «без боя» отдавать высший пост в стране. Ведь, председатель Государственного комитета обороны совмещал в своих руках всю полноты исполнительной, распорядительной, законодательной, да, фактически, и судебной власти в Советском Союзе.

Словом, ответ на вопрос — «кто главный» — на время отпадал сам собой.

P/s. Зря они это сделали. Нельзя делить шкуру неубитого медведя, особенно, находясь рядом с ним…