Двергурим. Бессмертный

Глава 12

Не успел Дагна подумать о том, как он унесет все, чем его одарили Предтечи, как вокруг вновь сгустилось красное марево, и он полетел в стремительно закручивающуюся воронку. Очнулся новоиспеченный Страж в уже хорошо знакомом круглом тоннеле, с виднеющейся в пятне бьющего с поверхности солнечного света деревянной лестницей. Каким-то неведомым образом Первенцы Зерора доставили его прямо под форт Тринадцатого участка Дентстоуна. Ульгрейф был рядом, с интересом глядя на дварфа. Дагна, пребывающий в легком потрясении от всего произошедшего, пару раз моргнул, глядя на лежащее подле него наследие Громра. Под мышкой все так же был зажат шлем, а десница была сомкнута на рукояти двуручного молота. Дварфа пронзило внезапное осознание, что все события его жизни будто были подготовкой к походу на Дренг-ин-Дар.

Помимо прекрасного, буквально королевского, образования, отец сумел пробудить в Дагне жажду знаний и любовь к ремеслу, вкладывая в единственного сына каждую свободную от тяжелого труда минуту и тратя все заработанные деньги на обучение у лучших мастеров и учителей. Не прошло и века, как юный дварф оставил далеко позади всех своих наставников, а когда много лет тяжело больной пещерной лихорадкой Дагнфинр навсегда смежил веки и отошел в чертог Кователя Душ, Дагна, проводив отца в последний путь, собрал свои немногочисленные пожитки и отправился дальше, искать новых знаний.

На какое-то время он осел у границы Исгарда, в небольшом городке, где нашел старую кузницу с еще более старым оружейником-двергуримом, оказавшимся без преувеличения гениальным мастером во многих областях кузнечного дела. Старик, не желая жить в подземных городах, предпочел величественным каменным залам маленький домик в медвежьем углу, где он каждый день мог видеть солнце и звезды. Старый Фраин радушно принял Дагну, охотно делясь своими знаниями с молодым сородичем. Десять лет пролетели незаметно, когда смерть постучалась в дверь их мирной, наполненной звоном молотов и жаром раскаленных углей, жизни. Орки, ударили глубокой ночью, буквально забросав городок зажигательным стрелами прямо через невысокие бревенчатые стены. Стояло жаркое, сухое лето и деревянные дома вспыхнули, будто политые маслом. Фраин успел вышвырнуть Дагну прочь из жилища, когда пылающая крыша обвалилась, погребая под собой старого мастера. Наутро, когда общими усилиями огонь удалось потушить, все, кто мог держать в руках оружие, вышли в поле навстречу оркам, уже выстроившимся в боевые порядки на близлежащем холме. Мстя за сгоревших заживо, покалеченных родных и близких, люди дали бой превосходящим силам противника. И Дагна был среди них, горя жаждой мести за старого двергурима. Битва под Гвадлоном вошла в историю. После победы Дагна не задержался в городке ни единого дня.

Затем было множество мест, которые он посетил, но решил осесть лишь в одном – Маунтиндире, дварфийском королевстве, где его взор упал на юную и смешливую Фрею. И когда война пришла и сюда, Дагна, не раздумывая, отправился защищать дом той, которую он полюбил всем сердцем. Три года Маунтиндир был в осаде, но, в конце концов, топоры двергур сделали свое дело, и в долине перед Вратами запылали огромные костры, превращая в пепел тысячи гоблинских трупов вместе с объединившим племена под свое крыло вождем Кразом. Дагна вернулся к своей избраннице со свежими шрамами и наградами за доблесть. И вновь потекли годы мирной жизни. Молодая семья строила далеко идущие грандиозные планы, судьба благоволила им, деньги потекли рекой, как вдруг Фреи не стало. Дагна долго топил невыносимое горе на дне кружки с крепкой брагой. Заказчики терпеливо ждали, когда скорбящий дварф придет в себя, но дни складывались в недели, а недели в месяцы. Из пышущего жизнью и здоровьем двергурима Дагна постепенно превращался хмурого молчаливого изгоя. Тень от себя прежнего. В конце концов, глава артели махнул на него рукой и, отозвав гранты, переключился на другие разработки. А Дагна, когда, наконец, сумел взять себя в руки, решил, что больше не может здесь оставаться и устремился как можно дальше от места, где все напоминало о ней.

И тогда он пришел в Аусгор как раз в тот момент, когда на главной площади торговец Норгрим собирал добровольцев в поход… Потом кандалы, десять лет мрака, война... Он должен был вернуться героем, но судьба вновь сложилась иначе. Потом был Суд Зерора…

Вспышка за вспышкой, воспоминания сменялись одно за другим. И вот он в центре выжженной, оплавленной воронки. Странное свечение, когда он коснулся Карака. И тогда пришло понимание. Молот признал наследника Красного Пламени Зирак-Тогар, поделившись с ним крохами почти угасшей силы древнего Хранителя Хогмара, мгновенно исцелив раны Дагны. Красное Пламя Зирак-Тогар. Цвет его Искры. И силы ее было достаточно, чтобы трижды вернуть его с самого порога смерти.

«Неужели все это, до последнего, мельчайшего шага было лишь для того, чтобы оказаться здесь и сейчас? - отрешенно думал Дагна. – Неужели все настолько предрешено? Неужели нужно было лишить меня всего, только для того, чтобы я принес Карак в Дренг-ин-Дар?»

На эти вопросы у него не было ответа. Дварф еще долго стоял, глядя в никуда рассеянным взглядом.

Разум разрывался на куски, силясь осознать все это. В руку ткнулся холодный нос, выводя Дагну из ступора.

«Мне жаль».

Дагна поглядел в его сапфировые глаза и кивнул, а потом встряхнулся всем телом и, сведя брови, зашагал к лестнице.

- Что было, то было, приятель, - буркнул он, хватаясь за деревянную перекладину. – Как говорил один мой наставник в юности – история не терпит сослагательного наклонения, а потому, что проку гадать, могло ли бы быть как-то иначе? Ладно, надо взять ремни и поднять мое добро наверх. Тебя, кстати, подсадить?

Ульгрейф присел на задние лапы и одним огромным прыжком взлетел на поверхность.

Проводив его взглядом, Дагна уважительно покачал головой и, хмыкнув, полез следом.

***

Лезть пришлось дважды – Карак было некуда повесить, а кожа на голове все еще горела, чтобы надеть шлем. Выбравшись, наконец, из ямы, Дагна сразу же направился в казарму. Ульгрейфа нигде не было видно, но дварф уже привык к тому, что его четвероногий друг появляется и исчезает, когда ему вздумается. Для начала Дагна хотел оставить броню и переодеться – почти сутки в железе были непростым испытанием даже для, казалось бы, привыкшего ко всему двергурима. Живот по-прежнему требовательно урчал, но Дагна не хотел откладывать дела на потом.

В форте было шумно. На стене полным ходом шли ремонтные работы – каменщики восстанавливали разрушенные участки и латали трещины свежим раствором известняка. Судя по неспешному и обстоятельному подходу к этой задаче, орочья орда так и не появилась на горизонте, решил дварф.

- Командир! – услышал он громкий возглас, одновременно полный негодования и облегчения.

К Дагне подбежали взъерошенные и уставшие братья О’Тол в полном боевом облачении.

- Где ты пропадал? - воскликнул Ноч.

- Да погоди ты! – отмахнулся от брата Минус и возмущенно уставился на дварфа. – Командир, так не годится! Мы проснулись, а тебя и след простыл! Мы давай искать, потом ребята с дозора сказали, что ты за стену пошел, нес еще какую-то ахинею! Все, думаем, горячка! Едва не прибили этих умников, которые тебя выпустили! Долину уже который час носом роем, ищем тебя, в каждую нору заглядываем! Это как?

- Так было надо, парни, - серьезно поглядел на них Дагна без тени усмешки.

- А мы на что? Колышки подписывать да веревки отматывать? – с почти детской обидой спросил Минус. – Мы тебе спину прикрывать должны! Куда ты, туда и мы!

- Знаю, - благодарно кивнул Дагна. – В этот раз иначе было никак. Туда, где я был, человеку хода нет.

Минус вздохнул.

- Больше не бросай нас, командир, - с легкой укоризной попросил он. – С тобой мы хоть дракону в пасть полезем!

Дагну тронули слова молодого воина. Удивительно, как в столь краткий период братья так привязались к нему всей душой. Хотя надо признать, что Дагна и сам проникся симпатией и даже уважением к взбалмошной парочке. И причина была проста – открытое сердце и искренность молодых воинов. Они ничего не держали за пазухой и всегда говорили то, что у них на уме, как есть, хоть порой и невпопад. Как они не растеряли этой непосредственности, занимаясь военным делом, Дагне оставалось только гадать.

- Что это? – спросил Ноч, с интересом разглядывая багровые линии на голове дварфа.

- Мои родовые знаки, - ответил Дагна, проводя ладонью по витиеватым жгутам ожогов, которыми его наградили Первенцы. – Я, наконец, нашел тех, кто имел право их нанести.

- Сдается мне, у тебя есть отличная история, командир, - ухмыльнулся Минус, указывая на Карак и плащ на плечах дварфа. – Расскажешь?

- Позже, - поморщился дварф, кидая ему свой шлем. – Там внизу, в яме, мое снаряжение. Нужно поднять его наверх.

- Сделаем, - хором воскликнули братья, бросаясь выполнять приказ.

- Тащите все в кузницу к Дрейку! – крикнул им вдогонку Дагна и толкнул дверь в казарму.

Солдаты встретили его приветственным ревом. Фреда и остальных старых знакомцев внутри не оказалось. Отшучиваясь и отвечая на рукопожатия, дварф пробрался к своей койке, где наскоро переоделся, с облегчением сняв броню и мокрый насквозь поддоспешник. Красный плащ был бережно свернут и спрятан на дно рундука. Кто-то принес оставленные им щит и топор, прислонив их к койке. Подумав, Дагна достал из походного мешка запасной ремень для своего старого молота и закрепил его на рукояти Карака. Оставлять Пробудитель дварф не хотел ни при каких обстоятельствах, памятуя о словах Первых детей Зерора. Чудесное оружие скрывало много тайн, и Дагне не терпелось с ними познакомиться.

Закончив с приготовлениями, дварф отправился в офицерский дом.

Грамота, выданная принцем, мгновенно открыла перед ним все двери без лишних вопросов. Капитан Дилери сидел в своем кабинете за целой горой свитков и пергаментов, о чем-то негромко совещаясь с главным интендантом Хаконом. Как только Дагна переступил порог, командующий поднялся со своего места.

- Закончим позже, Джоред, - сказал он собеседнику, и когда тот, прихватив несколько свитков, с поклоном удалился, затворив дверь, подошел к дварфу.

- Боюсь, у меня не хватит казны, чтобы оценить ваш подвиг, господин Дагна, - тихо произнес он, глядя дварфу в глаза, и протянул руку. – Я снова в неоплатном долгу перед вами.

- Ну, всегда можно открыть счет, сэр, - усмехнулся в бороду Дагна, отвечая на рукопожатие. – Тем более, что выиграна лишь битва. А та пара оплеух, что получила орда, вряд ли остановит вторжение.

- Так и есть, - сумрачно подтвердил капитан и указал на растеленную карту с множеством пометок. - Наши птицы по-прежнему не могут летать над Глоткой, но разведчики сумели пробраться гораздо дальше, чем когда-либо раньше. Враг никуда не ушел, лишь отступил ближе к центру ущелья, к башням, и теперь перегруппировывается, копит силы. К орде присоединяются все новые племена.

- А бальгры? – спросил дварф. – Неужели им хватает пищи?

- С севера прибывает множество рабов, господин Дагна, - мрачно ответил капитан. – Вождь орков устроил этим людоедам настоящий пир.

- Этого следовало ожидать. Тот, кто стоит за вторжением, не полный кретин, - скрипнул зубами дварф. – Он предусмотрел различные исходы и подстраховался, чтобы не лишиться своего ультимативного оружия в лице бальгров.

- Но помимо них остаются эти таинственные норгейры, – возразил капитан.

- Об этом больше не стоит беспокоиться, сэр, - покачал головой Дагна.

- Вот как? – удивленно вскинул брови командующий. – И когда вы только успели…

- Это не я, сэр. Нам помогли.

- Это как-то связано с теми вспышками на поле боя и грудами вражеских трупов?

- Напрямую, - кивнул дварф. – Но больше не стоит рассчитывать на нечто подобное.

Пару секунд командующий фортом внимательно смотрел на Дагну. А точнее, на знаки Зирак-Тогар.

- Вы как обычно полны сюрпризов, - капитан поджал губы и вздохнул. – Ну что ж, нам и так сказочно повезло, если не сказать больше. Ваши сведения как всегда неоценимы, господин Дагна, и мне не терпится услышать ваш рассказ. Но не здесь. Собирайтесь в путь и наденьте все самое лучшее, из того, что у вас есть. Вас желает видеть его величество.

***

Склоны ущелья нависали над лагерем орков гигантскими стенами, на фоне которых даже такие исполины, как бальгры, казались мелкими копошащимися букашками. Орда остановилась в самом центре Глотки, заняв позиции возле древних башен, всегда служивших границей между миром Севера и королевствами людей.

И так было многие поколения, пока пятьсот лет назад случилось нечто необъяснимое.

Потеряв возможность прикасаться к тени их небесного праотца Грум-Гара, оставшись без его защиты, шаманы народа ормаг едва не сошли с ума от импульса чудовищной силы, что одновременно стал и знамением. В горах, степях, на равнинах – всюду шептали одно.

Жатва. Жатва. Жатва.

Племена снимались с насиженных мест, оставляли охотничьи угодья и пастбища, и шаманы повели их прочь.

А потом у подножия хребта Утрагзора они нашли Его.

С незапамятных времен среди народа ормаг ходила легенда о возвращении их Создателя из-за кромки. И было сказано: «Он придет в час великой нужды и трижды прокричит голосом павшего Титана. Не бойтесь лика его и не гоните его, ибо предстанет он в той ипостаси, что ненавидите вы всем сердцем и душой. Примите и обласкайте посланника, ибо он есть Врата и Зеркало Создателя».

Кто-то всерьез верил во все это, но другие, более прагматичные, увидели возможности, которых не было раньше. Объединенные племена ормаг могли, наконец-то, заявить о своем праве на место в этом мире, наряду с королевствами людей. Не ютиться на древних родовых землях, а поселиться там, где каждый день перестанет быть тяжелым испытанием и борьбой за выживание.

Север был суров и не терпел слабых. Здесь обитали такие существа, о которых в остальной части Континента позабыли уже сотни поколений назад, либо считали их не более, чем сказками. Но, несмотря на весь ужас и страх перед первобытными чудовищами, орки научились побеждать и их, хоть и большой кровью. Но главным было то, с чем ни один марзар справиться не мог – природа. Влажные реликтовые леса и жаркие пустыни, области вечной мерзлоты, холмы и горы будто спеклись в единое целое, породив невероятное множество необъяснимых явлений. Знойное лето могло смениться зимой с трескучими морозами за один день. Под внезапными многодневными ливнями гибли урожаи, а от резких подземных толчков пересыхали целые реки и озера. И так происходило повсюду. Найти подходящее для жизни место было попросту невозможно, ведь предугадать, что произойдет завтра, не мог никто. Порой периоды покоя длились десятки и даже сотни лет, но иногда все менялось в течение нескольких часов. Орки приспособились и к этому. Научились всегда быть наготове.

А в это время по другую сторону хребта Утрагзора был словно иной мир. Спокойный, предсказуемый и безопасный.

Серокожий орк задумчиво грыз жареную козлиную ногу, сидя у большого костра в окружении соратников, и пытался понять, в какой момент все пошло не так. Когда Когремор повел своих бальгров в атаку, Гор'Таг не сомневался, что до окончания следующего дня оборона людей падет под ударами Небесных Стрел и оркам останется только добивать раненых да собирать трофеи. Но потом снова появился этот проклятый двергурим и все планы полетели в бездну. Как умудрялся этот бородатый карлик раз за разом причинять столько проблем? Помимо него на стене и за ней были тысячи воинов. Тысячи! Но именно благодаря двергуриму бальгры угодили в ловушку во время той нелепицы, которую Когремор по какому-то недоразумению называл поединком чести.

Ну а то, что произошло, когда Гор'Таг бросил орду на подмогу провалившимся под землю союзникам, не укладывалось ни в какие рамки. К тому моменту, как бальгры пробили себе путь из ям, погибли тысячи орков и сотни троллей-урвагов. Менее, чем за четверть часа орда потеряла пять тысяч воинов! Пять тысяч! Десять племен народа ормаг были стерты с лица земли необъяснимой силой! Страшные вспышки красного огня и вопли умирающих, словно наяву предстали перед глазами серокожего орка. И это останется на совести Гор'Тага до конца его дней.

- Маразанар! – тронул его за плечо один из сидевших рядом ближников и кивком указал на приближающиеся фигуры. – Смотри, новые идут!

К костру подошло несколько незнакомых крупных плечистых орков в богатых плащах из медвежьих шкур. Гор'Таг отложил уже остывшее мясо и, вытерев руки о льняную тряпицу, поднялся.

Вперед выступил седовласый воин с лицом, исчерченным рваными застарелыми шрамами. Следуя древней традиции ормаг, какое-то время они с Марзанаром молча рассматривали друг друга. Несомненно, перед Гор'Тагом был не заурядный правитель какого-то захолустного племени, что десятками приходили к нему на поклон. Зеленоватая кожа выдавала в орке уроженца восточных земель за хребтом Утрагзора, а массивная золотая серьга в единственном уцелевшем ухе указывала на чистоту крови и преемственность власти. Судя по насечкам на украшении, его обладатель происходил из вождей тех ормаг, что выжили в Великую Жатву, которую другие народы, такие как дохет и двергур, зовут Темной Эрой.

Наконец, опершись на тяжелую двуручную секиру, зеленокожий поднял руку в приветственном жесте.

- Я Мадок, вождь Пещерных Медведей, - глухо произнес он, сверля серокожего тяжелым изучающим взглядом.

- Я Гор'Таг, Марзанар объединенных племен…

- Я слышал о тебе, Марзанар, - перебил его вождь Пещерных Медведей. – И пришел посмотреть, кого Он поставил над нашим народом.

Зеленокожий орк недобро усмехнулся и, кинув секиру одному из своих воинов, развел могучими руками.

- Но я не вижу тут великого вождя ормаг, - возвысил он голос. - Я вижу лишь мальчишку и выскочку, что незаслуженно занял Большой шатер. Сколько воинов и охотников ты уже сгубил? Сколько еще сгубишь? По твоей вине были посрамлены великие бальгры Туманных Вершин, Марзанар! Может ты вовсе и не бессмертный? Давай-ка проверим.

Вокруг них начали собираться орки, мрачно слушающие слова Мадока. Гор'Таг обвел соплеменников взглядом и вновь посмотрел на вождя Пещерный Медведей.

- Ты совершаешь ошибку, - негромко сказал он.

- Ты еще и трус, - презрительно прошипел зеленокожий и сплюнул под ноги Гор'Тагу, рыкнув одно единственное слово. – Урз-Мар!

- Урз-Мар! Урз-Мар! Урз-Мар! – подхватили десятки голосов вокруг.

Вскоре этот клич уже захватил весь лагерь. К возвышению, на котором располагался шатер Марзанара, стекалось все больше и больше орков. Эхо их рева запрыгало по склонам ущелья, отражаясь от древних башен, откуда вылетали целые стаи потревоженных шумом летучих мышей.

Гор'Таг лишь равнодушно пожал плечами. Воины устали и были разочарованы неудачей. Они хотели крови, неважно чьей - его или Мадока. Если победит Гор'Таг – значит все посчитают, что посланник Грум-Гара доволен своим избранником, если же победит Пещерный Медведь, что ж… Значит, орда получит нового вождя.

- Урз-Мар, - согласно кивнул серокожий. – Оружие?

Мадок сбросил на землю плащ. Следом за ним упал тяжелый железный панцирь. Обнаженный по пояс орк хищно ощерился и вытянул из ножен на поясе широкий изогнутый нож.

- Тебе будет больно, Марзанар.

- Боль – спутник воина, - ответил Гор'Таг, снимая доспехи и вытаскивая собственный клинок, и указал им на освобожденный орками широкий круг.

Зеленокожий хмыкнул и в два прыжка оказался в центре. Гор'Таг не спеша подошел к нему на расстояние вытянутой руки.

- Проведем поединок по старому обычаю, вождь Пещерных Медведей?

Мадок удивленно вскинул брови, а затем в его взгляде скользнуло уважение. Он утвердительно кивнул.

- Веревку, - крикнул Гор'Таг, окружающим их оркам.

Когда ему поднесли моток пенькового каната, он отсек ножом метровый кусок и бросил остальное обратно.

Серокожий протянул один конец Пещерному Медведю.

- Кто отпустит без единой царапины, тот покроет себя вечным позором, - напомнил Гор'Таг.

Мадок, внимательно глядя ему в глаза, сложил веревку вдвое и махнул клинком.

- Так-то лучше, - произнес он, сжимая кулак. - Теперь посмотрим, чего ты стоишь, Марзанар.

Чуть сгорбившись и выставив перед собой ножи, поединщики до скрипа натянули короткую веревку, проверяя силу соперника, и, мягко ступая, пошли по кругу. Стараясь предугадать рисунок схватки, Гор'Таг чутко следил за движениями вождя Пещерных Медведей, который казался обманчиво расслабленным, слегка водя широким ножом из стороны в сторону.

Когда, следуя традиции, противники совершили полный круг, то, не говоря ни слова, бросились друг на друга.

Клинки со скрежетом столкнулись, а затем на каменистую землю брызнула первая кровь. Не прошло и нескольких секунд, как оба противника покрылись глубокими кровоточащими порезами. Ни один не дрогнул, когда клинок соперника открывал новую зияющую рану на его теле. Кровь летела во все стороны. Но, несмотря на обилие порезов и рассечений, ни один так и не смог нанести смертельного удара.

То, как двигался взращенный суровыми землями Пещерный Медведь, было на совершенно ином уровне искусства марзар, когда-либо виденного Гор'Тагом. Однако наставниками серокожего были настоящие мастера ножевого боя. И сейчас бурые гоблины урлах могли бы по праву гордиться своим учеником-найденышем из народа ормаг.

Перед глазами Гор'Тага промелькнули образы далекого прошлого.

«Ты дерешься, как орк. Ты большой и сильный, но вновь проиграл такой мелюзге, как я. С ножом надо иначе. Бейся, как гоблин».

Гор'Таг быстрым движением ушел с линии атаки, оказавшись за левым плечом Мадока, где тот не мог его достать. Бок Медведя был полностью открыт, и серокожий, не медля ни секунды, выбросил руку в мощном выпаде. Но тут Пещерный Медведь усмехнулся и изо всех сил дернул веревку на себя и в сторону. Нож сбившегося с ритма соперника лишь скользнул ему по ребрам. И тут же лоб Мадока с хрустом врубился в лицо Гор'Тага. А затем широкий изогнутый клинок по самую гарду погрузился в живот серокожего. Гор'Таг дернулся. Пещерный Медведь с ревом выдернул нож и всадил его в грудь противника.

Орки, окружавшие их, замерли. Затихли крики и улюлюканье. Все ошарашено смотрели на двух воинов.

- Я обещал тебе боль, Марзанар, - прошипел Мадок, яростно сверкая глазами и проворачивая нож. – Как оно?

- Больно, - согласился Гор'Таг, глядя прямо в глаза Медведю. – Но бесполезно.

А затем вонзил свой клинок ему прямо под челюсть.

Мадок всхрапнул и рухнул как подкошенный.

В полной тишине Гор'Таг, бросив ненужную теперь веревку наземь, сжал зубы и с усилием вытащил застрявший в ребрах нож вождя Пещерных Медведей.

- Пусть выйдет наследник славного Мадока! – крикнул он.

Ряды орков расступились, пропуская к Гор'Тагу рослого молодого воина в медвежьем плаще. Раздувая широкие ноздри и сжимая кулаки, тот не отрывал взгляда от бездыханного тела.

Судя по телосложению и чертам лица, перед Гор'Тагом был ни кто иной, как сын вождя Пещерных Медведей.

- Ты хочешь оспорить мое право? – спокойно спросил серокожий, будто не замечая своих страшных ран.

- Нет, Марзанар, - глухо ответил орк, посмотрев на него полными боли глазами. – Грум-Гар свидетель, ты доказал свое право вести нас в честном бою.

- Мне жаль, что твой отец выбрал такой путь, - со вздохом сказал Гор'Таг. – Я скорблю вместе с тобой. Назови свое имя, чтобы вписать его в музыку объединенных племен.

- Ункар Пещерный Медведь.

- Ты присягаешь мне, вождь Ункар?

Молодой Медведь молча опустился на одно колено, склоняя голову. И тут же все орки, как один, рухнули ниц, в священном благоговении взирая на залитого кровью Гор'Тага.

- Клинок отца должен разить врагов в руках его сына, - произнес серокожий, протягивая Ункару свой законный трофей.

Молодой вождь ошарашено воззрился на Гор'Тага, берясь за рукоять, как вдруг серокожий сжал пальцы на клинке.

- Сегодня был последний раз, когда ормаг проливали кровь друг друга, - негромко сказал он, но в полной тишине его слова прогремели в ушах напряженно слушающих орков боевым барабаном. – Отныне это закон.

Ункар принял клинок из окровавленных пальцев Гор'Тага и поднялся. Глядя ему в глаза, вождь Пещерных Медведей накрыл собственной рукой лезвие ножа и коротко дернул.

- Клянусь честью своего рода, Марзанар, - произнес он, высоко подняв рассеченную ладонь.

А затем ущелье затопила нарастающая волна торжествующего рёва. Орки один за другим выхватывали ножи и повторяли жест Ункара, вскидывая в едином порыве к далекому небу тысячи окровавленных рук.

- Марзанар! Марзанар! – гремели горы.

Орки в священном экстазе смотрели на то, как одна за другой раны на теле серокожего орка закрываются, оставляя после себя лишь тонкие нити шрамов.

«Черное Солнце пробудило тебя иначе, Гор'Таг, - шептал ему голос. – Ты - Нирит-Ган, Двоекровный, благословленный Грум-Гаром и принятый Мактой. Вся сила павших урлах теперь твоя. И ты - Марзанар. Знамя новой эры и новой Жатвы».