Эхо черного леса

…Глухие раскаты грома сотрясали Черный лес на близких подступах к сонному урочищу, а быстрые молнии то и дело вырывали из темноты мокрые стволы колеблемых ветром высоких буков, потоки сильного, косого дождя и далекую скалу, где был скрыт тайник Хмары.

Долго ползли по мокрой земле Загоруйко и его солдаты из оперативной группы.

Вот они задержались у столба с выжженным номером «152», сделанным лесным обходчиком, и Загоруйко, сверив под плащ-палаткой при свете фонарика это место с указаниями на плане, потушил фонарик и прошептал солдатам:

— Я ползу дальше, а вы сторожите здесь. Если охранники пойдут проверять тайник, хватайте их тихо, без выстрелов.

И вот он ползет дальше. Очень осторожны движения Загоруйко. Пальцы его легко ощупывают каждое препятствие на пути, каждый прутик.

В колыбе неподалеку от сонного урочища был расположен пункт охраны тайника Хмары, в котором обычно денно и нощно дежурили его бандиты. Вот и сейчас, несмотря на грозу, бушующую на Карпатах, и гулкие раскаты грома, там лежали на мокрой соломе, укрывшись с головой плащ-палаткой, Орест и Джура. Ручейки воды, просачиваясь сквозь щели в ветках, стекали внутрь. Джура зажег под палаткой фонарик, глянул на часы и сказал:

— Уже половина первого. Надо проверить!

Тяжкий удар грома заглушил его слова.

— Куда ж ты пойдешь в такую грозу? — пробурчал сонный Орест.

— Надо пойти, — сказал Джура, вытягивая из-под брезента автомат…

Держа в руках автомат и набросив плащ, вышел он из колыбы, и струи дождя сразу ополоснули его небритое лицо. Он шагнул было в темноту дождливой ночи, то и дело перемежаемую вспышками далеких и близких молний, но потом, видимо заскучав по относительному уюту колыбы, вернулся обратно.

— Ну що, порядок? — спросил Орест.

— Какая холера туда полезет в такую пору? — бросил Джура, укладываясь на солому.

Тем временем, обнаружив тайник, Загоруйко осторожно шарил в промокших листьях под скалой. Он разъединил проволочки, ведущие к минам, и наконец вытянул похожий на термос бидон.

Зигзаги молний, пробегая по облачному небу, освещали его обратный путь.

…То, что хранилось в этом заржавленном бидоне, можно было посмотреть только в старой, давно покинутой сторожке лесника. Солдаты оперативной группы занавесили ее окошечко плащ-палаткой. Вокруг сторожки выставили часовых. При свете свечей техники из Станислава, знакомые с искусством быстрой пересъемки документов, раскладывали их по очереди на столе и, нацеливая на них объективы фотоаппаратов, то и дело щелкали «блицами».

По мере того как документы переснимались, Загоруйко в обратном порядке засовывал их в бидон, стараясь положить их так, чтобы Хмара не заметил вторжения посторонних. Иногда он быстро пробегал взглядом по документам. И даже при беглом ознакомлении с ними он понял, что далеко не все свои тайны, особенно по «сетке Олегов», доверил Хмара Кравчуку. Во Львове, в Станиславе, в Дрогобыче понатыкал он своих замаскированных агентов, живущих на легальном положении. Некоторым из них удалось пробраться в советские организации, учреждения, учебные заведения. Они льстили доверчивым руководителям, прикидывались активистами, подкупали и спаивали нестойких простофиль, шептали о русском засилье, вели исподтишка атаку на язык народа, которым писал Ленин. И не подозревали они того, что в эту грозовую ночь станет известна чекистам подлинная суть их грязных, продажных душ.

И как ни тяжело ему было совершать обратный путь к Сонному урочищу по грязи, по мокрой траве, чтобы положить бидон в сохранности на старое место, Загоруйко понимал, что одна такая ночь, как бы ни была она опасна и трудна, стоит многих месяцев, а то и лет напряженной, кропотливой чекистской работы.

Соединяя снова проволочки, ведущие к минам, промокший до костей, усталый Загоруйко представлял себе, сколько теперь операций можно будет провести не вслепую, на ощупь, а наверняка, оберегая жизнь и счастье миллионов от фашистских последышей, которые таились еще на израненной войной советской земле.

Майор засыпал бидон мокрыми листьями. Гроза утихла, и сквозь просветы в тучах кое-где поглядывал нежный серп молодого месяца, называемый на Украине молодыком.