Из озера взметнулись молнии

XXIII

И всегда непреодолимые препятствия! Всегда проблемы, конфликты. Разве суть человеческой жизни в постоянных трудностях? И в вечных поисках выхода из этого водоворота? Только выбрался — и снова водоворот… Разве человек создан для того, чтобы жить в этом заколдованном круге? Не успеешь подумать, что вот наконец нашел нужное решение, меньше будет тебя жизнь молоть, как появляются другие проблемы-и опять нет мира, нет покоя. Человек хочет убежать от них, но они преследуют его. Только отлегло от сердца, дела пошли хорошо на стройке, как появилась новая проблема — цемент. Проблема, да еще какая! Цемент позарез нужен всюду, куда ни повернись. Что теперь делать? Куда ткнуться? У кого просить? Таково, говорят, положение в стране. А ты хоть на части разорвись! Ищи, выкручивайся. Сколько еще придется перекладывать наши заботы на плечи уездных организаций?.. Но выхода нет, надо идти к Науму. Что было бы, если бы я в тот раз рассказал ему… об одном нашем коммунисте. Этот так называемый коммунист драл крестьянина за усы! Если тот не выполнил своих обязательств, то давай, дави его, рви ему усы? Топчи человеческое достоинство, теряй свое! Если за нами власть, так можно распоясываться? Но в наше время все не так просто, теперь рабочие не доверяют здешним крестьянам. Вот и я тоже обладаю властью, я директор, руковожу таким большим коллективом, а все ли правильно делаю? Наум — он всегда спокоен, хладнокровен, но когда дело доходит до главного, тверд как скала. Мне это нравится, особенно когда он старается для меня. А я в своих требованиях просто неумерен, не знаю границ, требую еще и еще… Но если Наум не может ничем помочь, мне легчает хотя бы от того, что выложу ему все свои беды и заботы. Впрочем, он, не в пример Управлению, помогает много…

Терзаемый этими мыслями, противореча сам себе, Мартин шел по тропинке к шоссе. Раннее утро было хмурое, словно невыспавшееся, небо затянули рваные серые облака. Завидев автобус, он прибавил шагу, но не успел. Шофер высадил Оливеру и уехал. Девушка заспешила по тропинке навстречу Мартину и, когда они поравнялись, приветливо поздоровалась. Но Мартин не ответил, а остановился, преградив ей путь, и уставился на нее.

— Куда это вы? Почему так рано? — спросила она.

— В город, Оливера, но я рассчитывал и тебя встретить. Мне здесь так одиноко, да и вообще я один на свете. Нет мне покоя, да тут еще вечные проблемы на стройке — все навалилось. В город мне не обязательно сегодня, могу и завтра…

— Не надо из-за меня. Я же каждый день прихожу на работу.

— Ты, Оливера, уже давно вошла в мою жизнь, а я все терзаюсь, иной раз себя не узнаю, но это все из-за усталости… — несвязно отвечал он, сжимая ее руку. Ответное пожатие и теплый взгляд прогнали прочь мрачные мысли.

— Оливера, пойдем в лес, туда, где бьют ключи.

— Но я же на работе, мне уже пора в канцелярию. И что люди скажут, если увидят нас вместе? Директор и конторщица…

— Пусть видят, пусть говорят, что хотят. И я имею право на жизнь. Только… — продолжал он, — я значительно старше тебя. Тебе двадцать три, а мне сорок пять или сорок шесть — вот ведь, даже забыл, как сюда приехал, сколько мне точно лет. Часто и о тебе нет времени подумать, но как только тебя встречу, сразу забываю о всех заботах, о стройке… Возвращаюсь в настоящую жизнь.

Они пошли по шоссе, потом повернули к лесу.

— Все это неразумно, мы словно дети.

— Отчего же, Оливера? Неужели из-за разницы в годах?

— Нет, я имею в виду не годы, а то, что опоздаю на работу. Как я появлюсь в канцелярии? А годам ты зря придаешь такое значение. Я, например, никогда не обращаю на это внимания, — сказала Оливера и посмотрела на его лицо с печальными морщинами. Они подошли к подножию горы, здесь начинался лес и уже было слышно тихое журчание горных ключей.

— А сейчас пора возвращаться, погуляем, когда будет свободное время.

Мартин ответил не сразу, но потом кивнул, словно и он того же мнения, что и Оливера, и они повернули назад. На автобусной остановке Оливера взяла его за руку и прошептала:

— До свидания… Увидимся, когда вернешься…

Она замолчала, продолжая держать его за руку, в ее черных глазах сияли искорки, каких Мартин никогда прежде не видел.

И вот уже Оливера медленно идет к стройке, опустив голову, словно что-то ищет в траве. Но через несколько шагов она оборачивается и тихо, так что Мартину едва слышно, говорит:

— Не вспоминай больше годы, будь счастлив!

Мартин еще стоит на шоссе, смотрит, как Оливера приближается к поселку, а в ушах звучат слова: «И не вспоминай больше годы, будь всегда счастлив!» Ты, Оливера, возвращаешь мне молодость, счастье. Ты такая молодая, но сколько в тебе мудрости, доброты. Я вижу, ты хочешь исцелить мою душу от горя. Такой свет у тебя в глазах! Только неизвестно-любовь это или жалость… Да, рядом с тобой я чувствую себя по-иному. Не поеду сегодня в город. Можно и завтра съездить.

Мартин припустил вниз по склону, удивляясь своим собственным поступкам. Это уже больше не Мартин, не похож я на себя, это какой-то другой человек… А цемент?.. Он остановился как вкопанный и, усталый, запыхавшийся, зашагал назад, к шоссе.