Камера! Мотор! Магия

Глава 27. Дети Золотой дороги

В маленьком оазисе было все, что могло понадобиться усталым путникам: пальмовая рощица, дающая спасительную тень, сараюшка для ночлега и даже родничок, стекающий в крошечное, будто игрушечное, озерцо. Из сараюшки-то мы и вышли в новый мир.

— Жааурко, — отметил Велизарий, обмахиваясь хвостом.

Фамильяр допустил неточность — было не просто жарко, а как-то иссушающе-знойно. Удушливый жар навалился на меня, как огромная пуховая перина — не вздохнуть. За пределами оазиса нас встречал не солнечный день, а белое адово пекло. А сквозь это пекло в песчаном мареве шла… дорога. Довольно широкая дорога из золотистого плоского камня — почти что дорога из желтого кирпича. И она до странности походила на ту, что приснилась мне еще дома, кажется, — целых сто лет назад. Но все равно, соваться на нее, чтобы пешком идти через пески, я не рискнула бы ни за что на свете.

Мы уселись под пальмами и погрузились в раздумья. Нечего было и мечтать выйти из оазиса под лучи неласкового обжигающего светила.

— Что же делать? — вообще-то, это был дурацкий вопрос.

Похоже, все, что нам оставалось, — это вернуться домой и потом попробовать новое путешествие. Но герцог был другого мнения.

— Думаю, раз уж нас занесло именно сюда, нам подкинут какую-нибудь возможность выбраться из оазиса и не изжариться при этом заживо.

— Подкинут? Кто?

Джемс развел руками.

— Силы, которые направляли нас до сих пор. Точнее сказать не могу — просто не знаю. Но вот увидишь, Алиона, — нам не придется долго ждать.

Откуда в нем было столько уверенности, я не понимала. Но раз уж другого выхода не было, покорно прислонилась к стволу молодой пальмочки и прикрыла глаза. Некоторое время я слышала только шорох песка, слабый шелест пальм и едва слышное журчание родничка. Вода, кстати, в нем была на удивление холодная и приятная на вкус.

Прошло немного времени, и сквозь звуки природы мне послышалась песня — веселая, лихая и чем-то похожая на цыганские напевы. Она становилась все громче, и я открыла глаза, чтобы посмотреть, у кого это хватает глотки петь в такую жару.

Хорошо, что мы устроились на краю оазиса, потому что в нем внезапно совсем не осталось места. Стуча деревянными колесами по дороге, в «живой уголок» пустыни въезжали четыре повозки. Сон с меня как рукой сняло: на первый взгляд к нам приехали чистокровные цыгане.

Все было так, как я видела в десятке фильмов: кибитки, обтянутые пестрыми, выгоревшими на солнце тряпками, утомленные коняшки, упорно тянущие свой груз, и люди в яркой одежде, распевающие, словно птицы… Хотя нет. Люди выглядели иначе.

Загорелые дочерна (а может, еще и смуглые от природы), худощавые, быстрые в движениях, они все время болтали между собой, блестели зубами, смеялись чему-то. Женщины были одеты в просторные рубахи наподобие джеллабы, и повязаны вместо поясов шелковыми платками с восточными узорами. Мужской наряд состоял из более коротких, чем женские, рубах, и узких штанов, заправленных в мягкие сапоги. Головы и тех и других укрывали высокие тюрбаны, у мужчин — однотонные, у женщин — полосатые и вдобавок украшенные бусами и монетками.

Вся эта компания косилась на нас с любопытством, но вступать в контакт не решалась.

— Какие… яркие, — зачарованно произнес Джемс, рассматривая наших нежданных соседей.

— Подуумауешь, — сонно откликнулся Велизарий. — Яркие… как попугауи.

— Интересно, почему они не заговаривают с нами. Опасаются, что ли? — ответ на свой вопрос я получила почти мгновенно.

Не успела договорить, как увидела, что к нам направляется один из «цыганских» мужчин — пожилой, прожаренный солнцем до костей, и больше всего похожий на старое, узловатое, но еще крепкое дерево.

— Приветствую, благородные господа, — мужчина поклонился нам с вежливостью и достоинством. — Вижу, вы оказались в оазисе одни, без коней и без повозки. Не могу ли я и мой род быть вам полезны? Мы могли бы отвезти вас до ближайшего города, если на то будет ваше желание.

— Кто вы? — Джемс поклонился в ответ. — У вас такое… пестрое семейство. Никогда не видел ничего подобного.

— Я Кадир ан-нурит, а это моя семья, — улыбнулся «цыган». — Мы, нуриты, все такие — громкие и яркие, как попугаи. Так говорят люди рагана.

— Нуриты — это ваше племя? — вмешалась в разговор и я, за что Кадир смерил меня неодобрительным взглядом.

Должно быть, в его народе женщинам не полагалось открывать рот во время разговора мужчин. Ответил он однако со всей учтивостью:

— Вы угадали, прекрасная госпожа. Мои предки шли по Золотой дороге еще в те древние времена, когда предки раганов Аснари еще скитались по пустыне без пути и цели, нападая на встречных путников.

— Рагаауны? Это правиутели здеешних меуст? И твоуй роод у них не в чеусти? — полюбопытствовал кот, и принялся независимо вылизывать лапу.

Похоже, Велизарий попал не в бровь, а в глаз. Глава нуритского семейства помрачнел и без всякого удивления кивнул фамильяру:

— В твоих словах много правды, мудрое животное. Мы — слишком неудобное племя для царства Аснари. Хорошо помним прошлое и охотно рассказываем о нем всякому, кто слышит. Мы продаем желания за плату тем, кому неоткуда ждать помощи. Мы указываем дорогу тому, кто ее потерял. Все это непростительная смелость для подданных рагана.

Я аж заерзала от любопытства: Кадир говорил о непонятном, но удивительном, и я страшно хотела понять, что он имеет в виду. Требовалось, однако, соблюсти приличия: судя по поведению нурита, он с большим удовольствием общался с говорящим котом, чем с женщиной. Выручил меня Джемс, которого, как выяснилось, тоже интересовало рассказанное Кадиром.

— Могу ли я просить тебя о разъяснениях, почтенный Кадир? Дело в том, что мы прибыли из другого мира, и нам неведомо все то, о чем ты сейчас говорил. Что значит «продать желание» и «указать дорогу»?

Нурит снова улыбнулся, не выказывая ни малейшего изумления, словно пришельцы из иного мира встречались ему каждый день.

— Конечно, господин, я расскажу тебе все, если ты желаешь послушать меня. Но дай немного времени, чтобы наши женщины устроили лагерь и приготовили еду. Тогда я сочту за честь пригласить тебя и твою госпожу к своему костру. И поведаю обо всем, что ты захочешь узнать.

Нуритские тетки, надо сказать, были расторопны до невозможности. Не прошло и часа, как они отогнали кибитки на самый край оазиса, выпрягли и привязали лошадок, поставили шатры и развели несколько костров. На кострах сразу же забулькало съестное, и я почувствовала, что, несмотря на зной, изрядно проголодалась. Наверное, потому, что солнце стояло высоко в зените, а значит, дело шло к обеду.

Вскоре мы уже чинно расселись у костра и отобедали тонкими лепешками и чем-то, похожим на густую похлебку или жидкое жаркое с мясом, овощами и травами. Для Велизария на тряпицу отложили вареного мяса, и он вкушал его с чувством, с толком, с расстановкой. Нуриты разглядывали нас с дружелюбным любопытством, но с вопросами приставать не решались.

Тем более, что Кадир, опустошив глиняную миску, которую поднесли ему сразу после нас, пустился в объяснения. Рассказывал он такое, что я вся обратилась в слух. Оказалось, нуриты издавна владели даром давать людям то, что им потребно больше всего на свете. Они могли распознать истинные желания и сделать так, что они исполнялись. Условий они ставили всего два. Человек должен был на самом деле очень нуждаться в том, чего желает, и не иметь возможности получить желаемое другим способом. А за исполнение своей заветной мечты полагалось отдать нечто равноценное.

— Что-то дорогое? — не выдержав, перебила я рассказчика.

Кадир вздохнул, в очередной раз молча извиняя мою невоспитанность.

— Да, госпожа, но не деньги и не другие материальные блага. Случалось, что за здоровье ребенка женщины платили разладом с мужем. Или за счастливую судьбу родственника старшие в семье отдавали свою удачу. Плату за исполнение желания взимаем не мы, — ее берет судьба. И отвертеться от расплаты совершенно невозможно. Мы проводим тайный ритуал обмена, скрепляемый моей кровью и кровью того, чье желание должно сбыться. А после этого в движение приходят высшие силы, и обратить их вспять уже нельзя.

— Скажи, почтенный Кадир, — заговорил Джемс, и я повернулась к нему, посмотреть, отчего так напряженно звучит его голос. — Мог бы ты исполнить и мое желание? Не знаю, сочтут ли его высшие силы достойным сбыться, но с малых лет я никогда и ничего не желал так сильно.

Нурит помолчал, попыхивая трубкой и разглядывая бледного, сосредоточенного герцога.

— Что ж, — наконец произнес он, — если все так, как ты говоришь, мы можем провести ритуал нынче же вечером, после заката. А ты, госпожа, не желаешь ли попросить о чем-нибудь?

Я решительно помотала головой.

— Он, — мой палец едва не уткнулся в лоб его светлости, — пожелает за нас обоих. Чую, мы хотим одного и того же.

Это была чистая правда: я знала наверняка, что герцог попросит помощи в поисках кристалла, ну и карты миров заодно (и почему мне казалось, что они находятся в одних руках?)

— Да, — кивнул нурит. — Я вижу, что ваши судьбы связаны между собой. Связаны (тут он усмехнулся) красной нитью, и очень крепко.

Я непроизвольно поморщилась: конечно, если постоянно находиться в обществе одного и того же мужика, вас будут считать парой, — к бабке не ходи. Кадир заметил мою гримасу, еще покивал чему-то и наставительно заметил:

— Стараться избежать своей судьбы, прекрасная госпожа, — пустое дело. Каким бы извилистым ни был твой путь — все равно приведет тебя туда, куда суждено.

Думаю, в другое время Джемс обязательно пристал бы ко мне с вопросами о выражении моего лица, но на этот раз он был слишком сильно увлечен рассказами соседа по оазису.

— А что значит «указать дорогу»? Это тоже какой-то ритуал?

— Нет, господин, это простое гадание. Каждый из мужчин моего рода может так раскинуть карты, что они покажут гадающему его путь, прояснят, как и куда двигаться, чтобы пройти свою дорогу достойно.

— У вас гадают мужчины? В нашем мире это женская работа, — не могла не влезть я.

— Что ты, госпожа, разве женщина способна истолковать то, что говорят высшие силы? У всех вас слишком беспокойный ум, чтобы заниматься этой работой, — мда, нам повезло повстречать очень патриархальное племя.

Я бы еще долго внутренне пыхтела насчет ущемления женских прав, но в голову вползла пугающая мысль: много карт, которые я хотела найти в этом мире, — это гадальные карты нуритов. А стало быть, выбирая, куда нам попасть, я снова угодила пальцем в небо.

— Скажи, почтенный, много ли карточных колод имеется в твоем роду? — Кадир приподнял брови на странный вопрос.

— У меня самого их наберется с десяток, госпожа. Ну и у других наших мужчин найдется, пожалуй, по две-три у каждого.

Ясно. Я снова бездарно промахнулась. И если Джемсу требуется исполнение желания, то мне совсем не помешает получить четкий маршрут, следуя которому я найду наконец искомое.

— Мы, женщины, тоже нуждаемся в наставлении, чтобы дойти куда следует, — не без ехидства пропела я. — Так что мне очень нужна ваша помощь, почтенный Кадир. Укажете мне путь?

— Многоликая велит уважать женщин, и помогать им во всем, — с неожиданным почтением отозвался нурит. — Так что я почту за честь раскинуть для тебя карты, прекраснейшая.

Ну да. Еще бы он меня изумрудной или брильянтовой обозвал. Я улыбнулась гадальщику как могла любезно, размышляя, не пустят ли меня подремать в каком-нибудь шатре. Нужда в сиесте назрела нешуточная — мне страшно хотелось отдохнуть хотя бы в относительной прохладе.

Думаю, Кадир обладал способностью читать мысли (во всяком случае, те, что явственно отображались на лице), потому что он величаво повел рукой, приглашая нас переждать жару в его личном жилище.

— У вас нет привычки к зною, уважаемые, — отметил нурит, рассматривая наши измученные физиономии. — Прошу вас, переведите дух до заката под пологом моего шатра. А после настанет время для гадания и выполнения ваших желаний.

Мы кое-как доползли до предложенного укрытия и с удовольствием убедились, что кроме тени по шатру гуляет легкий сквознячок, добавляющий воздуху живительной прохлады.

— Ты же решил купить себе кристалл и карту? — это был риторический вопрос.

Ничего другого, по моим понятиям, герцог не мог желать настолько сильно. Он только кивнул, и криво улыбаясь, сознался:

— Ты угадала. Но я очень надеюсь, что взамен судьба не отнимет у меня чего-нибудь, с чем я не готов расстаться.

— Например, чего это?

— Например, тебя, Алиона. Думаю, одному мне не под силу будет справиться с тем, что я желаю получить.

— Кадир же сказал, что мы связаны, — отмахнулась я. — Да мы с тобой обсуждали это не один раз. И кстати, я тоже собираюсь приложить руку к успеху нашего безнадежного предприятия. Хочу попросить, чтобы Кадир указал мне дорогу к тому, что мы ищем. А то, как видишь, с картами мы снова прокололись. Дело наверняка в запросе: если правильно попросить, нам откроется дверь в мир, где находятся и карта, и кристалл. Только ума не приложу, кто их заполучил, и что нам придется придумать, чтобы забрать и то и другое себе.

— Сперва давай найдем их, а там уж придумаем, как заполучить себе. В конце концов, мы действуем не из личной корысти, так что Мироздание вполне может пойти нам навстречу, — его светлость старался казаться уверенным в результате, но я видела, что ему не по себе.

Одно дело — самим шастать по мирам и разыскивать то, что нам нужно. И совсем другое — приводить в движение силы, которым мы ничего не можем противопоставить. Понравятся нам результаты нуритской магии или нет, — придется смириться с ними и принять данное. Дареному коню, в конце концов, в зубы не смотрят.

— Госпожауа, вы опасаетесь, что пустыынниуки наколдууют вам не то, что наудо? — откуда ни возьмись, в шатре возник Велизарий, невозмутимый и величественный.

Я посмотрела на фамильяра с умилением: он единственный демонстрировал нам сейчас устойчивость окружающего мира.

— По правде говоря, да, — первым откликнулся Джемс. — Видишь ли, мы не знаем, сочтут ли здешние боги наши желания достойными, и главное, — исполнимыми.

— Если ничегоуо нельзя измениить, вам остается тоулько дождааться закауата, — философски заметил кот, бодая мою руку в надежде на ласку.

Я почесала животное за ушком, переходя от торга сразу к принятию. Ну действительно, если мы ничего не можем поделать, остается посмотреть, как все осуществится само, без нашего активного участия. Герцог тоже, видимо, проникся кошачьим отношением к событиям, и со вздохом некоторого облегчения растянулся на ковре.

— Я собираюсь вздремнуть, — объявил он. — И тебе, леди, советую поспать тоже. Кто знает, что ожидает нас этим вечером… а может, и ночью.

Это был хороший совет: пришлось мне обнять кота и тоже погрузиться в полудрему. Снаружи шумели нуриты, галдели о чем-то, потом пели, потом затихли. И я уснула. Проспали мы несколько часов, и мне за это время не приснилось ни единого, даже самого крошечного и смутного, сна. Зато, когда в шатер скользнула одна из нуритских женщин, и тихонько встряхнула меня за плечо, я проснулась бодрой и прекрасно отдохнувшей.

— Госпожа, ата Кадир зовет вас, говорит, все готово, — шепнула нуритка. — Вставайте, вам пора.

— Вставай, госпожа, — раздался из полумрака насмешливый голос его светлости. — Нас ждет исполнение желаний!

— И указание пути, — подхватила я, очень довольная оптимистичным настроем Джемса.

Иногда он слишком уж быстро поддавался унынию, но тут вовремя взял себя в руки. И хорошо, а то ведь неизвестно, что ожидало нас сию минуту, за пестрым пологом шатра, под наблюдением солнца, уже опускающегося за горизонт.