Камера! Мотор! Магия

Глава 28. Красная нить

Когда мы выбрались из шатра, красный диск уже коснулся краем земли, и в воздухе ощутимо похолодало. На краю оазиса нуриты развели костер, который горел не слишком ярко, но ровно и сильно. Кадир шагнул навстречу нам, оглядел, как заботливый папаша, и улыбнулся:

— Вижу, вы отдохнули. Теперь мы можем совершить обряд, а затем я укажу вам дорогу, госпожа.

Мы закивали, даже Велизарий, маячивший поблизости, согласно муркнул.

— Господин, подойдите ко мне, — откуда ни возьмись, в голосе нурита зазвучали повелительные нотки. — Смотрите в пламя и думайте о своем желании. Думайте во всех подробностях. Представьте, будто уже получили то, чего просите. Как вы распорядитесь даром судьбы? Смотрите и думайте, господин.

Джемс, как под гипнозом, уставился в огонь и замер. Длилось это оцепенение так долго, что я и сама поневоле принялась раздумывать о том, как мы найдем наконец кристалл и карту, и что станем делать после этого. Костер, не иначе, загипнотизировал и меня, — я так размечталась, что очнулась только от резкого звука бубна в руках одного из нуритов.

Он отбивал резкий, отрывистый ритм, в начале медленный, затем становившийся все быстрее. Сквозь ритм постепенно прорастала мелодия, она звучала глухой страстью и призывом чего-то неназываемого. Может, так нуриты звали тех, кто исполняет желания, прийти и послушать, о чем просят смертные. Кадир поднял голову к темнеющим небесам и запел, — его низкий, звучный голос чудесно перекликался с бубном, все быстрее танцующим в руках другого нурита. Жаль, что я не понимала ни единого слова, но и так действо было завораживающим, магическим, как ничто другое.

На высокой ноте музыка оборвалась, замолчал и Кадир. Он медленно опустил голову, выходя из транса, на миг прикрыл глаза, а потом повернулся к герцогу, все еще смотревшему в костер.

— Высшие ответили на твое желание, господин. Они берутся исполнить то, чего ты хочешь, и возьмут за то обычную плату. Протяни левую руку ладонью вверх. И ты, госпожа, сделай то же самое.

Мы одновременно протянули нуриту руки, он извлек из-за пояса нож, хищно сверкнувший лезвием в сумерках, и одним плавным движением рассек нам ладони. От неожиданности я тихо ахнула, и Кадир снова чуть заметно поморщился от неуместности этого звука.

— Соедините ладони, уважаемые, пусть ваша кровь смешается и капли ее упадут в пламя, скрепляя ваш договор с высшими.

Мы сложили ладони в неловком подобии рукопожатия, и несколько капель нашей крови с шипением растворились в пламени. Кадир в это время неслышно шептал что-то над нашими руками, и может быть, именно от его шепота кровь остановилась почти сразу. А когда она остановилась, нурит едва ли не из воздуха извлек два отрезка шерстяной красной нити, и повязал по одной из них каждому из нас на пострадавшие конечности.

— А нитки зачем? — да, знаю, мне лучше было бы промолчать.

Но моя уникальная способность лезть во все без спроса и тут не подвела. Кадир еще раз взглянул в небо — подозреваю, затем, чтобы я не увидела свежей порции неодобрения в его глазах.

— Я упоминал, прекраснейшая, что вы с этим господином связаны волею высших. Красная нить будет напоминать вам об этой связи. Если у одного из вас нить порвется, — это будет означать, что другой ушел, или скоро уйдет, за смертный предел.

Вот тебе и раз. Тонкая шершавая нить тут же показалась мне тяжелее настоящих кандалов, — такая прочная связь нешуточно пугала. Но вот его светлость выглядел довольным, и… да, и успокоенным, словно ему пообещали надежную и крепкую защиту от всех на свете напастей.

— Что ты улыбаешься, как будто наркоты нюхнул? — раздраженно полюбопытствовала я, потирая саднящую ладонь.

— Наркоты? — ну, конечно, так мне и надо.

— Господи, до чего ж у тебя пытливый ум! Наркота, наркотики, — это вещества, изменяющие сознание. Очень похоже, что ты принял нечто подобное. Понятно?

— Понятно, — герцог смотрел укоризненно. — Ты опять сердишься на то, что оказалась… слишком близко ко мне? Или что я чересчур приблизился к тебе?

— Обсудим это в другой раз, — я уже шипела не хуже дипсы из Великого леса. — Если ты забыл, напоминаю: это только половина положенных нам на сегодня обрядов. Заказ на исполнение желания у тебя, слава богу, приняли. Но мне пока не указали дорогу. Верно, почтенный Кадир?

Нурит наблюдал за моим раздражением с философским спокойствием, — видно, понял, что я не угомонюсь, и решил просто молча терпеть закидоны иномирной нахалки. На мой задиристый вопрос он приглашающе указал на свой шатер.

— О вашей дороге, госпожа, лучше говорить без свидетелей. Пойдемте, карты покажут вам, куда идти. Хотя, не будь я Кадир ан-нурит, думаю, из одного упрямства вы способны двинуться в сторону, обратную той, что я вам укажу.

Я пристыженно замолчала, и только еле заметно дернулась, когда рука Джемса успокоительно прошлась по моему плечу.

— Я буду рядом, — пообещал он, основательно усаживаясь возле шатрового полога. — Я не оставлю тебя одну, Алиона.

Во мне что-то шевельнулось, — может быть, благодарность к мужику, который, невзирая на собственные страхи, приготовился беречь меня от моих. Или что-то другое, о чем я не собиралась думать прямо сейчас, когда высшие силы готовы были сообщить мне нечто очень важное.

В шатре было бы совсем темно, если бы не маленький масляный светильник, бросающий на тряпичные стены и на наши лица слабые отсветы. Кадир в этом обманчивом свете еще больше напоминал дерево, — старое, узловатое, но еще крепкое. Он уселся на ковре и ловко вытянул из-за пазухи колоду ярких карт.

— Простите мою смелость, прекраснейшая, но я хочу спросить: господин ведь не муж вам?

Я помотала головой.

— Что ж, пока ваши дороги идут рядом. А что будет потом — кто знает! — улыбнулся он.

— Для начала неплохо бы узнать, куда они ведут. Наши дороги, — уточнила я под удивленным взглядом Кадира.

— Конечно, госпожа. Я расскажу вам. Поведайте мне только, какова цель ваших путешествий по другим мирам.

Пришлось рассказывать и о морионских заморочках, и о кристалле, и о карте, и даже о родителях Джемса. Нурит слушал с большим сочувствием, одновременно перемешивая колоду и кивая мне в самых драматических местах.

— Трудность в том, почтеннейший, что мы не знаем, где затерялся чудесный кристалл, и карта, составленная отцом его светлости. В одних ли они руках или нет, и как нам добраться до них. Я старалась попасть туда, где они могут быть, но до сих пор все время промахивалась. Просила перенести нас не туда, куда нужно.

— Как вы это делаете, госпожа?

— Делаю что? — удивилась я.

Мне казалось, я довольно доходчиво изложила способ наших перемещений из мира в мир.

— Как вам удается попасть в желаемое место? — нурит хмурил брови и выглядел очень заинтересованным.

— Мне дана способность открывать двери туда, куда я хочу попасть, — разъяснила я, как могла просто. — И я могу провести с собой еще кого-то. Но вот беда, Мироздание не понимает меня, или я плохо объясняю. Потому что мы все время оказываемся не там, где надо.

— Часто самое простое пожелание бывает самым точным, — помните об этом, прекраснейшая, — Кадир протянул мне колоду. — Снимите карты. Левой рукой, от сердца.

Сам он как будто задумался о чем-то, и не проронил ни слова, пока я сдвигала карты, пока он раскладывал их перед собой причудливым веером. Нурит еще немного подумал, и принялся переворачивать карты, одну за другой. Рисунки выглядели совсем незнакомыми, и я даже не пыталась угадать, какое предсказание получу. Кадир взглянул на меня внезапно острым, оценивающим взглядом, и наконец заговорил.

— Я поведаю тебе истинную правду, госпожа. Твоя связь с этим мужчиной (тут он махнул рукой в сторону выхода, где ждал меня Джемс) крепче, чем ты думаешь. Скажу больше: ты оказалась связана еще и с моим родом, едва вступила в наш мир.

— А с вами чем я связана? — утерпеть было невозможно.

— Пока не могу сказать, госпожа. Могу лишь догадываться. Даст Многоликая, скоро мы узнаем обо всем точнее. Теперь о том, что вы должны найти. Карты говорят, что оба предмета находятся в одном месте, и вы сможете получить их. Ваша дорога может делать резкие повороты — не бойтесь их, они принесут вам только добро. Оба вы будете счастливы… если только не дадите страху завладеть вашими душами.

— А что мой фамильяр? — внезапно я поняла, что меня очень беспокоит судьба полосатого обжоры.

— Ваше мудрое животное? Не тревожьтесь за него. Я не вижу на вашем пути необратимых потерь, а значит, все ваши спутники останутся с вами. Я пересказал вам все, что открыли мне карты, госпожа, — нурит собрал колоду и спрятал ее за пазуху. — Помните главное: вам нечего бояться, судьба на вашей стороне.

Стоило мне приоткрыть полог шатра, как возле меня нарисовалась вся моя небольшая команда.

— Что он сказал тебе, Алиона?

— Что он сказаал, госпожауа?

Оба говорили одновременно, и выглядели при этом очень обеспокоенными: Джемс хмурился, а Велизарий нервно обмахивался хвостом.

— Все в порядке, — бодро отчиталась я. — Можем пройти здешнюю часть квеста и двигаться дальше. Почтенный Кадир сказал, что все у нас получится.

— Ты сказала «квест»? Что это? — ну конечно, сколько раз я обещала себе быть аккуратнее в выражениях!

Теперь придется разъяснять любознательному герцогу значение нового слова.

— Мы пройдем здешний путь, сколько его отмерено, вернемся к тебе и попробуем еще раз попасть туда, где нас ждут кристалл и карта. Думаю, на этот раз у нас получится — мне дали хороший совет.

Стоило нам покончить с обрядами, как нуриты, до того в большинстве державшиеся поодаль, обступили нас и дружно загалдели о том, как добры высшие, как они рады благополучному исходу наших ритуалов, и как важно нынче же хорошенько отметить милость богов. Мы и рта открыть не успели, — откуда ни возьмись возникли еще бубны, какие-то подобия гитар и многообещающие глиняные бутыли внушительных размеров.

Сноровистые нуритские дамы снова захлопотали вокруг костров, и вскоре на расстеленных вместо столов коврах как будто сами собой возникли блюда с лепешками и жареным мясом.

— Эти люуди праувильно питааются, — отметил Велизарий, удовлетворенно озирая мясное изобилие.

— Уж куда правильней, — фыркнула я и подсела к ближайшему ковру.

Рядом тут же опустился Джемс.

— Что, оттянемся как следует, и вернемся домой? — на мой провокационный вопрос герцог насмешливо прищурился.

— Неужели ты стала искать легких путей, леди? Нет уж, подождем, как будут развиваться события. Думаю, нам предназначено здесь кое-что еще, не одни только гадания и ритуалы.

— Так вроде бы тихо пока, — мне не очень-то хотелось немедленно встревать в новое приключение. — Никого не требуется спасать, никто не посягает на нашу жизнь и здоровье. И кормят хорошо. О, и даже развлекают!

Последнюю фразу я произнесла, глядя, как мужчины взялись за бубны и гитары, а женщины начали приплясывать между кострами, не боясь наступить в раскаленные угли. И если бы не восточный колорит — это были бы совершеннейшие цыгане, неотличимые от наших.

Боже мой, как они веселились! Я не заметила, как начала прихлопывать в ладоши в такт музыке, потом услышала, как то же самое делает Джемс, а потом (клянусь, мы не поняли, как это произошло!) мы с ним оба пустились в пляс. Нуриты приветствовали наш порыв радостными криками, и дали нам место, чтобы мы с непривычки не свалились-таки в костер.

Наплясавшись до упаду, мы сидели у костра, ели и поднимали глиняные кружки по всяким достойным поводам. Тосты произносили, ясное дело, только мужчины, но феминистка во мне спала крепким сном. Или просто утомилась от лихого перепляса.

Когда все наелись, а хмель от легкого прохладного вина немного вскружил головы и добавил происходящему романтики, дошло дело и до песен. Мелодии больше походили на арабские, хотя сквозь них то и дело проступали рыдающие, бархатные ноты цыганских песен моего мира. Что касается текстов, то они напоминали песни сразу всех народов и всех миров. Пели про любовь и разлуку, измену и месть, про героев и их деяния, про плутов и их проделки, — словом, все ровно так, как и у нас. Я зачарованно внимала, пытаясь запомнить хоть что-нибудь, и заранее зная, что вся эта красота исчезнет из моей памяти очень скоро.

— Не желает ли госпожа порадовать нас песней? — вдруг поинтересовался хитро улыбающийся Кадир.

Я было испугалась общего внимания, а потом решила, что надо не стесняться, а по мере сил крепить дружбу между мирами и народами. К тому же, я как раз вспомнила одну подходящую к случаю песню.

— Я бы, может, и желала, но для пения без музыки у меня слабоват голос, а из вас никто не сможет мне подыграть, — откуда вам знать, что мы поем у себя дома?

Улыбка нурита стала еще хитрее.

— Запевайте, прекраснейшая. А мы подхватим.

Ну что ж, сами напросились. Я помолчала, вспоминая текст, и тихонько завела:

— Кто породнил

Нашу жизнь с дорогой без конца?

Только любовь, только любовь.

Кто повенчал

В этом мире песню и певца?

Только любовь, только любовь.

Нуриты замерли. Только пара гитар зазвучала, подстраиваясь к мелодии, все увереннее и громче. Черт возьми, у нас получалось!

— Дорога без конца,

Дорога без начала и конца.

Всегда в толпе,

Всегда один из многих.

Но вернее многих ты

Любишь песни и цветы,

Любишь вкус воды и хлеба,

И подолгу смотришь в небо,

И никто тебя не ждет…

Когда песня стихла, на пару мгновений наступила тишина, только какие-то птахи чирикали из кустов. А потом нуриты зааплодировали, закричали, засмеялись, хотя для такой бурной радости песня, вроде бы, не подходила.

— Я все время нахожу в тебе новые достоинства, Алиона, — Джемс выглядел по-настоящему восхищенным. — скажи, когда ты успела научиться так петь?

— Я не успела, — счастливо рассмеялась я. — Я почти не умею петь, ваша светлость.

Мне было удивительно хорошо — легко и радостно, как в детстве. И герцог смотрел на меня так, что мне уже не хотелось бесконечно отшучиваться от его намеков и отмахиваться от тяжеловесного мужского кокетства. Я действительно нравилась ему, и больше не могла игнорировать этот очевидный факт.