Камера! Мотор! Магия

Глава 29. Благословение и проклятие

Однако верно говорят, что ничто очень хорошее и очень плохое не длится очень долго. Как ни весела была наша гулянка, прервали ее самым бесцеремонным образом. Кадир, смеявшийся над чьей-то шуткой, вдруг резко замолчал и обеспокоенно вгляделся во тьму, густеющую за пределами оазиса. Оттуда слышался топот копыт, позвякивание и голоса.

— Кажется, у нас гости, — мрачно произнес он. — Незваные, но очень настойчивые. Если это те, о ком я подумал, вам, уважаемые, лучше скрыться покуда в моем шатре.

И такой опасностью повеяло от его слов, что мы втроем, не сговариваясь, метнулись под спасительную сень. Завесили за собой полог и приготовились слушать.

— Как думаешь, кто это? — среди едва остывшего зноя меня отчего-то сильно знобило.

— Если я верно понял почтенного нурита, это могут быть посланцы рагана Аснари. И я не знаю, что несет этому племени, да и нам заодно, их визит, — Джемс тоже явственно напрягся.

Прямо сейчас мы ничего не могли предпринять — надо было сперва послушать, с чем прибыли эти люди, и уж только потом решать, нужно ли наше вмешательство. Едва ли не впервые в жизни я подумала, что лучше бы мне не высовываться, не то как бы мой длинный язык не наделал какой-нибудь беды.

— Небооуйся, госпожауа! — утешил сытый, а потому отвратительно спокойный фамильяр. — Я сумеею защитиить тебяуа.

Я бросила на кота такой недоверчивый взгляд, что герцог метнулся пушистому соратнику на подмогу:

— Вместе мы справимся, леди. Только сначала стоит посмотреть, нужно ли нам с чем-то справляться. Может, лучше просто не мешать почтенному Кадиру устраивать свои дела.

Мы бесшумно переместились поближе к пологу, и затаились в ожидании. Долго ждать не пришлось: оазис наполнился звуками, но это не был веселый нуритский гомон. Приглушенно ржали кони, звенело оружие, и чей-то повелительный голос требовал:

— Эй, попугайское отродье, немедля зовите сюда вашего вожака!

— Я здесь, почтенный посланник. Пусть дорога будет легкой под копытами твоего коня, — в интонации Кадира мешались попытка сохранить достоинство и скрытая вражда.

Это был опасный коктейль, но, к счастью, ближник рагана не давал себе труда отмечать тонкости в чьих-то речах.

— С дорогой я и без вас разберусь, выродки бродячие! Вот вы где у светоносного рагана Аснарийского! Моя бы воля… руки марать об вас неохота, не то моя сотня вымела бы вас к демонам с наших земель.

«Вымела»? Что-то мне напомнило служебное рвение сотника, что-то из своей, не просто земной, а прямо-таки российской истории. И я осторожно высунула нос из шатра, стараясь рассмотреть его как можно внимательней. К моей удаче, сотник стоял возле костра, и пламя преотлично освещало его укутанную в черное персону. Персону плечистую, носатую и удивительно белокожую для обитателя пустынного, жаркого климата. Вокруг теснились такие же «черные вороны», увешанные оружием, точно собирались на войну.

Их кони беспокойно гарцевали в отдалении, и у ближней к нам коняги я обнаружила занятные украшения: притороченные к седлу небольшую метелку и медную висюльку размером с кулак в виде собачьей головы.

— Ах ты ж!.. — шепотом изумилась я, отползая обратно вглубь шатра. — Раган-то местный, не будь дурак, кромешничков себе завел! Верных псов, выметающих измену государю…

— Кого? — на очередной приступ Джемсова любопытства я только отмахнулась.

Нет, ну как причудливо все же тасуется колода миров, с их легендами, секретами, да и простой историей, как выяснилось, тоже. Ближнее войско местного правителя до изумления походило на опричников российского Грозного царя Ивана. Надо все же послушать, о чем у них пойдет речь дальше. Справившись с удивлением от нежданных исторических параллелей, я снова подкралась ближе к выходу из нашего укрытия.

— Показывайте руки! — требовал странного «опричник». — Небось все исчезло давно.

Мужская часть нуритского рода безропотно задрала рукава рубах и принялась демонстрировать вояке свои правые предплечья. Что он там увидел — не знаю, но заорал так, будто собирался обрушить на землю темные небеса, висевшие над пустыней:

— Ах вы, твари! Знал же я, что благословение Многоликой давно оставило вас! Нынче же светоносный господин мой прознает о вашей подлости! А вы убирайтесь с наших земель, и чтобы ноги вашей тут не было до той поры, покуда снова не обзаведетесь печатями согласия.

— Все будет исполнено, почтенный посланник. Мы тронемся в путь еще до рассвета, — поспешно пообещал Кадир.

— То-то же, мерзавцы! — прорычал «опричник», и спустя пару минут его сотня с грохотом и гиканьем вынеслась из оазиса.

Переждав еще немного, мы выбрались из шатра и подошли к Кадиру. Нурит еле сдерживал гнев: руки сжимались в кулаки, глаза зло щурились, и весь он походил на гранату с вырванной чекой.

— Что хотел от вас этот хам чернож… черномазый? — сочувственно поинтересовалась я.

— Мы идем к храму Многоликой госпожи. Пришла пора каждому из нас обновить Печать согласия, — коротко ответил глава нуритского рода.

— Это что еще за печать? — я прямо-таки пятками чувствовала, что за требованием «опричника» кроется какая-то гадость.

— Аснарийцы полагают народ нуритов опасным для себя, и требуют, чтобы мы каждый год являлись в храм Многоликой госпожи. Там мы заново получаем на руки печати согласия, которые запирают нашу злую силу.

— А вы обладаете злой силой? — Джемс недоверчиво приподнял брови.

— Вы знаете о том, что может мой народ, господин. Ничего сверх показанного вам мы не умеем. Однако в Аснари болтают о нас разный вздор.

— Какой, например? — не иначе, я заразилась любознательностью от его светлости.

— Аснарийцы пугают детей страшными нуритами, которые умеют обращаться в двухголовых ворон. Они говорят, — с горькой усмешкой рассказывал Кадир, — что у такой вороны вторая голова торчит прямо из спины. И если пожелает, эта кошмарная птица может лишить разума любого встречного человека. Несчастный теряет дар речи, только неразборчиво бормочет, и к тому же принимается творить разбой и убийство, покуда не упадет мертвым.

Я поежилась.

— Ничего себе народный фольклор. Откуда они взяли эту гадость?

Нурит развел руками.

— Не могу сказать, госпожа. А еще говорят, самые злые нуритские колдуны оборачиваются собаками с восемью головами. Тело у этих зверей покрыто коростой и язвами. А стоит им войти в селение, как следом приходит моровое поветрие — оспа, чума или холера.

— Мда, — я даже не знала, что сказать. — А кровь христианских…гхм… то есть аснарийских младенцев вы случайно не пьете?

— Вот видите, госпожа, — невесело рассмеялся нурит, — вам сразу понятно, что все это не более, чем оговор, придуманный, чтобы очернить мой народ. Ну, как бы там ни было, завтра до рассвета мы тронемся в сторону храма Многоликой.

— Мы с вами.

— Возьмите нас с собой, почтенный Кадир.

В который раз нам одновременно пришла одна и та же мысль: уж если мы повстречались с нуритами, — стало быть, надо поехать с ними. Как говаривал один знаменитый полководец: главное — ввязаться в бой, а там видно будет. Глядишь, и от нас выйдет какая-то польза. Правда, пока неясно было, какая именно.

Нурит усмехнулся нашему энтузиазму.

— Что ж, если ваша судьба — отправиться вместе с нами, так тому и быть. До утра осталось немного: если хотите отдохнуть, полезайте вон в ту кибитку. Так мы не потревожим вас нашими сборами, и вы сможете проспать столько, сколько захотите.

Велизарий запрыгнул в указанную нам повозку первым, а следом за ним туда влезли и мы с герцогом. Внутри нашлись огромные подушки, ковры и целая гора тонких одеял, — из всего этого добра мы соорудили себе постели, попадали на них и уснули, что называется, без задних ног.

Пробуждение было неожиданным: кибитка покачивалась, будто на морских волнах, колеса стучали по брусчатке дороги, и мне понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, что мы уже тронулись в путь. Рядом со мной невозмутимо умывался лапкой Велизарий, и Джемс хлопал глазами, медленно возвращаясь в реальность.

— Доброе утро, Алиона! — церемонно приветствовал он меня.

— И тебе не хворать! — странное дело, несмотря на неприятную встречу с «опричниками» и неясное будущее настроение у меня все еще было замечательным.

Можно подумать, впереди меня ожидали сплошь приятные сюрпризы и прочие радостные события. Я огляделась и увидела пески, окружающие Золотую дорогу, — однообразный пейзаж, лишь кое-где разбавленный колючками, растущими, по-моему, прямо из песчаных дюн. Что интересно, особого зноя я не чувствовала, возможно потому, что навстречу нам дул теплый, но довольно сильный ветер.

— Надеюсь, вы смогли выспаться, уважаемые! — раздался с облучка бодрый голос Кадира. — Собираться в дорогу без шума женщины моего рода так и не научились, но вы спали очень крепко, и, думаю, ничего не услышали?

— Нам прекрасно спалось, благодарим вас за заботу, почтеннейший, — отозвался герцог, несколько придя в себя.

— Какая там забота! — фыркнул нурит. — Вы неприхотливы, точно всю жизнь колесите в кибитках по свету. Останавливаться на завтрак мы не можем, иначе не успеем до темноты к храму, но вон в том мешке должны быть лепешки и вяленое мясо, а в том бурдюке — вода из родника. Угощайтесь на здоровье.

Мы угостились предложенным, и даже Велизарий без капризов сжевал кусочек твердого соленого мяса. День только начинался, и надо было придумать, чем развлечь себя в пути.

— Как вы привыкли коротать дорогу, почтенный Кадир? — осторожно осведомилась я, сделав глоток из бурдюка. — Просто молчите и погоняете своих лошадок?

Нурит громко вздохнул. Подозреваю, ему редко попадались настолько неугомонные представительницы прекрасного пола. Женщины его рода, по-моему, вообще не открывали рта.

— Мы поступаем по-разному, госпожа. Поем песни, рассказываем истории… Бывает, что и молчим. Что больше по нраву вам?

— Эм… — я задумалась.

Вообще-то, если вспомнить российские традиции на сей счет…

— В нашем мире, если кто-то берется подвезти незнакомого человека до какого-то места, тот должен отплатить за услугу приятной и занимательной беседой. Так что истории рассказывают и у нас. Желаете послушать?

— Охотно, прекраснейшая, — хмыкнул нурит. — Полагаю, у вас найдется, чем меня удивить. Прошу, поведайте мне что-нибудь интересное.

— Охотно, почтеннейший, — в тон ему весело откликнулась я. — Клянусь, я сделаю все, чтобы дорога пролетела незаметно.

— Ты знаешь, что рассказать нам? — мгновенно присоседился к нуриту Джемс (разве он мог упустить возможность узнать что-нибудь новенькое о моем мире?).

— О да, — мне пришла в голову арабская сказка, мастерски переделанная в мюзикл, и еще с детства застрявшая намертво в моей голове. — Слушай же, почтенный Кадир. Однажды теплым светлым утром на базаре такую людям злую новость рассказали. У Али и Касыма, двух братьев родных, умер старый отец, умер добрый отец, рассказали.

История Али-бабы и сорока разбойников лилась сама собой — оказалось, я даже песни оттуда помню все, до последней строчки. И про Персию и «Не будь я судейская дочь», и остальные тоже. Мой моноспектакль имел большой успех: Кадир слушал внимательно, хохотал до слез, возмущался коварству Касыма и злобности разбойников. Джемс слушал не менее внимательно, разве что реагировал не столь активно. Фамильяр же, стоило мне замолчать и перевести дух, философски отметил:

— Какауя поучиительнауя истоория!

— Вы устроили нам, прекраснейшая, целое представление! — искренне радовался Кадир. — После того, как мы побываем в храме, люди моего рода будут просить вас повторить эту чудесную сказку для всех.

— С удовольствием, — легко согласилась я, а потом подмигнула нуриту, — но вы же не думаете, что это единственная история, которая мне известна?

— Расскажи нам еще что-нибудь, госпожауа! — фамильяр потерся лбом о мой локоть. — Ты ооучень хоррошоуо расскаузывааешь!

Отхлебнув из бурдюка воды, чтобы промочить горло, я снова взялась за рассказы — уже не такие зажигательные, но тоже интересные для моих слушателей. Когда впереди показалась священная роща и храм Многоликой богини, я успела поделиться с народом сказкой про волшебную лампу Аладдина, историей старика Хоттабыча и заканчивала рассказ про Синдбада-морехода, когда Джемс дотронулся до моей руки.

— Смотри, Алиона, какое странное место.

Я высунулась из-за полога кибитки и обнаружила, что нас действительно окружает необычный пейзаж. Это был не оазис: просто Золотая дорога прерывалась в буйных травяных зарослях, дальше переходивших в обширную рощу высоких деревьев неизвестной мне породы. Зеленели они так ярко, словно их окружала не пустыня, а, например, сибирская тайга.

А еще дальше высился храм, из всех архитектурных стилей больше всего похожий на античный: простой и строгий, полный воздуха и гармонии. Смотрелся он посреди пустыни абсолютно нереально, но почему-то все равно радовал глаз.

— Вот оно, прибежище нашей Многоликой госпожи, — голос Кадира сорвался от восхищения, как будто он видел храм впервые.

— Все храмы в ваших краях такие?.. — я неопределенно взмахнула рукой.

Было любопытно, строят здесь культовые здания только в античном стиле, или есть разные варианты.

— Что значит «все»? — удивился нурит. — В наших землях всего один храм. Аснарийцы не чтят Многоликую мать, и не строят жилищ для своих богов, им достаточно перерезать горло жертве и вознести молитву прямо там, где стоят.

В голосе его звучало нескрываемое презрение.