Кай из рода красных драконов 5

Глава 9 Белая гора

Охотники — особый род людей. Я не совсем уверен, но кажется, что нервов у них в обычном понимании нет вообще.

Все мы не были трусами. Но мы не знали, что ждёт нас у Белой горы. Не понимали, правильно ли прочли сигналы Сурлана воины и охотники вольных племён, идущие по нашим следам. Попробуй объяснить одним только дымом костра, что впереди — последняя и решающая битва?

Но если наши воины помрачнели, если Сурлан тревожно оглядывался и искал дымы группы, что шла за нами, то охотники только лениво щурили на солнце и без того узкие глаза. Их лица были светлы и покойны.

Невозмутимые, привычные к долгим переходам и тяжёлой добыче на плечах, они шли, как танки. И неожиданно стали задавать ритм всей пешей группе воинов — и наших, и подчинённых Нишаем найманов.

Я понял — у охотников появилась цель. Раньше они были просто попутчиками в отряде, добытчиками еды, мастерами ночёвки на голых камнях.

А теперь они тоже шли к Белой горе. Но не сражаться и умирать, как мы, а на промысел. И горе любому зверю, даже облезлому и без хвоста.

Если из лагеря за нами идут сейчас такие же танки Маймана, то надо любой ценой оттянуть сражение.

Сколько им нужно времени, чтобы догнать нас? До рассвета или дольше? Знать бы наверняка! Сразу они ушли, когда увидели дым?

— А ты можешь связаться с лагерем? — спросил я Нишая, когда каменистая тропа утонула в зарослях акации, и мы ощутили облегчение от того, что скоро станем невидимыми для дозорных терия Вердена.

Да, мы наконец-то спустились в предгорье. Добрались до яруса, где привольно рос разлапистый низенький можжевельник.

Он был мне уже по колено, а ниже — акация и маральник прикрыли бы меня в полный рост.

А ещё ниже виднелись сосны и кедры. И там уже было гораздо теплее, а дров — просто завались. Можно будет отдохнуть немного, поесть горячего, перестроиться, приготовить к бою оружие.

Стрел у охотников было в достатке, а вот копий — только по одному. Мы не могли нести с собой столько копий, сколько нужно для боя. Только наконечники.

Копья предполагалось сделать уже на подходе. Ровный стволик сосёнки — не идеален для древка, но не так уж и плох.

— Да могу, конечно, — легко признался Нишай.

Хотя сам в дороге такого не предлагал, довольствуясь информацией наших охотников. Они получали её через дым дальних костров, а ведь магические источники, наверно, могли бы дать более развёрнутую картину?

Спросить бы: сколько воинов вышло к нам на подмогу и когда?

Да и Шасти? Как там она? Что с ростком? Нишаю, наверное, самому интересно, выкинул ли он первую веточку?

— А что мешает? — осторожно спросил я.

Все эти колдовские штуки я так и не понял толком. Шасти, начиная рассказывать мне что-нибудь про магию, сыпала такими подробностями — голова кругом шла.

Любое ремесло — куча тонкостей, которые нужно знать. И тут уже или воевать, или учиться магии.

Может потом? Но… Будет ли у меня это «потом»?

Понятно было одно — какая-то магия во мне имеется. И белый свет, что возникает между моими ладонями, способен оглушить тварь, вроде ютпы или даже горного духа.

Однако Шасти не знала ничего толком про этот свет. А к Нишаю я раньше лезть с расспросами опасался.

Теперь бы можно — да только когда? Шли мы быстро, не очень-то и поговоришь. Да и походных забот для разговоров было более чем достаточно.

Заросли акации становились всё выше, потом появились деревья, и Сурлан тихонько свистнул: «Привал».

Сигнал передали по цепочке — вперёд и назад.

Волчьи всадники берегли силы зверей и шли рядом с нами, сохраняя, впрочем, положение передового отряда. И точно так же волчья молодёжь тащилась сзади.

Положение изменилось только для командира «безлошадных» найманов да их колдуна — командовал теперь только Сурлан.

У вольных племён чётко определено, что во время похода командует самый старший и опытный воин, а в бою — военный вождь.

Опытным у нас был Сурлан, а военным вождём — я, и в головы найманов Нишай это уже впечатал.

Он сказал, что такое командование ему удобно: и сейчас, и в бою. У колдуна своя роль, своя игра. Ему некогда будет заниматься общей стратегией.

Последние два часа Нишай шагал, по уши погрузившись в мысли, и я его не отвлекал.

Начинать игру будет наш чёрный мастер. Его роль — тянуть время. Пусть рожает сценарий. А я пока буду присматриваться и оценивать противника уже с военной точки зрения. И вступлю, когда пойдёт другая игра.

Услыхав свист Сурлана, Нишай тут же опустился на камень. Потёр пальцами виски.

— Я могу вызвать зеркало, — сказал он, показывая, что не забыл о моём вопросе, просто слишком устал, чтобы отвечать на ходу. — Шасти знает эту магию, она сумеет поставить второе зеркало, и ты сможешь поговорить с ней. Но сил это отнимает много, а нам они очень потом…

Он вздохнул, снял сапоги и пошевелил ступнями в подобии кожаных носков, мехом вовнутрь. Экипирован Нишай был тщательно — подбитый соболем плащ с капюшоном, носки эти хитрые.

Мы спустились с гор, и колдуну стало жарко. Он стащил «носки», вытянул босые ноги. Сорвал травинку и сунул в рот.

Я знал, у такой травы — сладкие корешки.

— Проголодался? — спросил я, опускаясь рядом.

— Ещё как, — кивнул он. — Магическая работа требует хорошей еды, а где её взять?

— Ничего, сейчас наши мужики поймают кого-нибудь. А не найдут дичи — так колдуна можно зажарить, — беззлобно пошутил я. — Зачем нам два колдуна?

— Не скажи, — покачал головой Нишай. — Этот колдун умеет бросать молнии. Хотя до Шасти ему далеко. Хочешь, я отдохну немного, и сделаю зеркало? Вдруг мы больше её не увидим?

— Увидим, не каркай, — нахмурился я. — Ну её, эту магию. Береги силы. Давай, я постелю плащ, а ты — поспи?

Нишай кивнул и тут же свернулся на моём плаще, укрывшись своим.

Я подозревал, что он занят не просто размышлениями, но и какой-то подготовительной магией, потому и выглядит уставшим.

— Остался последний переход до горы, — предупредил Сурлан.

Он вытащил из мешка топорик, похожий на скифский из музея, только не изъеденный ржавчиной, а ухоженный и блестящий. И пошёл рубить ему рукоять подлиннее.

Раздался стук топориков — воины готовили древки для копий и таких вот топориков.

Эх, сюда бы настоящий топор…

Охотники не оплошали. Впрочем, с ними отправился Мавик, а потому пришлось звать найманов, чтобы притащить несколько маральих туш и для людей, и для крылатых волков.

— Зверь тут непуганый, — пояснил мне Сурлан. — Раньше никому нельзя было охотиться у Белой горы. Но теперь — можно.

Я кивнул: все понимали, что обратного пути у нас нет.

Охотники быстро вырезали самые лучшие куски мяса, чтобы запечь на огне, на решётке из сырых веток. Туда же пошло всё самое вкусное — печень, нутряной жир, мозг.

Волкам тоже перепало достаточно, чтобы они взбодрились, но не наелись до отвала. А то — какие из сытых волков летуны?

Поев, Нишай вынул из походной сумки связку амулетов и подозвал наших охотников.

— На всех у меня не хватит, но вот… — он протянул Сурлану четыре амулета. — Разделите их сами, кому нужнее. Они предохранят вас и от магии, и от случайных стрел.

— А себе оставил? — спросил я.

Нишай пожал плечами:

— Зачем? Меня будут брать живьём.

Амулеты охотники разобрали не без интереса. Стали выпрастывать из-под рубах свои обереги. Они серьёзно отнеслись к словам Нишая.

Даже Сурлан покопался в своём мешке и вытащил объёмистый кожаный мешочек на шнурке. Повесил на шею.

— Вперёд! — скомандовал он. — Нужно успеть к Белой горе до заката!

— А почему? — удивился я.

— Таков обычай, — пояснил, поднимаясь Нишай. — Воины приходят к Белой горе в сумерках. Именно тогда в неё можно войти. Не утром, не днём — всегда на закате. Если мы явимся к закату, Шудур не станет нарушать древний обычай. Он позволит нам послать воинов с волчатами к входу в пещеры.

— А если мы не сможем войти?

Нишай пожал плечами:

— Нас видели спускающимися с горы. Нас ждут. Я всю дорогу искал магический ключ к горе. Попробую открыть её пещеры силой. Если мы сумеем укрыться внутри — это будет забавно. Я даже не знаю, что тогда предпримет Шудур.

— Он боится тех, кто живёт в горе? Дьайачы?

— Должен бояться. Но давно уже потерял страх. Все правители когда-то клялись не затевать у Белой горы свар и сражений. Но пришло плохое время, и клятвы забыты.

— А мы? Мы ничего здесь не нарушаем?

Я вспомнил про вкусную непуганую дичь. Да и к горе мы идём не с мирными намерениями.

— Поздно бояться, Кай, — улыбнулся колдун. — Законы уже нарушены. Найманы гнались за старшим сыном правителя Юри до самого перевала. Думаешь, они хотели обнять его и подарить жену или новый меч? Они хотели убить его, Кай. Может быть, потому гора и закрылась, а терий Верден остался и без чудесного города, и без горного молока и высшего посвящения в воины. Ведь сна в пещерах Белой горы тоже не будет.

— Хватит гадать! Идём! — велел Сурлан. — Не мы первыми обнажили оружие в священном месте. Но мы вернём его в ножны в крови врагов!

Найманы радостно заорали, им понравились слова дикаря.

Печать изменила их совершенно. Они были готовы сражаться за нас и умереть.

— Какой страшный мир, — пробормотал я.

— Мир прекрасен, — не согласился Нишай. — Взгляни на стройность его сосен, на белую макушку горы? Это люди принесли в него страх.

Мавик первым почуял чужих. Мы ещё не вышли из леса, как мой волк насторожился и толкнул меня носом.

А потом забеспокоились и волки тех, кто шёл впереди.

Вдруг мелькнула противная мысль, что ещё можно уйти. И если не отступлю сейчас, другой возможности больше не будет.

Ещё можно успеть развернуть отряд. И хрен нас найдут в горах, если мы сами не выкатимся под удар.

В чём вообще кроется военная доблесть, что заставляет нас идти на врага?

Почему я должен отомстить в мире, где не сражался? Где и сейчас толком не понимаю, кто и за что воюет?

Единственное, в чём я был уверен — что моя сторона правая. Вольные племена не убивали детей и женщин. Не устраивали набеги на город вайгальцев, чтобы сжечь его к чёртовой матери. Они предпочитали вооружённых и опасных противников.

Но как же Айнур? Он стоял ближе к захватчикам, и уже понимал, что для победы хороши любые средства. Что победителя потом оправдают, а мёртвый останется мёртвым.

Это что же выходит, именно цивилизованность делает из нас тварей, не знающих жалости? Но почему?

Когда небо окрасилось алым, появился просвет в кедровнике.

— Быстрей! — прошептал Нишай.

Тропа вильнула, каменистая равнина открылась нам, и я увидел Белую гору во всей её красе. Величественную, с вершиной, уходящей в туман заката. Чёткую и словно бы подсвеченную неведомым режиссёром.

Или это что-то светилось в серых каменных скалах за Белой горой?

— Пришли! — объявил Сурлан.

Никакого «входа» в Белой горе заметно не было, чтоб её бесы побрали, эту магию. И вообще это была, скорее, скала — совершенно неприступная на вид. Но что белая — это точно.

За Белой горой высилась целая гряда её скалистых товарок, и там, куда садилось солнце, все они пылали, словно между камнями вилась огненная дорога.

Солнце теряло лучи, но не забирало с собой свет. Напротив — перевал разгорался с каждой уходящей секундой, освещая подножие Белой.

— Он чует, — прошептал Нишай. — Все эти дни перевал спал. И вот ты пришёл сюда, Кай — и перевал пробудился.

— Он похож на дорогу, — сказал я.

— Ты пройдёшь по ней, если он пропустит тебя, — кивнул Нишай. — Но сначала нужно к нему пробиться.

Он указал на тёмные походные юрты у подножия Белой. Но не вплотную к ней, а довольно далеко, шагах в двухстах, не меньше.

Среди них выделялась и одна белая юрта. Рядом с ней лежали драконы — теперь и я видел, что огромных рептилий действительно три.

Возле юрт суетились воины. Их было не больше двух сотен. Огромная армия для этого мира, смешная — для моего.

— Терий Верден здесь, — сказал Нишай уверенно. — Белую юрту поставили для него. Но я так и не пойму, кто с ним? Три дракона… Терий Верден, Шудур и?..

Нас заметили. Вечернюю тишину прорезал предупреждающий крик дозорного.

Из белой юрты тут же вышли трое, и я ткнулся во внезапно остановившегося Нишая.

— Ты чего? — прошептал я.

— Это Маргон! — выдохнул он. — Старший над колдунами чёрного слова. Это он учил меня нашему ремеслу!

Я не успел ответить ничего ободряющего. Нишай вздохнул, выпрямил спину и зашагал вперёд, обгоняя наших воинов.

Он подал сигнал, и Сурлан свистнул, останавливая отряд. И схватил Мавика за шлейку на плече.

Следом за Нишаем пошли только я и колдун найманов. Видимо, ему это было по рангу.

Трое остановились на полпути и теперь поджидали нас под охраной дюжины найманов. И я успел разобраться, кто есть кто.

Терий Верден был богато одет, с пылающим амулетом на широкой груди. Но лицо его казалось испитым, а седина длинных волос — грязной.

И глаза бегали. Наверное, он спал и видел, как колдуны свергают его и берут власть.

Шудур выглядел безобидным старичком с чёрными, как смоль волосами — ни одного седого. Его скромная шёлковая хламида была увешена кожаными сумчонками со всякой колдовской снедью.

Маргон же был больше похож на любителя роскоши — упитанный, слащавый, увешенный бусами, а не полезными в бою ништяками. Если бы не чёрный колдовской «халат», я бы принял его за представителя торгового сословья.

Было видно, что эти трое не особенно нас опасаются. Терий Верден решил, что, заключив союз с главным из мастеров чёрного слова, он уже выиграл сражение с его учеником?

Наивный какой.

Впрочем, имеющие власть часто начинают думать, что они всесильны и несокрушимы. Из-за этого и погибают.

— Где юные всадники? — спросил Шудур, когда мы приблизились.

Нишай демонстративно поклонился своему наставнику и терию Вердену, в упор не замечая главного колдуна.

— Где? — каркнул наместник, видя, что Нишай не спешит отвечать Шудуру.

— Они идут следом, — соврал Нишай, не моргнув глазом. — Завтра на закате они будут готовы войти в Белую гору.

Терий Верден нахмурился. Видимо, ему донесли иное.

Шпионов над нашим лагерем летало предостаточно, и Шудур мог знать, что мальчишки всё ещё там.

— Он врёт, господин! — оправдал мои предположения Шудур.

— Достаточно подождать немного, чтобы убедиться в моих совершенно правдивых словах, — расплылся в улыбке Нишай.

— Мне надоело ждать! — рявкнул терий Верден. — Пусть Нишай войдёт в Белую гору с теми воинами, которые с ним! Они взяли волчат, пусть возьмут молоко!

Я удивился было, но потом понял, что эти трое не в курсе наших проблем с волчатами. Мешков у пеших найманов было достаточно, почему бы им не нести там волчат?

— Как будет угодно правителю этих земель, — легко согласился Нишай.

Он сделал знак, чтобы пешие найманы двигались за ним следом, и зашагал к Белой горе. Мы с колдуном пошли за ним.

Оборачиваться было нельзя, но периферийным зрением я видел, как воины терия Вердена начали выстраиваться полукругом, отрезая нам путь к бегству.

— Кажется, нас будут казнить публично, — пошутил я.

— Ну а ты как хотел? — криво усмехнулся Нишай.

Его перекошенная улыбочка, которую я не видел в горах, вернулась к хозяину и презрительно изогнула губы, когда мы упёрлись в каменное подножие, совершенно неприступное на вид.

Наши найманы, видимо, уже проходили здесь в пещеры.

Один из них смело шагнул вперёд, намереваясь таранить камень, и мы затаили дыхание: а вдруг гора всё-таки пропустит нас внутрь?