Кай из рода красных драконов 5

Глава 5 Волчонок

Легко было сказать — попробую.

Тропа шла над обрывом — узкая и неверная. Найманы вытянулись цепочкой, и, чтобы обойти впереди идущего, надо было прижаться к нему и вцепиться в скалу.

Я весь употел, пережидая, пока камни сыпались из-под ног. Но попытаться поговорить с волками мог только я, это — без вариантов.

Нишай не знал, что вой мог быть вполне конкретным приказом нашим «крылатым лошадкам». Не знал, что ездовые волки пусть немного, но помнят «людской» язык.

Именно поэтому волки довольно хорошо понимают и всадников. У них есть языковая база. А запомнить чужие слова — дело техники.

Судя по панике наших крылатых, дикие волки пытались запретить одомашненным сородичам двигаться дальше по тропе. И в иных обстоятельствах я мог бы согласиться с ними. Но не сегодня.

Близилась ночь. Мы не могли провести её на карнизе, шириной в полторы человеческие ступни. Нужно было добраться до ровного места и как можно быстрее — наши волки скоро ослепнут во тьме.

Прижимаясь к скале, я дошёл до наймана, замыкающего передовой отряд.

Его волк был совсем молодой, бурый с рыжиной. Он заволновался и оскалился.

— Тихо, братишка, — прошептал я чуть слышно.

Слух у крылатых волков лучше, чем у найманов, а я пришёл говорить со зверями, а не с людьми.

Позади с шумом, похожим на выстрел, сорвался камень, и его приятели тонкой струйкой потекли в пропасть.

Я оглянулся — за мной тащился Нишай.

Только его мне и не хватало. Прижал пальцы к губам: «Молчи!»

Прошептал, обращаясь к волку:

— Я слышу, что старшие люди сердятся на тебя. Не разрешают идти вперёд. Но здесь ночевать нельзя. А назад мы не можем пойти — очень скоро будет темно, мы сорвёмся в пропасть и все погибнем. Ты поломаешь крылья. Ты не можешь летать в темноте.

Волк заскулил. Кажется, он меня понял.

— Не бойся, иди вперёд. Мы не враги людям. Нам нужно просто дойти до ровного места. Здесь оставаться нельзя. Надо идти, быстро. Здесь опасно.

Совсем рядом раздался душераздирающий вой — меня услышал не только крылатый «братишка».

Вой подхватили и понесли по ущелью другие дикие волки, аукаясь друг с другом.

Вот они-то в темноте летали прекрасно. Наверное, прятались сейчас где-то в скалах. Но как я ни вертел головой — разглядеть не удалось ни одного.

— Вы хотите, чтобы ваши дети погибли⁈ — выкрикнул я в пространство. — Идёт ночь! Они ослепнут и свалятся с тропы! Мы тут еле стоим!

Вой прекратился. Дикие волки (он же — «цивилизованные люди») заткнулись.

Поняли наконец, что место для засады выбрали опасное не только для «человеков», но и для своих безумных детей.

Пользуясь их замешательством, я подобрался к буро-рыжему ещё ближе и подтолкнул его.

— Быстрее! Иди вперёд! Темнеет!

Волк присел, опустил морду и заскулил, по-щенячьи растягивая губы с чёрной каймой. Он смотрел на меня, как на старшего.

— Иди! — сказал я твёрдо. — С собратьями твоими потом разберёмся. Они не идиоты, чтобы заставить детей ночевать на узкой тропе над пропастью!

Волк ещё сильнее сгорбился, припал к камням. Попробовал завыть, но закашлялся.

Я уже замечал, что не все одомашненные волки умели выть. Наверное, их слишком рано забирали от матерей.

Выть я тоже не умел, только заорать мог. Но громко.

— Вперёд ма-арш!!! — крикнул я. — Начинаем движение! Пошли-и-и!

И стал протискиваться мимо найманов к самому первому зверю.

Из-под ног выскальзывали камни, ухая в пропасть. Дикие волки молчали.

Я подобрался к волку, что шёл первым и схватил его за шлейку. Потянул.

— За мной, братишка!

Дёрнул ремень, и волк неохотно шагнул следом.

Скалы молчали, и постепенно за нами двинулись другие звери.

На плато, а может и на плоскую вершину горы — уже было не разглядеть — мы поднялись в темноте.

Всю дорогу я шёл впереди с найманами и волками. Почти без тропы, по неверным камням, убегающим из-под ног.

Наверху было холодно, дул сильный ветер, но мы так вымотались, что без сил повалились на камни.

— И как тут караван ходит?.. — выдохнул я.

Один из найманов махнул рукой вниз:

— Караванная тропа идёт в обход Сердца Быка, а мы забрались на вершину и завтра увидим Белую гору.

— Ясно, — кивнул я.

Значит, найманам было приказано вести отряд короткой, но опасной дорогой. А зачем?

Показался Сурлан — он шёл первым. За ним след в след — вся наша маленькая группа.

Удивительно, но Нишай выглядел довольным, хоть волосы его и намокли от пота. Впрочем, и он, и я — шли почти без груза. В наших мешках лежали только одежда и личное оружие.

Сурлан тут же поднял меня с камней за шкирку, а охотники побросали с плеч тяжёлые мешки с припасами и стали устраивать одно спальное место для всех, чтобы было теплее.

Нишай делал вид, что не устал. Он прошёлся по каменному плато, подсвечивая себе руками. Вернулся.

— Мы на вершине горы! — объявил он.

— Мне тоже так показалось, — буркнул я.

Руки Нишая всё ещё светились, и я заметил, что физиономия у колдуна совсем не весёлая, как мне показалось сначала.

— Ты говорил с волком, как с человеком, Кай! — сказал он обвиняюще.

— И?.. — спросил я.

Это такой приёмчик, чтобы заставить наезжающего переключиться на конкретику и подумать, а на фига он собственно наезжает? Что хочет спросить?

Вот, например, догоняет тебя собрат по оружию и орёт с выпученными глазами: «Ты, Кесарь, совсем берега потерял, имел я твою мать и всех твоих родственников!»

Понятно, что в такой ситуации нельзя отвечать долбодятлу, что он долбодятел, иначе и до драки дойти может, а она нам зачем?

Проще изобразить непробиваемое равнодушие и спросить: «И?..»

И тебе, как правило, отвечают что-то вроде: «Ну, это же ты каптёрку закрыл и ключи забрал?»

Ты оговоришь: «Ну ок, пошли открою».

Оставь им ключи, ага. В каптёрке ящик спирта, но не объяснять же это всем долбодятлам подряд?

В общем, подначка сбивает градус разговора и заставляет собеседника подумать, а чего он собственно наезжает?

Но Нишай не купился.

— Чего — «и»? — переспросил он недоумевающе. — Я же видел — волк тебя понял!

— Ну, понял, — кивнул я.

— А почему?

— А ты сам подумай?

Нишай замолчал и задумался.

Странный парняга. Любой нормальный полез бы сейчас с расспросами. Но Нишай забрался в импровизированную палатку из меховых плащей и молча устроился там.

Я, несмотря на усталость, медлил. Только у наших охотников были с собой короткие копья, чтобы натянуть от ветра плащи и устроиться хоть в каком-то тепле. А как собираются спать найманы?

Скоро они сбились вокруг своего колдуна, и тот разжёг магический огонь — без дров, на голых камнях. Всадники же решили спать рядом с волками, надеясь на их толстую шкуру.

— Может, тоже огонь разожжёшь? — спросил я Нишая, забираясь под шкуры.

— Так он же не греет, — удивился тот и зевнул.

— А зачем он тогда зажёг?

— Чтобы успокоить воинов. Холодно, так пусть погреются хотя бы иллюзией.

Я пожал плечами и какое-то время жалел, что Мавик не полез со мной в горы. Пока не согрелся и не уснул.

Мечтал, что утром встану и буду разглядывать Белую гору, а уставился с спозаранку на наших ездовых волков.

Выглядели они странно — бродили по каменистому плато, шатаясь, как пьяные.

Пришлось будить Нишая.

— Посмотри, что с волками! — прошипел я ему на ухо.

Тот открыл глаза, протёр их и объявил:

— Так это их колдун опоил соком суркы. Иначе они на гнездо не пойдут.

— Куда не пойдут?

— Ну ты и заяц, Кай! — Нишай выпростал из-под плаща руки и поёжился. — А зачем мы на гору лезли, а не по тропе шли? Со стороны восхода — на обрывах — гнезда волчиц. Найманы по заре выслеживают, откуда мать полетит кормиться, подлетают к гнезду и забирают волчат. Они ж за волчатами сюда и шли. А потом мы спустимся с ними к Белой горе…

— Бл!.. — вырвалось у меня. Опять я споткнулся об реалии, что всем были понятны без слов! — А чего ты мне раньше не сказал? Лучше бы мы вчера назад повернули!

— Я думал — ты знаешь, — удивился Нишай. — Да и не успели бы мы спуститься до темноты. А ночевать на обрыве — это было где-то на грани здравого смысла. Ты всё верно сделал — надо было идти вперёд.

— А теперь что⁈ — я готов был кого-нибудь прибить, но понимал, что не могу даже рассказать, отчего злюсь.

И для Нишая, и для Сурлана и его группы, ситуация с волчатами была нормальной, обыденной. Они не знали, что мы отбираем детей у таких же разумных, как и мы сами. Отбираем и делаем даунов!

Нишай смотрел на меня с интересом, но от банальностей воздерживался. Ждал, что я сам объясню, чего вдруг завёлся.

— Если найманы наловят волчат, дикие волки сожрут нас на обратном пути! — выпалил я.

Мне показалась, что это вполне подходящая версия.

— Может, и не сожрут, — пожал плечами Нишай. — Назад-то мы этим путём не пойдём.

— А куда мы пойдём? — я кивнул на белую вершину впереди по курсу. — Сразу на Белую гору полезем?

— Мы к ней спустимся, — пояснил Нишай, глядя на меня, как на слабоумного: то с волками общаюсь, то чушь несу. — И найманы с волчатами войдут в главную пещеру. Или — не войдут.

— Ты принял мою версию?

То, что Белая гора закрыта, я всё-таки только предположил.

Нишай нахмурился, видимо сомнения у него остались, но пояснил:

— Я и в лагере вашем про это думал, и на тропе. Когда вокруг то обрыв, то пропасть — особенно хорошо думается. Я вспоминал и сравнивал — слишком многое говорит о том, что ты прав, и гора закрыла свои пещеры для Вайги. Нет иного объяснения, почему терий Верден до сих пор не бросил зайцев на перевал. Обучение, волки — всё это отговорки. Посадить подростков здешних кровей, которая, по версии Шудура, должна остановить огонь, можно и на взрослых крылатых. Конфисковать у тех же найманов — они с печатями, бунтовать не посмеют. А вот если гора закрыта, и знает об этом только Шудур…

— И Наяд, — подсказал я. — Этого его воины охраняют перевал.

— И Наяд, — согласился Нишай. — Вот тогда главный колдун будет уговаривать наместника подождать со штурмом, придумывать десятки причин. Ведь терий Верден решит, что закрытие Белой горы — вина глупого и нерасторопного колдуна. Когда наместник отправился на завоевание долины Эрлу, Шудур хвастался, что горы способен свернуть своей магией. И вдруг — Дьайачы не пускают Шудура в гору.

Он фыркнул и потёр озябшие руки.

Но я от злости даже холода не ощущал.

Это же что выходит? Сейчас найманы наловят месячных или вроде того волчат? И как я потом Бурке буду в глаза смотреть?

— Ты уверен, что наместник обвинит Шудура в том, что гора закрылась? — спросил, сжимая кулаки так, словно это они были виноваты.

— Уверен, — кивнул Нишай. — И потому Шудур спешит обвинить в этой же напасти меня. Иначе ему несдобровать. Терий Верден головой думает редко, а вот виноватых ищет каждое утро. Пока злость не сорвёт — к нему с докладами и не ходят. Скотина бешеная наш наместник, это известный факт.

— И что будем делать? — спросил я.

— По ситуации, — пожал плечами Нишай и выбрался из-под шкуры. — Дальше ты тоже прав — меня хотят не просто подставить, но и убить.

Охотники быстро скатывали одеяла, готовили немудрёный завтрак — лепёшки, мясо и перетёртые с орехами ягоды.

Я окинул взглядом наше воинство. Зря мы взяли столько охотников. Ножами и луками они владеют отлично, но привычки убивать людей у них нет.

Однако озвучивать я эту мысль не собирался. Напротив — изобразил улыбку и подвёл итог:

— Справимся!

— Если у Белой горы нас не ждут колдуны Шудура, — рассмеялся Нишай.

Пока мы говорили, Найманы позавтракали. Дров тут не было, и все жевали сухое мясо, грызли твёрдые шарики сыра.

Но я слышал смешки и шутки. Мы дошли. Безлошадные воины радовались, и это было скверно.

Я подошёл к одному из волков, буро-рыжему, с котором говорил вчера.

Он выглядел странно: глаза налились кровью, пасть в пене. Не узнал меня и зарычал.

Плохо.

Бессильно я смотрел, как всадники усаживались на волков. Как гнали их к краю обрывистой плоской вершины горы. Как посылали вниз, туда, где, как сказал Нишай, гнездились в скалах волки.

Нишай подошёл и встал рядом.

— На гнезде только самка? — спросил я. — А отец? Он защищает гнездо?

— Такое редко бывает, — пожал плечами Нишай. — Скалы неприступны.

— Но волки же понимают, что ловят их именно здесь! — не выдержал я.

— Понимают? — удивился Нишай. — Это же дикие звери. Да и нечасто воины лазят сюда за волчатами. Когда нет войны, крылатого зверя часто берут одного, на всю жизнь.

Я вздохнул. Найманы улетели, и я не видел, куда.

Наконец поднялось солнце, согрев нас. Но радости это мне не принесло.

Я отвёл своих подальше от вайгальцев. Если придётся драться, нужно было предупредить про диких волков. А как?

Дух волка! — осенило меня. Не надо ничего объяснять про разумность волков, если я изобрету сейчас что-нибудь про запрет горного духа!

— Если найманы вернутся с волчатами, — сказал я. — На нас могут напасть дикие волки. Горбатый волк не хочет, чтобы волчат выращивали для войны. Может случиться так, что нам придётся биться с найманами, чтобы отнять волчат и вернуть в гнёзда.

Сурлан покивал задумчиво, но возражать не стал. А вот Нишай удивился и покрутил бы у виска пальцем, знай он этот жест.

Как мы их будем возвращать? Куда?

Этого я и сам не знал.

В ожидании прошло примерно полдня, и безлошадные найманы заволновались. Особенно колдун. Он пытался создать на камнях что-то вроде зеркала, но Нишай только посмеялся над ним.

— Это сложная магия, — пояснил он. — На коленке её не сделать.

Он был прав. Колдун помучился и оставил попытки узнать, куда делись всадники.

Уже темнело, когда найманы начали возвращаться. С пустыми руками!

Уставшие, замёрзшие, злые, они ругались, что нигде не видели ни одного волчьего хвоста! Косились на Нишая — мастер чёрного слова и тут мог оказаться крайним. А вдруг он «сглазил» промысел?

Я было обрадовался, но последний всадник вернулся с добычей — с целым мешком едва открывших глаза щенков.

— Откочевали дикие, — сказал он. — Далеко теперь нужно лететь.

Я молча выругался, а найманы стали разбирать выводок, осматривая волчат.

Перепуганные зверёныши вели себя как обычные щенки — кто скулил, кто кусался. Правда, они были гораздо крупнее щенков овчарки.

Волчат оказалось шесть штук. Слишком мало для нашей группы. И найманы начали спорить: идти ли им утром к Белой горе или продолжить промысел?

Одного волчонка старший группы долго разглядывал, а потом позвал колдуна.

Тот глянул и сразу заорал:

— Порченный! Эрликово отродье!

Надо же, ведь и сам — эрликово отродье, а волчонок ему чем-то не угодил.

— Чего это он? — спросил я Нишая.

— Метку, наверно, увидел, — сказал колдун. — Бывают несчастливые метки на шкуре. Пятно какое-нибудь… — Он пожал он плечами. — Тогда этот зверь считается одержимым демонами, таких не берут.

— А куда он его?.. — начал было спрашивать я.

И тут же увидел — куда. Колдун просто швырнул зверёныша со скалы вниз. И отправился спать. Темно уже было изрядно.

— Вот сука, — прошептал я.

В голове моей крутилось теперь только одно: как ловчее вырезать всю эту вайгальскую сволочь.

Многовато их, гадов, а места для манёвра на вершине нет.

Как я их тут всех резать буду? Ждать, пока начнём спуск?

Нишай тем временем подошёл к обрыву и окликнул меня:

— Иди сюда, Кай!

Я подошёл, всё ещё прикидывая тактику — кого и в каком порядке мочить.

— Слышишь? — спросил он.

Я прислушался, и уловил какой-то едва различимый писк.

— За камни зацепился, — сказал Нишай. — Надо вытаскивать, раз ты так боишься духов.

Я лёг на обрыв, свесился вниз и прислушался.

Точно! Скулил волчонок.

— Я полезу!

Верёвка на поясе у меня имелась — нас экипировали для подъёма в горы, куда без неё?

Нишай оглянулся, разыскивая глазами Сурлана и остальных охотников. Но в темноте уже было и не понять, далеко ли устроились наши.

— Может, кого поопытней позовём? — спросил колдун.

— А если волчонок дальше сползёт? — не согласился я. — Тут не так уж и высоко. Держи верёвку!

Я сунул ему в руки конец верёвки, закрепил второй на поясе и полез вниз.

Спустился на пару метров и понял — слишком темно. Усилием вызвал слабенькое свечение рук, но этого было мало.

Маг я блин или кто! А ну, свет!

Но руки не торопились меня слушаться. Надо было спросить у Нишая, как он усиливает огонь.

— Свет! — прошептал я. — Свет же, ну?

Медленно-медленно с непомерным усилием воли белое сияние расползлось по всему моему телу, а потом сконцентрировалось в светящийся шар.

Он был почти холодный, но сиял, как плазма.

— Ого! — крикнул сверху Нишай.

— Крепче верёвку держи! — огрызнулся я.

И полез вниз.

Видно всё равно было плохо — тени, трещины. Я прислушивался и двигался на голос. И в конце концов отыскал в трещине между камнями зацепившегося волчонка.

Высвободил из каменной хватки. Сунул за пазуху.

Крикнул Нишаю:

— Тащи!

Он довольно ловко потащил меня вверх, даром, что колдун.

— Ну-ка, — сказал он, когда я выбрался. — Покажи спасёныша? Что на нём за метки?

Я вынул из-за пазухи пригревшегося волчонка.

Нишай повертел его в руках:

— О, так у него пятый коготь! Это знак самого Эрлика! На таких волках Эрлик ездит, когда поднимается к нам! Очень несчастливый зверь!

— Да ну! — Я отобрал у Нишая волчонка. — Всего-то прибылой палец. Сейчас оттяпаем!

Я достал нож.

— А зачем? — удивился Нишай.

— Да чёрт его знает. Собакам отрезают. Воспаляются они, что ли. Посвети-ка?

Свет на моих руках предательски иссяк. И Нишай охотно вызвал свой, синеватый.

— Тебе надо учиться обращаться с магическим огнём, — сказал он.

— Надо, — кивнул я, пристраивая поудобнее волчонка.

Коготь болтался едва не на ниточке. Тут и крови много не будет.

— А ну, не трогай его! — знакомый вроде бы голос мешался с рычанием.

Мелькнула тень, и я выпустил волчонка — у меня его выдернули из рук!

Нишай вскрикнул и обернулся, освещая тонкую мальчишескую фигурку в рваной рубахе с чужого плеча.

— Бурка! — выкрикнул я.

Волколак крепко прижимал к груди волчонка.

— Ты такой же, как все твои человеки! — шарахнулся он от меня.

— Бурка стой! — я кинулся за ним следом по темноте, по камням, куда-то вниз! — Да стой же!

Но волколак нёсся сломя голову, не желая меня слушать.