Коротышка

⠀⠀ 28 ⠀⠀

Просыпаюсь я только к обеду.

Я никогда еще не ложилась спать так поздно, как накануне (если не считать ночевок у подруг, но это другое, потому что после них мы друг другу и всем вокруг рассказываем, что заснули гораздо позже, чем на самом деле).

Накануне мама, папа, Тим и бабушка Рукавичка забрали Рэнди с собой в машине, потому что его переодеть проще простого.

А вот с костюмом крылатой обезьяны все иначе, тут, даже чтобы подвес правильно снять, надо повозиться. Миссис Чан вызвалась отвезти меня домой, вот родители и разрешили остаться праздновать с командой и актерами (кроме детей — их всех уже забрали).

Я даже изловчилась и шампанского глотнула. На вкус оказалось как имбирная газировка, только не сладкая. Ну и зачем оно такое? Хотя, когда стану взрослой, еще распробую его, наверное, потому что не хочу стоять на вечеринках в стороне, когда будут говорить тосты.

После спектакля все были голодные, так что кроме шампанского на столе стояла еще пицца (вот ее я больше всего на свете люблю) и большой торт.

Когда так много людей собирается в одном месте, то почти каждый раз у кого-нибудь бывает день рождения. Вчера вот у парня по имени Скиппер. Он из осветителей. Я с ним незнакома, но все равно мы так громко пропели «С днем рождения, Скиппер», будто он тут каждому лучший друг.

Музыканты тоже на вечеринку пришли, все в черных платьях или темных костюмах и при галстуках. Мне они теперь еще больше нравятся, потому что действуют строго по плану. Уж они-то не станут между собой толкаться или путать места.

На площадке за театром поставили круглые столы и складные стулья, но большинство людей все равно ели стоя. Райан-Лев посадил меня к себе на плечи, так что я стала выше всех. Со мной такого никогда еще не бывало, и самое приятное тут даже не то, что я могла всеми полюбоваться, а то, что благодаря этому они все меня видели и раз за разом подходили, чтобы дать пять. Я там, наверху, даже ела пиццу и изо всех сил старалась, чтобы не попало на голову Райану.

Я видела, как Джанни пытается заговорить с Олив и как все обнимали Джиллиан.

Звезду все любят, ей каждый рад быть другом.

Но лучший друг у нее теперь Кевин, хотя Олив мне и шепнула:

— Посмотрим еще, сколько это у них продлится.

Миссис Чан уселась на складном стуле, что стоял у самого края площадки. Может, хотела сама по себе посидеть. Если так, то ничего у нее не вышло, потому что в конце концов вокруг нее в полном составе столпились все оформители, гримеры и костюмеры.

Мне сверху было видно, что там идут разговоры без конца, причем студенты то и дело хохочут. Наверное, она всякие шутки рассказывала. А я от нее ни одной за все это время не слышала, так что, скорее всего, это были взрослые шутки.

Шон Барр не стал на этом пиршестве задерживаться. Сказал небольшую речь и поблагодарил всех за то, что так вложились в дело. Сказал, что по большому счету это и есть главное. Про то, как гномы толкались на сцене, и словом не обмолвился. Да и про запертую дверь или шлепнувшегося со ступеньки Квинси тоже.

Мог бы меня и не стесняться — я ведь тут как крылатая обезьяна и взрослый член труппы, так что все поняла бы и не стала обижаться.

Но, видимо, он не захотел говорить о грустном.

Я забрала себе одну из программок (их еще называют афишками). Внутри перечислены все наши имена. Дальше идут фотографии Шона Барра и Джиллиан и рассказывается, чем еще они занимались в жизни. И у колдуний, Даны с Китти, тоже по своему отдельному абзацу. Правда, я и слыхом не слыхивала про спектакли и места, что там перечислены, но в любом случае все это не обычное хвастовство, а вроде как официальное, вроде резюме, а значит, ничего, можно.

А еще я припрятала салфетку той фирмы, что привезла нам пиццу. Называется «Спумони». И свечку с именинного торта электрика Скиппера. Торт был шоколадный, сверху взбитые сливки и прямо-таки невероятно мягкие вишни, которые были залиты чем-то таким, что пахло, как розжиг для гриля, но на вкус оказалось очень даже ничего.

Скиппера я наверняка позабуду, а вот торт его — никогда.

Все это отправится ко мне в альбом.

Проснувшись, я некоторое время валяюсь, вспоминая вчерашнее веселье, а потом встаю и иду чистить зубы. Когда я выхожу на кухню, часы показывают 12:37.

На столе лежит записка — мама с папой на работе, а Рэнди ушел к Джину. Значит, дома я осталась одна. Все же, наверное, я изрядно повзрослела за это лето, потому что раньше меня никогда дома одну не оставляли. А про Тима никто написать и не подумал, потому что он уже подросток и у него есть мобильник. Сейчас лето, так что пусть хоть чем занимается, лишь бы в доме не разводил бардак.

Я сажусь за стол и начинаю думать, что делать дальше — позвонить Пайпер с Кайли, наведаться к миссис Чан или взяться за свой альбом.

А потом вспоминаю о том, что в газете должна появиться рецензия.

Свежую газету нам приносят по утрам.

Местного театрального критика зовут Брок Вэкер. Для непонравившихся постановок у него есть даже свой фирменный приговор: «Вам швэк!»

Правда, я о нем узнала только этим летом.

Газету ведь читают папа с мамой, а у меня и без того дел выше крыши. Это я в театре услышала, как обсуждали Брока Вэкера, и еще тогда поняла, как много значит для любой постановки хорошая рецензия. В прошлом году Брок Вэкер влепил свой «швэк» какому-то спектаклю под названием «Парни и куколки». Лично у меня двое братьев, и ни один из них отродясь не играл в куклы, так что и неудивительно, что в историю с таким названием люди не особо-то захотели верить.

Вот «Волшебник из страны Оз» — выдумка, и никто это не пытается выдавать за правду.

Я отправляюсь искать газету. Она обычно лежит на кухонном столе, а если нет, значит, уже в мусорном баке. Вот только и там, и там пусто, и тогда я догадываюсь, что родители наверняка решили сохранить этот выпуск, чтобы потом папа вставил его в семейный альбом.

Придется самой раздобыть еще один номер.

Наверняка миссис Чан согласится отдать мне свой. А если нет, отыщу точно такой же в мусорном баке миссис Мюррей.

Я иду к папиному столу, куда он мог положить газету, чтобы потом вырезать статью, но там тоже пусто.

Обшариваю весь дом, пока мне это окончательно не надоедает, и только тут соображаю, что можно без всякой газеты прочитать рецензию Брока Вэкера в Интернете.

Только сперва банан съем — очень уж я проголодалась. Жаль, не прихватила с собой кусочек именинного торта того электрика. Взбитые сливки наверняка уже подсохли бы, а вот пахучим вишням ничего бы не сделалось.

Я сажусь за компьютер, захожу на сайт нашей городской газеты и выбираю раздел «Искусство» (ведь театр — это форма искусства).

Страница загружается, и я вижу:

А снизу, буквами помельче:

Я таращусь на вторую строчку.

Моргаю.

И читаю дальше.

Я выключаю компьютер.

Иду к себе в комнату.

Ложусь на кровать.

Гномы получили от Вэкера размашистый швэк.

Я не чувствую собственного тела.

Сегодня вечером мы будем играть снова. Как теперь смотреть всем в глаза? Как Шону Барру в глаза теперь глядеть? Мы всех подвели. Мы — непрофессионалы.

Так ужасно меня еще никто никогда не обзывал.

Только за одну мысль теперь хватаюсь — как же мне повезло, что я играю две роли. Это, конечно, ужасно эгоистично, но по крайней мере крылатые обезьяны Броку Вэкеру понравились (хоть он их и летучими назвал, что явно неправильно, так что, может, он еще и никакой не эксперт).

Я ложусь на бок и так сильно подтягиваю ноги, что колени касаются подбородка. Потом сворачиваюсь клубочком. Мне хочется исчезнуть.

А потом я вдруг вспоминаю о младшем брате.

Меня-то в этой рецензии хоть помянули добрым словом как крылатую обезьяну, а у него и того нет. А вдруг этот Вэкер так расстроил моего брата, что тот решит с моста спрыгнуть? Может, они с Джином прямо сейчас над этой рецензией ревут в три ручья.

Это ужасно-преужасно нечестно.

Гномы ведь ни разу не репетировали на сцене со всеми этими новыми декорациями. Нас никто не предупредил об огромных маргаритках со сверкающими листьями. И не брат мой виноват в том, что кто-то закрасил дверь. Мы почти не репетировали под живую музыку, да и попросту все перепугались.

Мы же еще дети!

И тут я чувствую, что мне очень-очень нужно поговорить с миссис Чан, Олив, с мамой, папой, бабушкой Рукавичкой и миссис Вэнсил. Ведь все они сказали, что мы чудесно выступили. Пайпер с Кайли даже пришли за кулисы, чтобы сказать, как им понравилось.

Они все что — врали?

Разве так бывает?

Были проблемы, да, но публика ведь хлопала — да и на поклоне гномов отлично принимали, это факт!

Мне надо срочно поговорить с Рэнди.

Сказать ему, чтобы не вздумал расстраиваться.

Я иду к шкафу и достаю джинсовые шорты и кроссовки. Потом в гараж, где забираюсь на свой тяжелый велосипед — вниз по склону я проеду гораздо быстрее, чем пройду.

Я изо всех сил давлю на педали, и к тому времени, как добираюсь до подножия холма, мне уже кажется, что грусть Рэнди навалилась на меня всем своим весом и обжигает кожу так же сильно, как крапива, которая растет на задворках дома Кляйнзассеров.

Я проношусь по Семнадцатой улице и парковке перед центром уцененных шин, а потом срезаю через Старое кладбище первопроходцев, хотя раньше всегда побаивалась этого местечка. Да и по травянистым ухабам ехать не слишком-то приятно.

К дому Джина я подъезжаю вспотевшей и с кружащейся головой. Взбегаю на крыльцо и барабаню в дверь.

Тишина.

Я жму на кнопку звонка и слышу резкий звук.

Проходит целая вечность, прежде чем дверь распахивается. За ней стоят Рэнди и Джин. В руках у них пластмассовые световые мечи.

— О, Джулия! Привет, — говорит Рэнди.

— А мы «Звездные войны» ставим, — сообщает Джин. — Нам как раз нужна принцесса Лея.

Они явно ничего не знают.

Что ж, сообщать дурные вести дело не из приятных, но не зря же я проделала весь этот путь. Я обязана это сделать.

И я говорю:

— Джин, ты утреннюю газету видел?

Рэнди его опережает:

— Там один парень наш спектакль назвал триумфом!

Я молча гляжу на них.

Джин добавляет:

— Моя мама эту статью вырезала, чтобы послать тете в Нью-Джерси.

Мне кажется, что я ослышалась.

— Но вы же видели, — спрашиваю, — что этот Вэкер написал про гномов?

Кажется, я говорю слишком громко. Рэнди отступает в сторону:

— Джулия, ты заходи. У Джина тут есть отличный лимонад.

— Да он же нас с грязью смешал! — кричу. — Сказал, что мы хуже всех остальных сыграли!

Рэнди только плечами пожимает. Потом говорит:

— Ну, значит, лучше сыграем.

Я попросту не могу поверить в услышанное. Стою, будто обмерла.

— Да кому какое дело, что он там думает, — добавляет Рэнди.

Я разворачиваюсь.

Спускаюсь по ступенькам к своему велосипеду.

Джин окликает меня:

— Джулия, мы тут фильм хотели посмотреть. Давай с нами!

Я не отвечаю.

Я попросту не могу ответить.

Сажусь на велосипед и еду прочь.

Они ничего не поняли.

Когда я добираюсь до подножия холма, мне уже не хватает дыхания. Я слезаю с велосипеда и со всего размаху запускаю его в непроходимые заросли разросшейся у старого водостока ежевики. Велосипед исчезает, только чуть-чуть виднеется краешек розового крыла. Он был чересчур тяжелым и с самого начала не подходил мне по размеру, так что видеть его больше не хочу.

Хватит с меня.

И я, ни разу не оглянувшись, отправляюсь в долгий и непростой путь домой.

⠀⠀