Мальчик из Югуру

Обычно когда Айао оставался один дома, то, наигравшись вдоволь со своим маленьким братом Мумуни, которому было полтора года, он не знал потом, за что взяться, чтобы убить время.

Однажды, увидев забытую Ньеко книгу для чтения с картинками, он раскрыл ее, перевернул вверх ногами, поднес к глазам и начал шептать: «Пш... пш... нш... пш... пш...», подражая звукам, которые издавали братья и сестры, когда они читали вполголоса. Взгляд его скользил от одной строчки к другой, перескакивал через них, то спускаясь вниз, то поднимаясь. Айао переворачивал страницы иногда правильно, иногда наоборот, делая вид, что читает. Ему хотелось поскорее стать похожим на остальных детей Киланко.

Так он упражнялся около часа. Когда братья и сестры вернулись из школы, Айао все еще сидел за книжкой. Это так их рассмешило, что они принялись громко хохотать. Держась за животы, хватаясь за голову, притопывая ногами, они долго не могли успокоиться. И насмешило их больше всего не то, что Айао старательно что-то шептал, переворачивая страницы, а то, что он держал книгу вверх ногами, почти уткнувшись в нее носом.

В этот день малыш долго плакал, и все в доме очень сочувствовали ему. Братьям и сестрам пришлось самим утешать его и просить у него прощения: никто не хотел его обидеть и довести до слез, но когда он сидел с книжкой в руках, у него был настолько трогательный и забавный вид, что они никак не могли удержаться от смеха. Неужели он подумал, что старшие не любят своего Малышку? Они стали уговаривать его перестать хныкать. Обещали больше никогда не смеяться над ним и даже вызвались научить его читать до того, как он пойдет в школу. Слезы на глазах Айао тут же высохли, и все успокоились.

Но сегодня забытая книга опять начала его тревожить. Подумав, он решил не трогать ее и долго бродил по двору. Наконец ноги сами привели его к сараю с дырявой соломенной крышей и потрескавшимися стенами. В нем Киланко складывал старые кирки, мотыги, косы, мачете, топоры и спутанные, разъеденные ржавчиной цепи. Удочки Бураймы, Исдина и Ассани — все они были заядлыми рыболовами — были единственными в этом месте пригодными предметами, до которых ржавчина не добралась. Они стояли все вместе в углу сарая. Айао знал об этом. Он несколько раз ходил с братьями на берег Алато. Миновав насыпь, они подходили к самому краю мыса, забрасывали — кто сидя, кто стоя — удочки и ждали. Рыба хорошо клевала. Старшие редко возвращались домой с пустыми руками.

Однажды Камара даже доверил на минуту свою удочку Айао: ему нужно было затянуть покрепче веревку, которой он подвязывал свои старые, в заплатах штаны. В это время рыба клюнула, и Айао, не выпуская из рук удочку, закричал. Камара тут же схватил удочку и одним рывком выбросил на берег прекрасную серебристую дораду[18].

Айао вспомнил об этом случае и подумал, что, может быть, удочка Камары принесет удачу. Прихватив ее с собой, он незаметно исчез из дома. Решив, что мальчик пошел к Анату, никто не стал его искать перед обедом. Он бежал, словно спасался от погони. Сердце его билось и от радости и от страха. Заметив в болотных зарослях нам Сикиди с Анату, он обошел их стороной. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, как он идет к тому озеру, которое считалось «опасным, как лживый и скрытный человек».

Дойдя до насыпи, он стал искать приманку и вскоре нашел какого-то земляного червя, который полз, то извиваясь, то цепляясь за землю, как будто у него были присоски. Не раздумывая, Айао схватил его и насадил на крючок. Забросив леску с такой приманкой в воду, он стал ждать, не выпуская удочку из рук. Прошло уже четверть часа, но ни одна рыба так и не прикоснулась к его наживке. Айао вытащил удочку. Червяк был цел, но не шевелился. Он снова забросил его в воду.

С мыса ему было видно, как вдалеке, около деревьев, ветви которых касались поверхности реки каждый раз, когда волна набегала на берег, величественно, как почтенные старцы, выхаживали по воде белые аисты-марабу. Под деревьями царила прохлада, а сам каменистый мыс, сделанный когда-то крестьянами Югуру, был залит солнцем. Река блестела, как раскаленный металл. По водной глади легко скользили длинные пироги.