Мальчик из Югуру

Мальчик стрелой промчался по двору, и, глядя на него, казалось, что на бегу он преодолевает тысячу препятствий. Руки и ноги у него работали, точно машина. Худые и длинные, они то сжимались, то разжимались, как пружины. Малышка мчался, выставив грудь вперед, и из-под ног его вырывались целые тучи пыли. Не выходя из своих хижин, нам Алайя и Киланко наблюдали сквозь жалюзи за мальчиком, восхищаясь его движениями, ловкими, стремительными и свободными.

Братья и сестры уже ждали Айао, явно недовольные его опозданием. Не считая трехмесячного Мумуни́, Айао был самым младшим в семье, и ему прощались многие капризы.

Но с тех пор как отец настоял на том, чтобы старшие приняли его в свое общество, независимый нрав Айао перестал им нравиться. Даже Сита, которая очень его любила и баловала, считала, что он слишком своеволен. Айао уселся, согнув ноги в коленях, на полу среди детей.

Он заглянул в миски с соусом из крабов и копченой рыбы. У него потекли слюнки, и он медленным взглядом обвел остальные блюда. Айао увидел большую плошку с тестом из муки маниоки[6], рядом с ней блюдо из проса, глубокую тарелку с растертым ямсом[7], который едят с соусом из агути[8] или креветок. Все соусы были густые, наперченные, аппетитно пахнущие... Дети то и дело отщипывали тесто и прежде чем отправить его в рот, обмакивали в соус из крабов и копченой рыбы. Тот, кто был похитрее, успевал незаметно подцепить комочком теста небольшой кусочек мяса. Мяса было не так-то уж много, и его приходилось делить между всеми. Каждый раз, когда таким образом из глиняной миски исчезали кусочки мяса, рыбы или креветки, раздавался чей-нибудь голос, чаще всего Бураймы:

— Кто схватил кусок?

— Не я! Не я! И не я! Не я! Не я! — отвечал каждый из ребят.

— Значит, это я! Хорошо! Перестаньте жевать! Ни до чего не дотрагивайтесь и откройте рты!

Все послушно выполняли его приказание, и Бурайма по очереди заглядывал каждому чуть ли не в самую глотку. Им нечего было беспокоиться, тем более что плутишка, стянувший мясо, обычно успевал уже его проглотить.

На этот раз произошло то же самое. Бурайма, любитель досаждать всем своими придирками, понял, что младшие ребята, которые осмеливались иногда не подчиняться ему, семнадцатилетнему брату, перехитрили его, и он оказался в смешном положении. Разозлившись, Бурайма стал угрожать, что сам съест все мясо, рыбу и весь соус. Послышались возмущенные возгласы, кое-кто заплакал.

— Я сейчас пожалуюсь наа, — сказала Сита.

— Ты же знаешь, что отец запретил выходить во время обеда! — заметил Бурайма.

— Если ты съешь все мясо и креветки, я расскажу в школе твоим товарищам, что ты совсем не такой хороший, каким кажешься, — сказала Фива.

— А я скажу, что ты врун, — добавила Ньеко.

— Ия пожалуюсь на тебя, — вставил Айао.

— Можете жаловаться сколько хотите и маме и бабушке! — вызывающе ответил Бурайма.

— А я уже рассказал наа, как ты со мной поступил, — заметил Айао.

— Замолчите и ешьте, а то я один съем все! — проворчал Бурайма.

Все замолчали, и руки снова заработали, доставая из плошек еду. Когда же наступил момент дележа мяса и рыбы, малыши приуныли: им всегда доставались самые маленькие и плохие куски. Старшие считали, что имели право на большее количество мяса, рыбы и креветок. В этот день мать приготовила им особенно вкусный, густой, маслянистый соус. Дети макали в него комочки из теста кукурузы, проса и маниоки, стараясь прихватить креветку побольше. И снова слышались гневные окрики Бураймы:

— Где креветка? Кто ее стянул? Ассани, не клади ничего в рот! Это ты спрятал креветку в своем куске теста!

— А вот и нет! — возразил Ассани.

— Тогда покажи тот кусок, что ты вертишь в руках! — приказал Бурайма.

— А если ты там не найдешь креветку?

— Значит, я зря тебя обвинил.

— Но я тебе тогда этого не прощу!

— Ты ничего мне не сможешь сделать, я твой старший брат!

— Хватит с меня твоей болтовни про старшинство. Нам всем это надоело! — закричал Ассани, тыча свой комочек теста под нос старшего брата.

Никакой креветки там не было. Большую креветку ловко стянул Айао и уже успел ее проглотить, а Бурайма все ворчал то на одного, то на другого и кричал на Ассани, не переставая исподлобья следить за Ньеко. Одна только Фива, зорко, как охотник, наблюдавшая за всем, что происходило вокруг, успела заметить ловкий трюк своего младшего брата. Все произошло мгновенно: как только большая, жирная, хорошо запеченная креветка, скрученная, словно медное кольцо колдуна, оказалась в том месте, куда Ассани макнул свой комочек теста одновременно с Айао, малыш успел схватить креветку и сунуть ее в рот. Бурайма, внимательно следивший за креветкой и за руками Ассани, решил, что именно он подхватил и увел у него из-под носа лакомый кусочек, тот самый, который, по праву старшего, он хотел съесть сам.

— Ты говоришь так потому, что уже съел креветку!

— А почему ты решил, что именно я покусился на твои многочисленные права?

— Потому что я тебя знаю, ты старый лис и притвора!

— Вот как! Ты меня так хорошо знаешь, потому что я похож на тебя или потому что я не сын твоих родителей? — спросил Ассани.

Вопрос сильно задел Бурайму. Ведь баа[9] Киланко не любил, когда об этом напоминали. И Бурайма дал пощечину Ассани. Но тут произошло нечто неслыханное: двоюродный брат ответил ему тем же. Братья и сестры, еще не закончившие свой обед, замерли от неожиданности — кто с рукой, протянутой к миске с соусом или тестом, кто с куском в руке, не решаясь положить его в рот. Некоторые даже перестали жевать. А кое-кто чуть не подавился. В один миг их всех словно парализовало.