Мятежное пламя

Глава 24

— Нет.

Редко бывает такое сочетание, когда одновременно хочется орать, убивать и спать. Вот, например, сейчас. Спать мне хотелось просто по определению. Орать хотелось на Боргенту, убивать — тоже её.

— Ты понимаешь, что мы не на прогулку летим? — спросил я как можно жёстче. Это у меня не очень получалось. Строжиться над своими труднее, чем сражаться с врагами.

— Понимаю, — кивнула Боргента, покачивая на руках дочку.

— А то, что у тебя ребёнок — понимаешь?

— Разумеется.

— Так какого Огня?..

Примирившиеся Тавреси и мама Ямоса ушли сразу после премудрых старцев, обретя друг в друге поддержку. Вслед за ними, выждав для дистанции минутку, удалился законник рода Кенса, позвав с собой Зована. Отец хотел его видеть.

«Улетишь без меня — найду и прикончу», — сказал Зован на прощание.

Он старательно отводил взгляд от Огневушки, которая то и дело выбегала из кухни на него посмотреть. Я уверил Зована, что соберу весь клан Огня, и на прощание мы пожали друг другу руки.

Следом Лореотис увёл Алмосаю. Мне так показалось, что он собирается уговорить её остаться на Материке.

«Во сколько отчаливаем?» — спросил он меня перед уходом.

«Не знаю. Дамонт говорил про какой-то совет вечером…»

«Мой тебе совет: наплюй и разотри, — сказал Лореотис, понизив голос, чтобы не услышала Акади (наивная предосторожность против Воздушной магини). — Они горазды разговаривать. Задница-то в тепле, гробить солдат никому не хочется. А ты, по глазам вижу, что-то решил. Так пошли и сделаем! Давай начистоту: не наше это — стоять во главе армий. Мы побеждаем по-другому».

Я кивнул. Потом, в припадке искренности, сказал: «Знаешь, для меня много значит, услышать от тебя это „мы“…»

«Для меня не меньше значит это сказать», — усмехнулся Лореотис и открыл дверь перед Алмосаей.

Последней удалилась Акади, поцеловав полюбившуюся ей девочку, дочку Боргенты.

Все ушли. Только вот с Боргентой выходила накладка.

— Мортегар, я не останусь! — Она посмотрела мне в глаза. — У меня, кроме Каменного стража, даже дома-то нет.

— Ты лично знаешь Акади и Денсаоли. Да тебя без проблем хоть во дворце поселят!

— Поселят. Но ведь это же не дом.

Возразить я не успел — Натсэ, подкравшись сзади, коснулась моей руки.

— Морт, пусть летит.

— Но…

— Что «но»? Она права, если подумать. Мы понятия не имеем, в какую сторону будет штормить Воздушников. И пото́м, если Дракон каким-то образом вновь найдёт Материк?

Я повернулся лицом к Натсэ.

— Дракон скорее наш остров найдёт. Огневушка-то у нас! Да ещё и Боргента в придачу. С ребёнком.

— Давай честно. Если Дракон нападёт и всех нас уничтожит, миру всё равно конец. Но мы будем драться до последнего. Так в конце-то концов, какая разница?

— Натсэ права! — заявила Авелла, выходя из кухни. — Хватит уже разделяться и расставаться. Идём вместе и побеждаем! — Она подняла вверх кулак. — Там Огневушка сварила очень вкусный суп и плачет, потому что он весь в неё не влезает. Я пообещала, что мы поможем.

Пришлось спасать Огневушку от супа. Суп получился действительно очень вкусным. И, хотя глаза у меня после еды стали слипаться, настроение улучшилось.

Глядя, как Боргента пытается накормить фыркающую и хохочущую дочь, я вдруг начал её понимать. Обычную девушку, которая отдалённо мечтала о какой-то там любви, семье… И вдруг в её жизни всё пошло кувырком. Её дочь, которой нет и недели, уже ходит и говорит «мама». Что будет дальше? Подумать страшно, безумие какое-то. И на кого она может в этом безумии положиться? Да только на всех нас и может.

— Ну же, малышка, — бормотала Боргента, поднося ко рту дочери ложку.

Натсэ вздрогнула, услышав свою старую «бандитскую» кличку, и, промокнув салфеткой губы, решительно заявила:

— Так, всё. Давайте придумаем ей имя. Вот прямо сейчас.

Как придумывают имена, я понятия не имел. Родовые были занесены в какие-то книги, а вот личные… Мне пока не попадались маги с одинаковыми именами. Может, они каждый раз из рандомных букв составляются?..

— Я уже голову сломала, — пожаловалась Боргента. — Ничего не придумывается.

Огневушка, которая всё ещё сидела в моём плаще, наклонилась к ребёнку и как будто обнюхала. Девочка замерла, и Боргента воспользовалась этим, чтобы влить ей в рот ложку супа.

— Ничего не сломала, нормальная голова, — вынесла вердикт Огневушка. — У неё будет такое же красивое имя, как у меня? Мне хозяин придумал. Я люблю своё имя.

— Нет, — покачала головой Натсэ. — Ты уж извини, но твоё имя больше похоже на прозвище. Настоящие имена не имеют ничего общего с другими словами. Не знаю… Как можно назвать ребёнка, у которого три мамы, одна из них папа, и ещё один папа…

— Натсэ! — выкрикнула Авелла, стукнув кулаком по столу и стремительно покраснев.

— Не-ет, — поморщилась Натсэ. — Не пойдёт. Да это даже и не настоящее моё имя. Настоящего я не знаю.

Я вспомнил, что Искар однажды говорил об этом. Тогда из головы вылетело, не до того было…

— Есть идейка, — задумчиво сказал я. — Как насчёт имени той, у которой было две души, две жизни, две судьбы и четыре смерти? Той, что убила мою сестру, а потом стала ею. Той, что дважды подарила мне этот мир, эту жизнь, вас всех… Про неё можно сказать много плохого и столько же хорошего. И в любом случае мне её жаль.

Все помолчали, взвешивая предложение. Первой пожала плечами Натсэ:

— Звучит, как хорошая идея.

Пото́м засомневалась Авелла:

— Не думаю, что Зовану будет приятно…

— Почему это? Я буду очень стараться! — приложила ладонь к сердцу Огневушка. — Честно-честно!

Я сдержал позыв к фейспалму, буквально вцепившись одной рукой в другую.

— Я её почти и не знала, — сказала Боргента. — Но имя всегда нравилось. Лёгкое, милое. Не то что у меня… Ну, как тебе, маленькая? Будешь Талли?

— Таййи! — обрадованно произнесла наша дочь и, смеясь, захлопала в ладоши.

Шагая в одиночестве к Воздушной тюрьме, я напряжённо думал. Заставлял себя думать. Это было нелегко. Мысли с недосыпа расползались по сторонам ленивыми тараканами. Приходилось их ловить и выстраивать в нужном порядке. Они недовольно шевелили усами и ждали подходящего момента, чтобы снова сбежать.

Итак, сердца. Сердца Стихий. Ключ к полной власти над Стихиями, источник безграничного могущества. Но вот беда: нет старой карты, на которой были бы отмечены все четыре Сердца. Всё, что у меня есть, это непонятная загадка интерфейса. Почему печати Огня — чёрные?.. Блин, да потому что чёрные, вот и всё! Что тут непонятного?

Перед выходом из дома я всё-таки провернул свой финт ушами: учредил Орден Социофобов. Пригласил туда, не долго думая, весь клан Огня и связался с Денсаоли. Она, вместе с Асзаром, ждала меня у входа в Воздушную тюрьму.

— Привет, — сказал я, остановившись. — Это…

Я огляделся в полном недоумении. Это было — ничто. Пространство размером с футбольное поле, ничем не заполненное. Мёртвая, пустая земля. И землю эту охраняли два воздушных рыцаря.

— Воздушная тюрьма, — кивнула Денсаоли. — Пойдём?

Я поверх её головы посмотрел в глаза Асзара. Тот пожал плечами, видимо, ошарашенный не меньше моего.

— Мы хотим навестить заключённого Гетаинира, — сказала Денсаоли рыцарям.

— Да, госпожа, — прозвучал ответ. — Самая дальняя камера. Вы увидите.

Денсаоли шагнула вперёд. Мы с Асзаром, чувствуя себя идиотами, шагнули следом. И тут всё резко изменилось.

Я почувствовал вокруг себя стены. Не увидел, а именно — почувствовал. И стоило призвать Огненное зрение, как я понял, что за стенами сидят люди.

— Здесь очень непростые комбинации рун и древних заклятий на праязыке, — говорила Денсаоли, уверенно шагая по невидимому коридору. — Называешь имя на входе и видишь нужного заключённого, остальные для тебя невидимки.

— Ничего себе, — пробормотал я. — Надо ж было такое выдумать…

Далеко впереди я видел скрючившуюся фигурку Гетаинира. Невезучий подонок. Опять тюрьма, но на этот раз не в жалком Дирне, где один боевой маг представляет закон, а на Воздушном Материке. Свалить отсюда — уже без шансов. Перед тремя кланами проштрафился.

— Что мы хотим у него узнать? — спросил Асзар.

— Да хоть что-нибудь, про Мелаирима, — ответил я. — Как, зачем, почему…

— Не думаю, что он будет охотно откровенничать.

— А это мы посмотрим. Госпожа Денсаоли, вы умеете лгать?

— Ну-у-у… — растерялась Денсаоли.

— Ну, хотя бы кивать с серьёзным видом в ответ на ложь?

— Могу попробовать.

— Постарайтесь, пожалуйста. И, кстати, сразу ещё один важный вопрос. Я тут планирую полетать по миру, найти Сердца Стихий… Вы составите компанию?

Денсаоли замерла, как вкопанная, повернулась ко мне и широко раскрыла глаза:

— Что? Сердца Стихий?

— Ага, — кивнул я. — Вам же всё равно полагается паломничество. Отчего бы не совместить приятное с полезным? А потом, когда найдём Сердца Воздуха и Огня, вернёмся на Материк и поговорим с Дамонтом и Логоамаром.

Денсаоли покачала головой:

— Сэр Мортегар… Простите, но вы, кажется, собираетесь коснуться таких материй, которых… которые…

— Улетаем сегодня вечером, — уточнил я. — Мне нужно понять, кого взять с собой: вас, или Акади. Совершенно очевидно, что кому-то нужно управлять кланом Воздуха…

Денсаоли содрогнулась. И когда я успел стать таким наглым манипулятором? Вот и Асзар осуждающе смотрит. Знаю-знаю, самому не очень приятно. Ну а что поделать? Положение обязывает…

— Я лечу с вами, — торопливо сказала Денсаоли. — Я, правда, ещё не разгадала загадку. Но если вы мне поможете…

— Да легко, — улыбнулся я. — Обсудим это позже.

Гетаинир сидел на пустоте. Наверное, тут легко было с ума сойти: вот она, свобода, видна невооружённым взглядом! Но невидимые стены не пускают. Невидимая койка… Наверное, и невидимый унитаз, или что-то вроде этого есть.

— Какие люди, — усмехнулся Гетаинир, когда мы остановились возле невидимой стены. — Кажется, что-то такое у нас с вами уже было… А, да! Дирн. Память дырявая. Только на этот раз вы с блондиночкой. Что же меня ждёт?

— Придержи язык, — сказал Асзар. — Перед тобой глава клана Воздуха. И глава клана Огня, если на то пошло.

— О. Я трепещу, — кивнул Гетаинир. — Волнуюсь и переживаю. Что же будет, если я скажу кому-нибудь, что в теле госпожи главы клана Воздуха больше трёх четвертей души безродной Огненной магички? Что она носит печать Огня?

Асзар врезал кулаком по стене, но вызвал лишь смех Гетаинира.

— Тихо. — Я положил ладонь на руку Асзара. — Не обращай на него внимания. Ничего он не скажет.

— Да неужели? — заинтересовался Гетаинир. — Интересно, почему?

— Что, никаких предположений? — Я склонил голову набок.

— Ни малейших, — пожал он плечами.

Невидимые нити проникли сквозь стену легко, будто её и не было. Гетаинир вдруг свалился со своего насеста и упал на колени. Отвесил два поклона, биясь лбом об пол.

— Ты! — прохрипел он, выпучив глаза. — Как ты это делаешь?!

— Это не я, это ты делаешь, — сказал я спокойно. — Я просто стою. Не обязательно было мне кланяться, но, в целом, приятно. Спасибо. Можешь встать. На одну ногу.

И он встал. На одну ногу. Замер, покачиваясь. Асзар и Денсаоли непроизвольно отодвинулись от меня.

— Пока стоишь, подумай вот о чём, — сказал я, демонстративно не глядя на Гетаинира. — Я могу сделать с тобой всё, что угодно. Могу взорвать твоё сердце, даже находясь на другом краю земли. Могу сделать так, что ты перестанешь двигаться. Тебя сочтут мёртвым и… Что тут делают с мёртвыми преступниками, госпожа Денсаоли?

— С не-Воздушниками? — пролепетала Денсаоли. — Честно?.. Просто сбрасывают вниз, например, в море, или в скальные гряды.

— Вот. Вы будете всё видеть и чувствовать. Незабываемый полёт и удар о камни. Даже кричать не сможете. Как вам такая перспектива?

Разумеется, я лгал. Я мог управлять им, только находясь неподалёку. И уж подавно не смог бы взорвать сердце, или вызвать паралич. Мог заставить его убить себя, но смысла в этом не было.

— Как только скажешь хоть слово о душе́ Мекиарис — умрёшь.

— Мразёныш! — прошипел Гетаинир. — Я… Я моргнуть не могу!

— Сочувствую.

— Чего ты хочешь?!

— Во-о-от, уже правильный разговор. Первый вопрос: чего добивается Мелаирим?

Гетаинир истерически расхохотался:

— А ты что думаешь, он меня посвящал?! По-твоему, мы с ним действовали на равных? Он держал меня, как пса, кормил объедками и заставлял лизать руки в благодарность за то, что оставил меня в живых.

— Ты подумай, моргать-то надо, — посоветовал я. — Зачем он создал этих Огненных девчонок?

Гетаинир шёпотом выругался:

— Да он не только девчонок создал. Парни тоже есть. Но с ними плохо вышло. Они уже три деревни уничтожили.

— Что, мужики реагируют острее, когда с их женщинами…

— Ну конечно! Побоище на побоище. Я ему говорил, что чушь. Но ему понадобилось трижды облажаться, чтобы удостовериться. Теперь одни в его пещере, другие ещё где-то…

— Пещера? — переспросил я. — Где пещера?

— В Яргаре, где ещё! Дай моргнуть, Мортегар!

— Постой, постой… Значит, Мелаирим вернулся в своё убежище. Ладно, хорошо. Что ещё, кроме девушек и парней?

— Что ещё… Да чего только нет. Драконы, например. Он вернул их, ага. Ещё — духи Огня. Они бесплотны, Огонь — их плоть. Мне кажется… Кажется, он пытается создать свой мир, но пока ещё не очень понимает, как. У меня глаза высыхают!

— Глаза… — задумчиво повторил я. — Высыхают…

— Да будь ты человеком! — взвыл Гетаинир.

— Ты убил моего друга. Похитил его ребёнка. А теперь просишь о сострадании? Нет, ублюдок, не та ситуация. Я остановлюсь тогда, когда мне покажется, что я узнал достаточно, а не тогда, когда мне станет тебя жалко.

Мне показалось, что Асзар посмотрел на меня с уважением, но я не стал отворачиваться, чтобы не разорвать контакта с Гетаиниром. Удерживать над ним власть становилось всё сложнее, теперь нужно было на него постоянно смотреть.

— Заключённых нельзя пытать! — простонал Гетаинир.

— Я и не пытаю. Госпожа Денсаоли, разве я его хоть пальцем трогаю?

— Нет, — отозвалась Денсаоли. — Он просто стоит на одной ноге. Странная причуда, но… Это не запрещено.

Гетаинир тихонько завыл. Надо же, как он быстро сломался в этот раз. Страх перед непонятным и пересохшие глаза сработали куда лучше, чем «дыба» Асзара. Похоже, Денсаоли даже врать не придётся. А я-то думал, что мы посулим Гетаиниру свободу, как главы кланов.

— Почему Мелаирим действует только по ночам? — задал я следующий интересующий меня вопрос.

— Не знаю… Он спит днём!

— Чего? — вырвалось у Асзара.

— Того! Придурки… Я откуда могу знать? Он уходит в свою пещеру и сидит там весь день, а ночью выходит. Иногда днём выходит, но он тогда сам не свой.

— Ладно. Зачем ему ребёнок?

— Не знаю!

— Зачем?! — рявкнул я так, что Денсаоли подпрыгнула на месте.

— Я не знаю! — застонал Гетаинир. — Он сказал мне проникнуть на Материк. Сказал дождаться, пока родится ребёнок, и выкрасть его. Потом я должен был подать знак. Так же, как ты — бросая камни. Он разослал духов, чтобы их отыскать. Но ты притащил сюда Огненную Деву, и всё ему облегчил.

— Что он говорил насчёт ребёнка? — гнул я своё. — Не может быть, чтобы ничего не сказал. Напряги дерьмо в башке!

— Он… Что-то… Да, он сказал, что дитя Огня, если его правильно воспитать, займёт место… Его место, что ли. Я не понял ничего, клянусь!

— Главное, что я понял. Печать тебе он как поставил?

— Сделал.

— Что сделал? Печати? Новый набор?

— Да!

— Какого цвета?

— Ч-ч-что?

— Какого цвета была печать, которую ты принял?

Сухими дикими глазами Гетаинир вытаращился на меня.

— Чёрного.

— Почему-то — чёрного, — пробормотала Денсаоли. — Меня тоже это всегда удивляло…

Я немного подумал. Потом пожал плечами.

— Что ж… Наверное, пока всё. Но ты не скучай тут. Я вернусь, если у меня появятся ещё вопросы.

Я щёлкнул пальцами, и Гетаинир повалился на пол, со стоном закрыв руками глаза.

— Идём, — повернулся я к нему спиной. — Нужно приготовиться. Асзар, ты же полетишь с нами?

— Разумеется. Мекиарис я не оставлю.

Мы отошли на десяток шагов, когда нас настиг окрик Гетаинира:

— Эй, Мортегар! Постой.

Я обернулся. Гетаинир уже сидел на полу, часто моргая. И всё же пытался коварно ухмыляться.

— Чего тебе? — спросил я.

— Так, мелочь… Не знаю даже, как преподнести. С одной стороны, хочется подать, как жест доброй воли, чтобы заработать себе пару очков. С другой, хочется бросить в лицо… А какая, в сущности, разница? Меня ведь в любом случае отсюда не выпустят. Да и вряд ли Мелаирим станет меня спасать, я ему больше не нужен.

— О чём ты? — поморщился я.

— Я? А, да, я… Ну, вы помните, чем закончилась наша предыдущая беседа при схожих обстоятельствах? Позвольте мне свести эту беседу к тому же. Видите ли, на земле я успел не так много сделать для Мелаирима. Большую часть времени заняло одно порученьице… Пришлось побегать, но я справился.

— Можно покороче? — попросил я. — Или тебе опять веки поднять?

— Нет-нет, я уже почти закончил. Видите ли, Мелаирим повелел мне отыскать одну женщину. В ней не было ничего особенно примечательного, за исключением безумно красивых фиолетовых глаз.