Мятежное пламя

Глава 66

Пока над морем, возле самого берега, три Сердца сражались с полчищами драконов, пока оголтелые толпы близнецов и близняшек лавиной накрывали падший Материк, Мелаирим смотрел мне в глаза и смеялся над моим бессилием.

— Ты не убьёшь меня, глупый мальчишка, — воскликнул он. — Мне жизнь даёт само Пламя! А повергнуть Пламя вы не сумеете даже вчетвером. Но постой! Придёт ночь, и я разбужу Яргар. Я порожу новых драконов, и их будет столько, что…

— Что когда всё закончится, ты не будешь знать, чем их прокормить, — перебил я его. — Да очнись ты, безумец! Неужели не видишь, что ты не строишь никакой новый мир? Ты просто уничтожаешь то, что есть!

— Не я, — покачал головой Мелаирим. — Вы. Вы все погибнете, но погибнете, понимая, что всеми своими усилиями вы лишь уничтожили мир. А надо было всего лишь склонить голову перед сильнейшим… но ещё не поздно, Мортегар. Время есть, мы можем сохранить то, что осталось. Я щёлкну пальцами, и мои дети перестанут атаковать твоих друзей. Драконы улетят в свои вулканы и пещеры. Мы обсудим дальнейшие действия. Просто отдай мне Сердце, мальчик. Просто отдай то, в чём нет для тебя никакого…

— У меня есть идея получше, — перебил я вновь. — Ты и я. Один на один. Без всяких Стихий и роялей. Сейчас.

И прежде, чем Мелаирим успел сказать хоть слово, я заставил воздух взвихриться вокруг нас. Поднялась сухая пыль, отрезав нас от всего мира. Мелаирим загорелся. Вернее, вокруг него появилось пламя. Запаниковав, он вновь призывал тело Дракона.

— Не бойся, сладенький, — улыбнулся ему я. — Это ещё не страшно. Страшно будет — сейчас!

Мелаирим вскрикнул, когда нас рвануло вверх, будто на сверхскоростном лифте. Воздух свистел в ушах. Я и не думал озаботиться защитой — ни к чему. Мне воздух и так не навредит, а если Мелаириму продует гланды — я как-нибудь переживу.

НАТСЭ: Морт, что ты задумал?

МОРТЕГАР: Не вздумайте лезть. Разбирайтесь с драконами, защитите тех, кто на Материке.

НАТСЭ: Что. Ты. Задумал?

МОРТЕГАР: Не могу объяснить, ты не читала «Дозоры».

НАТСЭ: Какие ещё дозоры?!

Мелаирим полностью вернул огненное тело и попытался улететь из моей «воздушной капсулы», которая уже пронзала тучи.

— Куда?! — рявкнул я и протянул руку.

Резерв был полон до отказа, из руки выскочила стальная цепь и, обхватив Дракона поперёк туловища, плотно сжала. Я вцепился в цепь обеими руками, рванул на себя. Дракон дёрнулся, взревел.

— Страшно? — проорал я сквозь громы и ветры. — А ты не бойся! Мы с тобой уже видели смерть, бояться там нечего!

Это был последний шанс. По крайней мере, последнее безумное решение, которое я придумал. Если и сейчас ничего не получится — нам останется лишь продолжать бессмысленную драку на земле, в воздухе, в воде, в пламени — до тех пор, пока весь мир не превратится в обугленный шарик, плывущий по кругу в равнодушном космосе.

По звеньям цепи побежали фиолетовые разряды, тут же к ним добавились голубые. Моя душа была цельной, и сил в ней хватало. Хватило бы даже на то, чтобы создать или разрушить Вселенную, не говоря уже о задуманном.

Наверное, я мог бы разрушить Мелаирима, но он, каким-то непостижимым образом, был частью этой Вселенной. Неотъемлемой, хотя и самоубийственной. Чтобы избавиться от него, требовалось чем-то пожертвовать. Но чем? Этого я не понимал. А жертвовать целой Вселенной — не собирался. И всё, что я мог, это атаковать безумие безумием.

Мы вырвались из плена туч, и солнце ослепило, резануло по глазам безжалостным светом. Сдвоенный голос Дракона издал визг. Огненные крылья захлопали.

— Ещё не всё! — крикнул я. — Потерпи, малыш! Самое веселье только начинается!

Солнце уже перевалило за середину небосвода. Ещё час-другой, и закатится, подарит свой свет другой половине земли, где, может быть, живут люди, которые вовсе не ведают магии, или используют Магию Души. Счастливые и беззаботные — ну, по сравнению с нами, сейчас.

Дракон на свету выглядел жалко. Он как будто поблек, потускнел, съёжился.

— Хочешь убить меня солнцем?! — Дракон повернулся ко мне, намотав на себя ещё десяток метров цепи. — Таков твой план?

— Нет! — крикнул я. — Но почему бы не попытаться, раз уж мы тут?

Стукнуло Сердце Огня. Особенно сильно, особенно больно — и солнце мигнуло. А потом все его лучи вдруг сконцентрировались на Драконе. Всё вокруг погрузилось во тьму, лишь Дракон горел, и горел тянущийся к нему луч, сконцентрированный, будто увеличительным стеклом.

Дракон орал на все голоса. Орал, визжал и бился, силясь оборвать цепь. От удара лучей в воздухе разлилось белое свечение. И чем выше мы летели, тем ярче оно становилось. Внизу оставался ломаный белый след — трещина в ткани мироздания. Что-то подобное создавала Искорка в Дирне.

Приближается граница мира. Немедленно поверните назад.

Наверное, это же сообщение одновременно со мной увидел и Дракон. Он начал биться особенно яростно. Я обеими руками схватился за цепь. Мышцы напряглись, едва не лопаясь от усилий. Наверное, что-то подобное испытывает рыбак, удерживая крупную рыбу. Жаль, я не был на рыбалке. Как-то совсем иначе сложилось детство. Сначала меня посадили перед телевизором, потом сунули в руки смартфон. Я прожил жизнь, так ничему и не научившись, ничего не узнав о мире.

А теперь вот мир умирал, и лишь такое ничтожество, как я, могло что-то предпринять. Потому что никакой опыт не имел значения, никакая сила. Имела значение лишь сила души, перерождённая из слабости. Имели значение сотни просмотренных сюжетов, где герои побеждали, несмотря ни на что, презрев самое смерть.

— Я готов, — шепнул я и будто бы отшвырнул от себя Стихийную магию.

На смену ей пришла Магия Души. Она в очередной раз наполнила мои лёгкие воздухом, а потом…

Вы пересекли границу мира. Скорее всего, вы мертвы.

Я не знаю, на какой скорости мы вылетели за пределы земной атмосферы. Смутно предполагал, что ракетам такие скорости не снились. Воздух как будто кто-то вырвал у меня из груди через рот. Я увидел тающее облачко и, кажется, удивился, подумав: «И всё? Это и есть — моя жизнь?..»

Цепь оставалась, и я вцепился в неё обеими руками. Пришлось дёрнуть изо всех сил, чтобы витки затянулись плотнее. Дракон исчез. Пламя погасло, потому что не могло существовать здесь. Остался лишь Мелаирим. Он пучил глаза и корчился. Из его рта тоже вылетело облачко воздуха.

«Страшно, выродок?» — хотел крикнуть я.

Но кричать было нечем, воздуха не осталось. И даже если я и издал какой-то звук — здесь звук не мог распространяться.

Сердце — оба сердца — бешено колотились. Во рту закипала слюна. Глаза пересохли. И всё же, умирая, я ощущал некое непередаваемое величие происходящего. В кромешной черноте, медленно и торжественно мы с Мелаиримом летели по Земной орбите, соединённые одной цепью. Где-то сбоку пылал нестерпимый огненный шар — солнце. Я боялся смотреть в его сторону, не знал, вынесут ли глаза это зрелище без привычного фильтра из километров воздуха. Как будто это имело значение. Как будто у меня оставались шансы выжить…

Глаза закрылись.

— У тебя есть шанс выжить!

В темноте передо мной стояла Искорка. Невесть откуда взявшийся ветер развевал её огненные кудри, поигрывал платьем, которое натягивалось и облегало стройную фигурку. Даже умирая, я любовался ею. Вспоминал те невероятные минуты, которые мы провели вместе, давным-давно, когда горела ещё непогашенная свеча, храня в себе дух Анемуруда.

— Что ты тут делаешь? — спросил я. — Тебе… тебе умирать надо.

— А я не хочу! — Искорка топнула ногой по Ничто. — Почему я должна умирать? Ты меня создал. Ты дал мне разум. Какое отныне право ты имеешь лишать меня жизни?!

— Стихии не нужен разум. Разум — убивает. Ты ведь могла заглянуть в мою душу. Ты видела, во что превратился мой мир, куда загнал его разум. И почему миллионы людей только и грезят о том, как оттуда вырваться. Как поселиться там, где логику заменяет магия. Где грязь и честность идут рука об руку. И где любовь… пока ещё… имеет значение…

Мысли путались. Я с трудом выстраивал их в какое-то подобие связных цепочек, но цепочки вели в никуда.

— Не смей умирать! — завизжала Искорка. — Не вздумай, слышишь?!

— А почему нет? — улыбнулся я.

— Потому что тогда умру и я! Разум не живёт без Сердца! Уничтожишь Сердце — убьёшь меня.

— Надо же, как всё просто…

— И для этого вовсе не обязательно умирать самому!

— Вот как? Помогаешь мне?

Сначала фиолетовый, потом — голубой луч потянулись от меня куда-то. Куда-то далеко, вниз. Туда, откуда я чувствовал отклик. Туда, где меня ждали.

— Конечно! — Искорка всхлипнула. — Ведь, несмотря ни на что, я люблю тебя. Ты был моим создателем. И ты был моим любовником…

«Нет, — пытался прошептать я. — Только не так. Не надо…»

Но против воли перед глазами всплывали их лица. Натсэ, Авелла, Маленькая Талли. Потом — Лореотис, Боргента, Акади и Алмосая. Даже Вукт с Моинграном. И множились, множились лучи двух цветов. По этим лучам я летел вниз, и вдруг…

Вдруг воздух ледяным лезвием ворвался мне в грудь. Я заорал и услышал свой голос, сквозь рёв ветра и пламени.

Глаза получилось открыть не сразу. А когда получилось — захотелось закрыть обратно. Потому что надо мной распростёрлись огненные крылья. Дракон летел вниз, почти пикировал, и в правой передней лапе держал меня.

Заметив, что я очнулся, он уставился на меня пылающими глазами. И я услышал сдвоенный голос:

— Не стоит благодарности.

Ветер унёс мои слёзы. Что-то пытался сказать интерфейс. Вернулась Магия Стихий и защитила меня от холода и ветра. Я вдохнул и выдохнул. Я смотрел в глаза Дракона, когда мы пронзили чёрные тучи.

Вырываться? Отбиваться? А смысл?.. Я израсходовал предпоследний козырь, но и то потерпел поражение.

НАТСЭ: Морт?! Ты живой?

МОРТЕГАР: Да.

АВЕЛЛА: Прошу, скажи, что ты его убил! Талли уже без сознания.

МОРТЕГАР: Не убил. Ищите нас в небе. Когда я упаду, мне понадобятся все, у кого Сердца.

НАТСЭ: Поняла. Пишу Боргенте.

АВЕЛЛА: Асзар видит тебя.

АВЕЛЛА: Я тоже вижу!

Вырвавшись из плена туч, я поднял одну руку, сжал и разжал пальцы, убеждаясь, что они работают.

— Хочешь продолжить? — прорычал Дракон. — Ты… Что? Да как вы!..

Я непроизвольно вскрикнул, когда лапа разжалась. Огненная туша пролетела мимо меня. Я повернулся и сощурился, пытаясь понять, что же так возмутило Дракона. А поняв, расхохотался.

Никакими силами нельзя было бы победить такую толпу близнецов и близняшек, какую породил Мелаирим. Никакими человеческими силами. Но Вукт в очередной раз удивил меня.

На огромном, распростёршемся внизу и больше не летающем Материке, лишённом защиты, кипела не просто битва, а натуральная бойня. Только вот люди, в большинстве своём, кажется, успели оттуда сбежать. Зато прискакали старые добрые лягушки. Полчища их выплёскивались волнами из близлежащих лесов. Что гнало их в бой? Инстинкты? Или только воля обладателя Сердца?

Хлестал дождь. Стихиали не могли толком прийти на помощь. Их пламя всё съёживалось и мельчало, они искали не боя, а укрытия.

В воздухе Асзар сражался с драконами, опалённый, уставший. На самом берегу моря Натсэ в каменном големе тоже дралась с одним драконом, не давала ему взлететь. Ящер визжал и бился, будто в истерике, поливал её огнём, но с каждым ударом очевидно слабел. Вот позади него вырос ледяной голем, взмыл в воздух ледяной меч…

Огненный Дракон налетел на Материк. Пламя ударило по сражающимся Стихийным тварям. До меня уже долетал истошный визг поджаривающихся заживо лягушек. Когда-то, в Дирне, этот звук наполнял сердце восторгом. Сейчас — ничего, кроме боли. Ведь эти твари бились на нашей стороне! Да всё, что угодно, сейчас на нашей стороне, кроме этого Огненного выползка, который никак не желает подыхать!

Я полетел быстрее. Заприметил холм между Материком и морем, сконцентрировал взгляд на его вершине.

Боковым зрением я видел, как Натсэ и Вукт повергли своего дракона и одновременно бросились наперерез мне. Асзар отбил очередную атаку и тоже полетел к холму. По пути ему едва удалось разминуться с Огненным Драконом. Тот полыхнул в его сторону пламенем, но промахнулся и не стал преследовать, сосредоточился на выжигании лягушек.

Я врезался в вершину холма, подняв тучи земли, волны грязи. Встав, наверное, больше походил на чёртика из табакерки, чем на самого себя, но времени умываться и приводить себя в порядок не было.

Слушая инстинкты, я повёл рукой и разровнял землю, превратил вершину холма в плоскую площадку. А потом поднёс дрожащую грязную руку к груди…

Что-то такое, наверное, ощущал Данко. Может быть — как знать? — в наш мир просочилось что-то из этого мира. Иначе как бы Данко смог жить, вырвав своё сердце? И почему бы оно светилось? Может, речь шла о Сердце Огня? Вряд ли я когда-нибудь это узнаю…

Сердце вырвалось с болью. А когда оно, живое, пульсирующее, Огненное, оказалось у меня в руках, в груди я ощутил невосполнимую пустоту.

И в этот момент понял Фродо, который не хотел бросать кольцо в вулкан.

Первой до меня, как ни странно, долетела Авелла. Странно было то, что я вообще её узнал. Белое платье обгорело и испачкалось, насквозь пропиталось кровью. Белые волосы превратились в слипшийся ком грязи, лицо покрылось копотью. И всё же она как-то держалась. Бережно положила на землю девушку, которая ростом уже была не меньше неё самой.

— Это Талли? — выдохнул я.

Авелла кивнула, попыталась отереть лицо тыльной стороной ладони, но только размазала копоть и вдруг расплакалась.

— Она… Она вырубилась, когда вы улетели, и опять росла!

Я и сам видел. Маленькая Талли, наша непонятная и загадочная дочь, была уже практически нашей ровесницей.

— Мортегар, мне страшно, — прошептала Авелла.

— Не бойся. Сейчас всё закончится.

Я положил Сердце и, приблизившись к Авелле, сжал её руку. Рука была горячей. Как будто у Авеллы был жар.

— Где Лореотис? — спросил я.

Ответить она не смогла. Мотнула головой, потом опустила её и затряслась от беззвучных рыданий. Я привлёк её к себе. Гладил её по грязным, спутанным волосам и проклинал себя за то, что не испытываю уже никаких эмоций. Ну же, ну! Мой друг, возможно, единственный, погиб! Но внутри — ничего. Я, кажется, уже разучился что-либо чувствовать. Кроме этого вот тепла к Авелле, к Натсэ…

Натсэ приземлилась рядом с нами, будто спрыгнув с возвышения. Должно быть, так оно и было — голем остался стоять возле холма, замерший, бездушный.

— Что делаем? — быстро спросила Натсэ.

Она, наверное, могла испытывать эмоции, но сейчас — запрещала себе. Как её годами и учили: сначала сделаешь всё необходимое, а потом можешь хоть всю ночь рыдать в подушку, если, конечно, судьба пошлёт тебе эту подушку. Не пошлёт — рыдай в трупы врагов.

— Сердце, — коротко сказал я.

Натсэ кивнула. Шагнула в сторону, присела, и вот рядом с Сердцем Огня очутилось Сердце Земли. Они пульсировали в одном ритме.

Натсэ встала и сделала шаг назад, глядя на Сердца. А я глядел на неё. На её стройные сильные ноги, на длинные чёрные волосы… Да, они опять стали длинными, как в день нашей первой встречи. Вопрос родился и умер. Всё очевидно. Человеческая плоть — Земля. И, обладая Сердцем Земли, Натсэ улучила минутку и вернула свой облик к тому, к чему привыкла.

Я вдруг понял, что прощаюсь. Наверное, моя душа раньше разума поняла, что будет дальше. Дело обычное для меня…

— Я здесь! — Асзар спикировал, заслонив собой Натсэ. Теперь он был нормального размера.

Он сам увидел Сердца и кивнул. Вопросов не задавал. Мне доверяли люди… Самые разные люди. Непонятно зачем, непонятно как, но — доверяли. И Асзар положил своё Сердце на землю, после чего отступил, встав рядом с Натсэ, которая, несмотря ни на что, так и не решалась встать рядом со мной и Авеллой.

А может, она просто знала, что случится сейчас. Она-то ведь обладала разумом в полной мере и понимала, что Каменный страж, будто шляпа, увенчивает голову ледяного голема, который бежит сюда, и…

— Талли! — Визг раздался рядом.

Я опустил взгляд и увидел Боргенту, стоящую на коленях над дочерью, которая выглядела, как её младшая сестра.

— Она жива, — поспешила доложить Авелла. — Она… Я вытащила её, когда она упала. А Лореотис встал между нами, и… Его просто порвали. У меня на глазах. Напополам…

Её вновь начало трясти. Я сильнее прижал её к себе и вдруг почувствовал, что не один. На плечи Авеллы опустились чистые белые руки. Я поднял взгляд и увидел грустно улыбающееся лицо госпожи Акади.

— Тарлинис, — начал я зачем-то, будто торопясь принести плохую весть.

Она покачала головой. Будто знала, что я хочу сказать, или просто не желала слушать.

— Неужели можно ещё что-то сделать? — дрожащим голосом спросила Алмосая.

— Можно, — шепнул я и отстранился от Авеллы, оставил её с матерью.

Вукт и Моингран стояли плечом к плечу, глядели на меня с немым вопросом.

— Положи сюда Сердце, — сказал я Вукту, показав на землю.

— С чего это? — буркнул тот.

— Вукт, время. Там, — показал я большим пальцем за спину, — каждую секунду гибнут десятки людей. Ты либо веришь мне, либо мы сражаемся с тобой.

Мгновение на его лице отражалась мучительная борьба. Потом Вукт, вздохнув, поднёс руки к груди и вытащил оттуда Сердце. Положил его на землю. Отступил.

Все четыре Сердца бились в унисон.

— Не приближайтесь никто, — сказал я.

У меня в руке образовался цельнометаллический кинжал.

Разум не живёт без Сердца! Уничтожишь Сердце — убьёшь меня.

— Прощай, Стихийная магия, — прошептал я.

Сзади послышался рёв. Дикий, невообразимый, от которого хотелось упасть и задёргаться в припадке. Хотелось умереть.

Я обернулся. Огненный Дракон летел к холму. Все драконы летели к холму. Все близнецы и близняшки бежали, позабыв про битвы. Волнами пламени катились стихиали.

— Мо-о-орт? — нерешительно протянула Натсэ.

Я улыбнулся и поднял кинжал.

— Нет! — ревел Дракон. — Не вздумай! Не смей!!!

— Э, погоди! — встревоженно крикнул Вукт. — Ты что за…

Я резко опустил руку, и кинжал пронзил Огненное Сердце.

Несколько страшных мгновений мне казалось, что ничего не происходит. В голову полезли мысли. О том, что кинжал — это Стихия Земли, и вряд ли ею можно уничтожить Сердце Огня. О том, что наверняка есть древнее пророчество о том, как уничтожить Сердце. И для этого нужно какое-нибудь долгое и самоубийственное путешествие за неким артефактом…

Но вот Сердце в очередной раз попыталось сократиться, и его непонятная плоть сжалась вокруг лезвия. Попыталась его вытолкнуть, сжечь — сделать хоть что-то. И вдруг осознала, что это — всё.

Из багрового Сердце стало ярко-алым, потом — бледно-розовым. И вдруг взорвалось, рассыпавшись искрами. Кинжал погрузился в землю.

Следующим рассыпалось Сердце Земли. Там, где оно только что билось, осталась лишь невразумительная кучка праха, который уже через мгновение нельзя было отличить от грязи.

Потом пришёл черёд Сердца Воды. Оно просто впиталось в землю, не оставив по себе и воспоминания под проливным дождём.

И, наконец, Сердце Воздуха. Оно просто исчезло. Стукнуло раз, другой — и перестало существовать.

— Ты идиот! — заорал Вукт. — Ты сошёл с ума?! Ты…

И он не успел договорить. Нас накрыло волной горячего воздуха. Я полетел лицом в грязь, успев лишь выдернуть кинжал из земли. Упал. Приподнялся.

Горячим ветром от крыльев Дракона всех разметало по сторонам. Вукт, Акади, Алмосая, Боргента, Авелла, Натсэ — никого не осталось. Только Моингран, который как-то неудачно оступился и упал, как я, всё ещё был тут. И Маленькая Талли. Когда мой взгляд упал на неё, она вдруг резко села и с криком схватилась за сердце. Глаза её были широко раскрыты, она часто дышала.

— Наконец-то! — ударил по ушам и мозгам сдвоенный голос.

Огненный Дракон повис в воздухе, озаряя нас светом своих крыл.

— Наконец-то! Смотрите все! Ликуйте, люди! Ваш герой победил!

Крылья растянулись, превратив всё небо в гигантский экран. На котором я увидел себя. Я стоял на коленях посреди раскисшей площадки, и в моей руке подрагивал маленький и бессмысленный кинжал.

— Война окончена! — продолжал грохотать Мелаирим. — Вы, конечно, можете продолжать сражаться, но едва ли я это замечу, простолюдины. Сэр Мортегар уничтожил магию. Магов больше нет!

И он расхохотался.

Чем дольше он хохотал, тем светлее, тем ярче становилось вокруг. Я вдруг понял, что тучи разошлись, и что светит солнце. И что солнце совсем не вредит больше Дракону. Разве что изображение на его «экране» слегка потускнело.

— Ты слышишь, Мортегар? Слышишь, как они кричат твоё имя? Слышишь, как они превращают тебя из героя в злодея?! Кто, скажи мне, ниспроверг миропорядок? Кто отобрал у людей последнюю надежду? Я? О, нет! Это сделал ты, Мортегар.

Я встал, глядя на своё изображение в небе. Я и в самом деле слышал крики. Обернулся, посмотрел вниз с холма. Близнецы и близняшки исчезли. В тот миг, когда уничтожились Сердца, магия Земли, наделявшая их телами, перестала действовать.

— Огневушка, — шепнул я. — Зован…

За них ещё немного болело сердце. Узнать бы, как… Узнать бы! Она ведь была человеком. И дети, порождённые этими Огненными мужами и девами, тоже были настоящими. Как они-то?..

Драконы улетали. Я видел их крылатые силуэты уже далеко на горизонте. Война действительно закончилась…

А люди кричали. Они тянули руки к вершине холма, к огромному экрану и проклинали имя моё навеки.

— Папа? — послышался голос Маленькой Талли.

Я повернулся к ней и улыбнулся. «Всё хорошо», — хотел сказать, но не сумел.

— Больше ты не сможешь бежать, — сказал Дракон, обращаясь к ней. — Теперь, когда ни у кого из твоих близких нет никаких сил, я буду прост. Ты пойдёшь со мной и будешь у меня учиться. Иначе я испепелю их всех.

Талли побледнела. Привстала. Коленки её дрожали.

— У меня есть силы! — крикнула она. — Я буду с тобой сражаться!

— Талли, не смей! — рявкнул я на неё. — Никто не будет с ним сражаться. Он победил!

Я повернул голову и увидел Моинграна. Он стоял, вообще ничего не понимая, и держал в руке меч. Я посмотрел на экран. Ракурс был тот, что надо. И я сделал шаг.

Моингран поднял меч.

— Морт, — сказал он, — что происходит? Я… я больше не маг?

— Магов больше нет, — сказал я, сокращая расстояние между нами. — Я уничтожил магию. Я — злодей.

— Худший из всех! — гремел Дракон. — Если ты спустишься с холма, тебя уничтожат. Тебя порвут на куски! Но я проявлю великодушие. Я вновь верну тебя туда, откуда ты пришёл. В твой жалкий мир, который скоро переварит сам себя.

— Да, Мелаирим! — крикнул я и сам удивился, как чисто и звонко звучит мой голос. — Я помню твоё великодушие. Когда ты понял, что не можешь меня убить — и вышвырнул. Выкинул в мир, где время течёт куда медленнее здешнего. Туда, где я, по здешним меркам, жил бы едва ли не вечно. Где мне не грозило быть убитым, где у меня нет настоящих врагов. Но сейчас я совершил слишком тяжкое преступление. И изгнанием я не отделаюсь.

Я встал так, чтобы на экране было видно лишь спину Моинграна и кусочек моего лица над его плечом.

Разум не живёт без Сердца! Уничтожишь Сердце — убьёшь меня.

Искорка заманивала меня в ловушку. Но всё же она говорила правду. Не её вина, что я сумел расслышать эту правду, понять её.

Я тебя породил. Я тебя и убью…

— Протяни меч, — шепнул я.

— Что? — нахмурился Моингран.

— Просто быстро протяни мне меч лезвием вперёд. И приготовься стать новым героем. Главное — не больше одного гарема за раз! Понял?

— Морт!

— Мортегар!

— Нет!

Они добрались до вершины. Без магических сил, сами вскарабкались по скользкой земле, а я даже не посмотрел на них, чтобы не потерять мгновения.

— Давай! — крикнул я.

Моингран бестолково сунул мне меч. Со стороны, для обозлённых людей, это вполне могло сойти за удар. Но удар нанёс я.

Я поднял кинжал и быстро, не давая себе времени на раздумья, ударил себя в грудь.

Хотелось напоследок что-нибудь увидеть, или хоть услышать. Но с ударом всё будто отрезало. Такой глупый и некрасивый финал. Только тьма, в которой в последний раз стукнуло и остановилось моё сердце. Только страшная боль, которая мгновенно вспыхнула и мгновенно оборвалась.