Мятежное пламя

Глава 36

— Сэр Мортегар, я настаиваю, чтобы к господину Вукту были применены какие-нибудь меры.

Говорил Асзар. Я слушал. Я только-только выполз из спальни, где поспал три часа, больше спать было нельзя. Мы подлетали к Материку. Зачем — я бы не смог объяснить. Целей у нас оставалось три. Выяснить, где находится Сердце Огня, я не мог. Чтобы попасть к Воздушному — требовалось дождаться заката. А к Сердцу Воды мы за сутки, если верить Вукту, не доберёмся.

— Что с ним? — буркнул я, ковыляя по коридору к лестнице. Асзар пошёл рядом.

— Когда собирались лететь вниз и спасать вас, — говорил он, — мы заспорили, кто пойдёт, и кто останется. Мекиарис и этот проклятый белый рыцарь не хотели брать по двое…

— Правильно не хотели, — согласился я. — Убил бы, всех сразу. Самоубийство.

— Речь не об этом! Господин Зован вызвался лететь, и его взяли безоговорочно…

— Правильно взяли, — зевнул я. — Он бывший рыцарь.

— Я про другое, сэр Мортегар!

— Ну так может, вы уже перейдёте к сути? У меня в голове сейчас такая каша, что я скоро начало забуду. Там, вроде, что-то про Вукта было…

Мы уже спускались по лестнице. Снизу доносился запах еды и кофе, слышались голоса. Уютно, по-домашнему. Если забыть, что снаружи творится апокалипсис, можно было бы и вовсе расслабиться.

— Потом начали обсуждать кандидатуры меня и Вукта, — продолжал Асзар. — Я не успел и слова сказать! Он ударил меня кулаком в живот, а когда я упал, сказал: «Ну вот видишь?». И когда я встал, они уже улетели!

Я остановился. Повернулся к Асзару.

— Насчёт этих его «пробиваний» я с Вуктом поговорю.

— Дело не в этом! — взвыл Асзар. — Я должен был быть там. Мекиарис…

— Мекиарис, она же Денсаоли — маг Воздуха, она помогла нам убраться назад на остров. Вукт — маг Воды. И там, на земле, он единственный мог хоть что-то противопоставить Огненным Мужам. Если бы пошли вы, всем пришлось бы беспокоиться за вас. Вы не можете улететь, вы — не рыцарь.

— Я боевой маг! — воскликнул Асзар.

— Вы видели, в каком состоянии вернулись Лореотис и Кевиотес?

Лореотиса я, признаться, таким измождённым не видел ещё ни разу. Он вообще еле доплёлся до своей комнаты и, кажется, до сих пор спал. Битва всем далась тяжело, я не сказал Асзару ни слова лжи.

— Но…

— Я понимаю, — перебил я.

— Не думаю, — буркнул Асзар, опустив взгляд.

— Ну и напрасно. Думать — очень полезно. А ещё — отделять мысли от эмоций. Не было никакого смысла в вашем присутствии внизу. А с Вуктом я поговорю. Насчёт его методов.

Я сделал ещё два шага вниз, полагая разговор законченным, но вслед мне раздался голос Асзара:

— Я думал найти у вас понимание, сэр Мортегар… Как видно, зря. Так ли уж часто вы сами отделяете мысли от эмоций? Так ли уж важно это делать? Если душа говорит, что нужно совершить глупость и погибнуть, так может быть, и нужно?

Когда я обернулся, он уходил вверх. Гордый, одинокий, как всегда.

«Ну, знаешь, — ответил я ему мысленно. — Может, и я, и Натсэ, и Авелла горазды совершать такие глупости. Но мы отдаём себе полный отчёт в том, что это — глупости. И уж безусловно не просим потом наказать тех, кто нам в этих глупостях мешает. Разбираемся с ними самостоятельно, либо великодушно прощаем. Так что Огонь с ним, пусть я не прав. Да сколько угодно! Я дополз до такой точки личностного роста, когда понимаешь, что правота вообще не имеет никакого значения. Значение имеет лишь то, насколько далеко ты готов зайти в битве за то, во что веришь».

Внизу народу было не так много. Сонные, клюющие носами Авелла и Алмосая о чём-то беседовали над чашками кофе. Меня они встретили улыбками, такими милыми и воздушными. Вот интересно, а когда мы уничтожим Сердца и печати, Воздушные маги изменятся? Да и все остальные, раз уж на то пошло?

Сиек-тян и Гиптиус, например, без печатей внешне сильно изменились. Ну как — сильно?.. Из таких уж глобальных перемен я только цвет волос заметил. Характеры вроде остались прежними. Сиек-тян какой была стервозной манипуляторшей, такой и осталась. Гиптиус… Ну, с ним я пообщаться особо не успел. Собственно, про них обоих ещё рано было что-то говорить. Они устроили спектакль для меня, и я не знаю, когда именно он начался, когда закончился, и закончился ли. Возможности издалека понаблюдать за их жизнью в естественной среде мне никто не дал.

Изменят ли цвет волосы Авеллы? Изменится ли её лицо? Улыбка? Характер? Что если она станет рассудительной, хозяйственной? Или, наоборот, превратится в этакую фифу, задирающую перед всеми нос, мол, я жена главы клана? Обвешается драгоценностями, будет ходить в элитные салоны красоты, фитнес-клубы?..

А самое жуткое, о чём я не успел подумать. Срок жизни! Это маги живут столетиями. А когда все мы станем обычными людьми, то и сроки наших жизней придут к обычным пределам. Поняла ли это Натсэ? Наверняка, она умная. Значит, смирилась. А что насчёт Авеллы? Как она воспримет известие о том, что ей придётся умереть лет через шестьдесят-семьдесят, и это в лучшем случае?

— Мы такие красивые, сэр Мортегар? — спросила Алмосая. — Вы прямо налюбоваться не можете.

Я тряхнул головой.

— Прошу прощения… Не выспался, вот и зависаю немного. Как… всё?

Авелла, откашлявшись, поставила чашку с кофе на стол и доложила обстановку:

— Лореотис и Кевиотес спят, Денсаоли, кажется, тоже. И Боргента. Огневушка в кухне, варит тебе кофе. Она сидела под дверью спальни и ждала, когда ты проснёшься.

— Ужас, — заметил я и упал за стол. Голова была как деревянная.

За окном было серо и уныло — занимался рассвет. Даже от одной мысли об улице на душе становилось промозгло.

— Натсэ и маленькая Талли играют на заднем дворе, — сообщила Авелла, будто прочтя мои мысли.

— Во что играют? — заинтересовался я.

— Посмотри.

Авелла, подскочив, взяла меня за руку и потащила к окну. Я подчинился. Авелла открыла окно, впустив в гостиную холодный ветер, и высунулась наружу. Потом вернулась и кивком предложила мне последовать её примеру. Я нехотя перегнулся через подоконник…

Огненный шар, размером с футбольный мяч, пролетел у меня буквально под носом, сопровождаемый заливистым смехом. Пролетел со скоростью вполне приличной. Я, раскрыв рот, проследил за ним взглядом.

Натсэ стояла возле колодца с завязанными чёрной лентой глазами. Шар летел в неё. Я чуть было не крикнул, но она меня опередила. Вскинула меч и метким ударом разбила шар на миллион безобидных искорок, которые погасли, прежде чем успели упасть ей на одежду, или хотя бы на землю.

— Откуда ты знаешь, куда бить? И когда?!

Я повернул голову, и мне стало совсем нехорошо.

Маленькая Талли была не такой уж и маленькой. Ей, казалось, было лет пять-шесть. Одета она была как попало, в чью-то взрослую рубаху, кое-как обрезанную и подшитую, подпоясанную кожаным ремешком.

Лицо уже вполне позволяло судить о том, кто родители ребёнка. Глаза были мои, тут никаких сомнений. Что-то от меня было в форме носа. Ну, к носу моему у меня никогда никаких претензий не было. В нём прослеживалось даже что-то аристократичное. И девочке он очень шёл.

В остальном же маленькая Талли напоминала весьма удачную смесь Авеллы и Боргенты. У неё, как у Авеллы, была живая и быстрая мимика. Она легко переходила от смеха к капризам, могла, наверное, и разрыдаться сию же секунду. Чтобы потом вновь расхохотаться.

А от Боргенты чувствовалась некая внутренняя твёрдость, нерушимая основа, на которой могли расти цветы переменчивости. Из таких вот неуловимых переходов и созвучий состояла Маленькая Талли. И это имя ей, кажется, очень даже подходило. Ведь и взрослая Талли, особенно после слияния с моей сестрой, была такой же причудливой и непостижимой логически.

— Волшебство, — с улыбкой ответила Натсэ.

— Ну тё-о-о-отя Натсэ! — заканючила маленькая Талли. — Ну скажи-и-и-и…

— Я очень долго этому училась.

— А меня научишь?

— Конечно. Держи.

Натсэ сняла с глаз повязку и бросила её Маленькой Талли. С такого расстояния — между ними было метров двадцать — добросить было бы невозможным, но вдруг как будто ветер подхватил тряпицу и принёс её в небрежно подставленную детскую ладошку.

— Она управляется с Огнём, Воздухом, Землёй и Водой, — сообщила мне Авелла. — Без всяких печатей. Мы спрашивали её, не устаёт ли она. Она говорит — нет, Стихии просто играют с нею.

— И когда вы всё это выяснили? — спросил я.

— Она проснулась два часа назад. Боргенте чуть плохо не стало. За эту ночь она повзрослела года на четыре…

— Боргента где?

— Спит. Она тоже всю ночь маялась. Пока мы сражались с Драконом, маленькая Талли ревела так, будто у неё что-то болело. А потом подремала пару часов и подскочила. Натсэ тоже быстро восстанавливается, вот они и…

Тут Натсэ почувствовала внимание и повернула к нам голову. Улыбнулась.

— Эй, маленькая Талли! — крикнула она. — Смотри, кто на нас любуется!

Маленькая Талли оставила попытки неуклюжими пальчиками завязать себе глаза и повернулась к окну. Тут же расцвела в улыбке, запрыгала, замахала руками.

— Папа Мортегар! Папа Авелла!

Я даже не поворачивая головы понял, что Авелла сделалась пунцово-красной.

— Талли! — воскликнула она. — Не называй меня так! Я не папа! Давай я буду мама, хорошо?

— Не-е-ет, — выпятила губу маленькая Талли. — Мама — она другая, мама спит.

— Ну тогда тётей. Как тётя Натсэ, — почти умоляла Авелла.

— Но… — Губа ребёнка задрожала. — Но ты… Ты ведь не тётя. Ты — моя папа…

Авелла, тихонько пища, сползла на пол. Над ней смеялась Алмосая. По-доброму, в общем-то, смеялась. И когда я всмотрелся в лицо маленькой Талли, заметил там хорошо скрытую усмешечку. Прелесть. Она уже научилась троллить Авеллу. Что будет завтра? Найдёт работу, выйдет замуж и съедет? А послезавтра позовёт нянчить внуков?

— Папа Мортегар, иди играть с нами! — пригласила маленькая Талли. — Тётя Натсэ говорит, что ты хорошо играешь с огнём!

Я вздрогнул, разом вспомнив всё, произошедшее ночью. И слова Дракона: «Наигрались с Огнём?».

Завтра… Каким оно будет, это завтра?

Встретил взгляд Натсэ. Тяжёлый это был взгляд. Натсэ улыбалась только губами, а глубоко внутри ей не было весело совершенно.

— Скоро буду, — пообещал я и закрыл окно.

Обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть Огневушку с подносом, на котором стояли две чашки горячего кофе.

— Доброе утро, хозяин, — сказала Огневушка.

— Привет, — улыбнулся я. — Красивый халат.

— Спасибо! — расцвела она и поставила на стол поднос; крутанулась на месте, так по-женски давая собой полюбоваться. — Мне его господин Зован подарил.

— Правда? — осторожно поинтересовался я.

Халат был пёстрый, яркий. Такие же я видел на рынке, аккурат в тот момент, когда нас чуть не поймал страж. Значит, Зован таки выторговал себе скидку.

— Да! — кивнула Огневушка. — Когда госпожа Денсаоли его принесла, он сразу достал его из-за пазухи, бросил, не глядя, на стул. Я спросила: «Это мне, любимый?». А он махнул рукой и ушёл. Я так радовалась! Как думаете, он скоро сделает мне предложение?

Авелла сообщила, что уже через час мы должны состыковаться с Материком. Обратный путь получился быстрее по двум причинам. Во-первых, Авелла приложила изрядную долю собственного ресурса, чтобы сообщить острову ускорение, и поэтому так и не сомкнула глаз. Я сделал ей строгий выговор и отправил в спальню. Госпожа Алмосая заверила, что обеспечит стыковку самостоятельно.

А во-вторых, госпожа Акади летела нам навстречу. Вело её чисто родительское беспокойство. При помощи моего заклинания Авелла ночью поведала ей обо всех перипетиях нашей битвы, включая ультиматум Мелаирима. Больше всего, как не трудно догадаться, зная Авеллу, её беспокоило душевное состояние Натсэ. Состояние это она тут же спроецировала на себя и поспешила связаться с мамой.

Допив кофе и поблагодарив Огневушку, я вдруг задумался и спросил:

— А кто тебя ночью спускал на землю?

Асзар утверждал, что ни Денсаоли, ни Мердерик не взяли больше одного пассажира на землю. Мердерик взял Зована, Денсаоли — Вукта…

— Никто, — пожала плечами Огневушка, убирая пустые чашки на поднос. — Я сама спрыгнула.

Я моргнул.

— Чего? Зачем ты это сделала?

— Так я же телохранитель! — ответно удивилась Огневушка. — Когда мне сказали, что хозяин в опасности, я сразу же…

— Стоп-стоп-стоп, — поднял я руку. — Я ведь отдал тебе конкретный приказ. Защищать Алмосаю…

— От сэра Мердерика, — хором сказали мне госпожа Алмосая и Огневушка.

Алмосая раскрыла мысль:

— Поскольку сэр Мердерик удалился на землю, я сочла возможным сообщить своей временной телохранительнице, что нет особой разницы, за кем именно приглядывать: за ним, или за мной. А поскольку вам, внизу, явно не помешала бы боевая поддержка…

«Вот поэтому, — шепнул мне какой-то мерзкий внутренний голос, — женщинам и нельзя воевать. А вовсе не потому, что они милые и прекрасные цветочки, нуждающиеся лишь в защите».

Я посоветовал голосу заткнуться и прошёл к выходу. Блин, прыжок с острова, с такой сумасшедшей высоты… Всё-таки надо будет побеседовать с Огневушкой по душам, выяснить, на что она вообще способна. Если уж использовать её в качестве оружия, то надо знать все сильные и слабые стороны этого оружия. Но сперва нужно было поговорить по душам с Натсэ. У неё теперь было Сердце Земли, и с этим надо что-то делать. Это надо для начала хотя бы понять.

Толкнув дверь, я замер. Дверь приоткрылась на две ладони, и я увидел сидящего на крыльце Вукта. О, отлично, ещё одну беседу можно будет провести прямо сейчас. Хорошо утро складывается.

Но Вукт, как оказалось, уже с кем-то беседовал. Какая-то интересная энергетика у нашего крыльца. На нём прямо все обсуждают животрепещущие темы. Но, разумеется, настолько животрепещущих ещё тут не обсуждалось…

— Всё равно не понимаю, господин Вукт, — узнал я скучающий голос Мердерика. — Ваши доводы бесконечно далеки от моего разума. И я продолжаю утверждать, что как только вы попробуете меня ударить, я тут же пущу в ход оружие. Я — рыцарь. Я благородный человек и не опущусь до грязной драки.

— Ты ничё не понял, — покачал головой Вукт. — Какая драка? Я просто должен тебе пробить. Понимаешь?

— Нет, — отрезал Мердерик.

— Мало кто понимает… — Вукт вздохнул. — Я понял это, когда мне было лет десять. Стащил у служанок рыбный пирог, и они отколотили меня, заперли в кладовке. Там я и испытал озарение.

— Озарение? — переспросил Мердерик.

— Да! Я понял, что каждому человеку нужно время от времени пробить. Чтобы показать: мир не принадлежит ему. Он — не центр мироздания. Человек — лишь игрушка для волн. Одна волна поднимает тебя, другая — опускает. И ты должен уметь с благодарностью принимать любую. Если тебе сегодня повезло — знай, завтра ты можешь потерять всё. Поэтому будь благодарен другу, который пробьёт тебе сегодня. Возможно именно поэтому завтра ты удержишься на плаву.

— С чем, говоришь, пирог был? — поинтересовался Мердерик, незаметно переходя на «ты».

— Пирог в данном случае не имеет никакого значения.

— Но на служанок-то ты пожаловался родителям?

— Нет.

— Нет?

— Нет, конечно. Это противоречит самой сути. Я принял удар и испытал благодарность. И с тех пор я изменился. Теперь я — волна. Волна, которая пробьёт тебе, когда ты чувствуешь, что ты — на гребне. И благодаря этой волне ты правильно поймёшь своё место в этом мире. Взять хоть сэра Мортегара. За полгода он сделался главой собственного клана! А всё почему?

— Просвети меня, — усмехнулся Мердерик.

— Потому что я ему вовремя пробил, вот почему. Если бы тогда, нагнув под себя нашего ректора, он задрал нос и пёр напролом, его бы уже давно разорвало волнами. Но я пробил ему, указал его место в мире и научил чувствовать волну.

Я тихо офигевал, забыв о времени. Вукт, который всегда говорил, как средней туповатости гопник моего мира, вдруг разразился такими философскими речами. И ведь, если задуматься, какое-то зерно истины в его словах было. Ну, не истины, а, скажем так, логики.

— Ты слишком легко соскочил, когда наехал на госпожу Денсаоли, — продолжал рассуждать Вукт. — И я почувствовал, как тебя раздуло. Это недопустимо. Кем бы ты ни был, сейчас ты — часть отряда. Поэтому я обязан тебе пробить, это мой долг перед вселенной. Да чего там говорить! Госпожа Натсэ мне самому пробила, когда я забылся. Даже мудрейшие из нас нуждаются в уроках, ибо несовершенен человек…

Я толкнул дверь, и оба — Вукт и Мердерик — повернулись ко мне.

— Вукт, — сказал я. — Ты ударил члена моего клана перед тем, как спуститься на землю. Это недопустимо.

— Я вот как раз только что вот ему всё рассказал! — воскликнул Вукт.

— С этой самой секунды ты все свои «пробивания» согласовываешь со мной. Можешь составить список и передать его мне в любой вторник с десяти до одиннадцати утра. За самодеятельность буду карать жестоко. Вопросы есть?

— Один, — кивнул Вукт и указал на Мердерика. — Этот ведь не из твоего клана?

— Этот — нет, — сказал я. — Разбирайтесь сами. Но все должны остаться живыми, и имущество клана не должно пострадать.

Сказав так, я спустился по ступенькам, между этими двумя, и пошёл в обход дома. Заворачивая за угол, услышал, как Вукт снова начал обрабатывать свою жертву. Покачал головой… Да, псих на психе и психом погоняет. Ну а с другой стороны — весёлое общество. Почему бы и нет?