Польский рассказ

Марек Новаковский СТУДЕНАЯ ВОДА

Весь наш отдел переживал. Вообще все проектное бюро… Чтобы рассказать об этом печальном случае, нужно начать с некоторых отступлений. Так вот: наш директор давно симпатизировал этой Мариоле из машиносчетной. Если случалась командировка или совещание в Объединении, они часто ездили вместе. Короче, романчик. Они даже не очень таились. Жена директора и та подозревала: заявится, бывало, ни с того ни с сего к нам в контору, но ни разу их вдвоем не застукала. А Мариола красивая из себя бабенка, молодая и эффектная. Тогда по нашему проекту строили зону отдыха на берегу озера, в ста километрах от Ольштына. Директор с Мариолой уже два раза туда выезжали — на авторский надзор. Очень это место Мариоле нравилось. Так что решили съездить в третий раз. А надо признаться, эти надзоры — отличная штука, всегда есть причина прокатиться по воеводству. На этот раз с директором и Мариолой должен был ехать на озеро инженер Бартковяк, автор проекта той зоны отдыха.

Накануне отъезда зашел у нас разговор насчет рыбной ловли. В нашей организации много завзятых рыбаков, которые каждую субботу ездят на рыбалку. Оказалось, что у чертежника Новицкого есть новый спиннинг: сестра из Канады прислала в подарок. Новицкий рыболовством вовсе не увлекается, и спиннинг ему ни к чему. А Бартковяк записной рыбак, у него глаза разгорелись. Торговались долго. Заело у них. Новицкий просил сто пятьдесят злотых, Бартковяк давал сто двадцать. Уж Бартковяк пошел было ни с чем. Новицкий его вернул с порога.

— Отдам за сто двадцать, — говорит, — если поставишь четвертинку… — На том и сговорились. Новицкий скатал домой и привез спиннинг. После работы пошли в ресторан «Шехеразада». Есть такое уютное местечко неподалеку от нашей конторы, мы всегда туда ходим. Конечно, одной четвертинкой не обошлось. Сначала поставил Бартковяк, потом Новицкий, и так до поздней ночи обновляли бутылки, а счет вышел по крайней мере на три спиннинга.

Наутро спозаранку отправились Бартковяк с директором и Мариолой в командировку. Ехали на директорском «фиате-125». Бартковяк еще не прочухался, но держал фасон и отпускал Мариоле комплименты, расхваливая ее модную прическу, сооруженную по случаю поездки, новое платье и т. д.

Но по-настоящему он оживился тогда, когда директор, который был в отличном настроении, вдруг по-приятельски пообещал, что добудет для него разрешение на «шкоду». Машина — хобби Бартковяка, он давно о ней мечтал.

На стройку приехали часов в двенадцать. Место в самом деле очень красивое. Берега озера изрезаны заливчиками, мысы всякие, кругом лес. И погода тоже была красивая, осенняя, но солнышко еще здорово пригревало. Директор был на седьмом небе, на Мариолу смотрел словно на икону: так его разобрало на старости лет, что даже на людях не стеснялся.

Вытащил директор коньячок. Пригласили начальника строительства. Выпили прилично. Потом вышли из барака и сели на солнышке на берегу.

Мариола разделась, осталась в одном только купальном костюме, еле кое-где кое-что прикрывающем. Рабочие со стройки, спрятавшись в кустах, за ней подглядывали. Потом рассказывали: как в кино, ноги длинные, грудь высокая…

Начальник строительства, молодой красавчик, подвыпивши, стал нахально ухаживать за Мариолой. Но директор в два счета поставил его на место, заморозил, как он умеет, взглядом и только сказал: «Коллега, что вы?» — и тот сразу сник, снова сделался тихий и смирный. В общем, устроили пикник на песчаном бережку под лучами осеннего солнца. Бартковяк вспомнил про канадский спиннинг. Сел в лодку и поплыл по озеру. Но спиннинг ему этот быстро прискучил. От силы пару раз забросил — надоело. Тоже был подвыпивши, вот и начал куражиться перед Мариолой, на руках прошелся по носу лодки. Ловко он это делал, точно циркач. У нас он на весь отдел славился своими штучками и разными акробатическими трюками. На руках, к примеру, как на ногах мог ходить.

— Чистая обезьяна… — говорили рабочие со стройки, которые тоже смотрели с берега на его выкрутасы. Директор от души смеялся. А Мариола аплодировала, как в цирке.

В какой-то момент лодку качнуло, и Бартковяк потерял равновесие. И упал в озеро. Ушел под воду. Выплыл. Снова ко дну. Все думали, он дурака валяет, хвалится, как здорово умеет нырять. Казалось даже, что он улыбался. Только это был обман зрения — разве можно с расстояния больше ста метров разглядеть на лице улыбку? Мариола сунула руку в воду и сказала: «Брр… Как он может…»

Но когда Бартковяк опять пошел ко дну, все поняли, что он тонет. Бросились спасать, но, пока доплыли на лодке, он уже больше на поверхности не показался. Двое рабочих со стройки разделись и стали нырять. Крепкие ребята, вода была холодная-холодная. А глубина там приличная, и они не могли достать дна… Звонки, беготня. Вскоре из повята приехала милиция на машине с рацией. И команду водолазов срочно вызвали. Составили протокол, и директор с Мариолой в тот же день вернулись в Ольштын. Всех нас страшно огорчило известие о смерти Бартковяка. Прямо-таки потрясло. Здоровяк, никогда ни на что не жаловался и вдруг отправился на тот свет.

Чертежник Новицкий локти себе кусал: зачем он ему продал этот спиннинг, но больше он мучился из-за той водки, что они с Бартковяком выпили в «Шехеразаде».

— Перестарался, — горевал он, — и сердце не выдержало…

Мариола всхлипывала, глядя на пустой стол Бартковяка.

К его жене собрались трое из нашего бюро: директор, заведующая секретариатом и один инженер, близкий товарищ Бартковяка. Приехали в пригород, где у Бартковяков собственный домик. Первым делом завернули в кафе. Сидят пьют кофе и не знают, как идти к вдове с этим печальным известием. У директора дрожали руки, точно у алкоголика. Он человек очень чувствительный. Наконец вышли из кафе. Подходят к тому домику с красной крышей, заросшему виноградом, и стоят. В саду играли ребятишки. Среди них и узнали сына Бартковяка. Позвали его. Пацан с виду смышленый, шустрый.

— Мальчик, сколько тебе лет? — спрашивает директор, а сам избегает его взгляда.

— Девять.

— Ну, ты уже взрослый мужчина и должен быть стойким… Понимаешь, папа ловил рыбу на озере, и что-то с ним случилось…

— Что? — спрашивает малец.

Заведующая секретариатом прижала его к себе и гладит по голове.

— Вроде утонул, — говорит. — Ты должен маму подготовить.

Парнишка встретил это известие как настоящий мужчина, только голову опустил. И сразу крикнул мать. Она вышла на крыльцо. А он ей и бухни с ходу:

— Мама, папа утонул! — Мать побледнела и пошатнулась. Подхватили ее под руки…

Потом повезли мальчика с собой на место несчастного случая. Поехали на двух машинах. На служебной «волге» и «фиате» директора. Директор по дороге глотал успокоительные таблетки и останавливался возле каждого кафе, угощал Бартковяка-младшего пирожными и взбитыми сливками.

Там, над озером, утопленника уже вытащили. Приехала машина из лаборатории судебной медицины, чтобы забрать его на вскрытие. Малоприятный был вид у утопленника. Не то чтоб он начал разлагаться или еще чего, только вот не идет из головы, что это уже не Бартковяк, а просто труп.

Мальчик тут по-настоящему расплакался. Директор его сразу повел в кино, прямо там, в городишке. И надо же, так не повезло: фильм оказался про моряков, приключенческий, один корабль тонет, три сам затопил… Разнервничался директор. Посреди сеанса хотел мальчонку из кино вытащить. Но тот ни в какую, настолько его захватили события на экране. Тогда директор вышел один и ждал мальчика перед кинотеатром. Похороны Бартковяку устроили пышные. Народу было, венков… Трогательные речи. Все его любили. Варшавянин, хороший товарищ. Еще до сих пор его анекдоты вспоминаем. Знал он их тьму, часами мог рассказывать.

А через неделю после похорон явилась к нам в контору директорская жена. В трауре, с вуалью. Она по Бартковяку траур носила. И прямо при всех, глядя на Мариолу и директора:

— Если б Тадзик не путался с шлюхами, Бартковяк был бы сейчас жив! — Слезы, истерика…

После этого происшествия Мариола вдруг тоже взяла и выдала. Случилось это на улице, перед входом, директор хотел ее подбросить домой на своем «фиате». И тут она твердо сказала, что хватит, надоел ей этот роман по углам.

— Либо я, либо она!

Громко сказала, а народ как раз выходил с работы. Никогда она раньше ему на людях «ты» не говорила. А тут перестала стесняться. Потребовала, чтоб развелся. Она сама хочет занять место законной жены. Директор не знает, как выпутаться. Нервный стал, чуть тронь — взрывается. А что касается покойника, так до сих пор еще приходят разные люди — заказчики, строители, инспектора — и спрашивают:

— А где Бартковяк?

— Утонул… — отвечаем.

— Где?

— В Студеной Воде.

Они в смех: не валяйте, мол, дурака! А это просто название у него такое, у того озера. Студеная Вода.

Перевод К. Старосельской.