Последняя инстанция. Расследование (СИ)

Глава 39

Я решительно выключил компьютер и, не раздеваясь, завалился спать. Вернее, уснул, а потом уже завалился, потому что не успел коснуться головой подушки, как буквально потерял сознание.

Когда я проснулся, солнце уже вовсю било в глаза. Судя по его расположению, времени было уже достаточно. Сашка сидел в кресле и тянул пиво из банки. Вид у него был довольно свеженький, что не позволило мне обозвать нас обоих злостными алкашами.

— Давай делись, что ты там напридумывал! — бодро потребовал напарник.

— Во сне? — недовольно заметил я. — Ты же видел, что я спал.

— То есть, мне приснилось, что ты нашёл убийцу? То есть, это ты меня во сне выспрашивал? Круто. Ну да ладно, Сергеев. Чувствую я, что ты ещё не в духе. Хотя, впрочем, как всегда. Пиво будешь?

— Я за рулём, — буркнул я и побрёл к холодильнику в надежде обнаружить там хотя бы остатки минералки, купленной ещё Жанной. Живая вода, пронумерованная цифрой «семнадцать», внесла ясность в существование. Я окончательно проснулся, влил в себя крепчайший кофе и даже почувствовал прилив сил, бодрости и желания закончить со странным делом, застрявшим на непонятном этапе по непонятной причине.

Мысленно поблагодарив Жанну за запас живительной влаги, я снова уселся к компьютеру. Сейчас меня интересовало всё, что касается обсуждений, сплетен, слухов и воинствующих лозунгов в отношении свежих судебных решений. Была бы моя воля, я бы категорически запретил законодательным образом все существующие на телевидении программы, в которых народ с упоением «участвует» в судебных процессах. Это что за самосуд, вообще? У нас что, законов нет вообще? Нет понятия «суд»? Что за самодеятельность?! Где-то в глубине души я осознавал, что люди в большинстве своём юридически неграмотны, а такие модели, как юридическая консультация, изжили себя. Не каждый способен заплатить за советы грамотного юриста. Но является ли выходом кривляние статистов перед камерой, с целью поднятия уровня юридической грамотности населения? Почему не учат зубы сверлить? Аппендикс удалять? Пусть покажут, как это делает профессионал, а мы тут уж как-нибудь попробуем… Потренируемся на соседе-алкоголике… А может, я отстал от телевизионной жизни, и уже подобные ликбезы практикуются в полный рост. Теперь каждая домохозяйка с высшим юридическим и средним малярно-штукатурным образованием смело берётся судить, правы судьи и следователи, или неправы. Кошмар! Чистый ужас! Может, у нас организованной, плохо организованной и совсем неорганизованной преступностью начнут добровольные бригады заниматься? Пусть ловят, судят, сажают, охраняют… И в ответ на замечание о дикости происходящего, каждый из этой самодеятельной структуры охраны порядка, ответит профессионалам: «А потому что вы ни хрена не справляетесь!..» Хм-м… Чёрт возьми, а ведь в чём-то они будут правы. Ведь, похоже, вся эта серия убийств и возникла на почте недоверия к правосудию и следственной системе. «Не можете разобраться по справедливости с убийцей, наглецом и безответственной пьяной скотиной за рулём? Так вот мы вам и поможем! Уж не обессудьте! Как сумели — с!.. Как смогли-с!..» Дураком, ей-богу, себя чувствуешь.

Ладно, в сторону эмоции. Они не помогут. Сколько угодно можно возмущаться идиотизмом ситуации, рассуждать, обвинять, оправдывать… Это ни на йоту не приблизит к какому-то финалу. Надо взять себя в руки. Надо отбросить всю эмоциональную составляющую. Надо пробежаться по всей серии ещё раз, тщательнейшим образом продумать и просчитать все мелочи. Надо, надо, надо… надо перестать причитать, что ни черта не получается, и с ослиным упрямством двигаться вперёд. Я достал чистый лист бумаги и принялся чертить схемы по всем шести эпизодам, включая и те, которые на сегодняшний день не числились за нами. За моей спиной Сашка щёлкам мышкой. У меня было предположение, что он раскладывает пасьянс, но я не стал даже вникать в происходящее. Вообще, надо меньше рассчитывать на кого-либо. Надо всё делать самому и вообще, поменьше выносить информации за пределы собственной черепной коробки…

— Ты смотри, холера, что удумали! — раздался вдруг голос за спиной.

Я так увлёкся разработкой схем и таблиц, что не сразу понял, что кроме меня в комнате ещё кто-то есть. Вспомнив про напарника, я отложил в сторону разрисованный и расчерченный листок и подошёл к монитору.

— Докопались, смотри-ка! — перед Сашкой был открыт сайт небезызвестной скандальной Интернет-газеты.

Он уступил мне место перед монитором и открыл очередную банку пива. Я неодобрительно глянул на напарника, помня о своём решении вести трезвый и здоровый образ жизни буквально с сегодняшнего утра, и уткнулся в текст. Ну, что ж! Чего-то подобного я ждал давно. Странно, что раньше все эти материалы не были в таком широком доступе. В статье были изложены достаточно правдоподобные факты из жизни и работы участников следственных мероприятий по серии преступлений… Ну да, серия наша, связана воедино, ничто не притянуто, наши тщетные попытки найти концы, начала и самих преступников нисколько не надуманы. Что особо неприятно, что убийство Гаргаевых присовокуплено к серии самым недвусмысленным образом, с описанием марки оружия, датой убийства и прочими, достаточно закрытыми подробностями. Всё, что до сих пор просачивалось в прессу, носило нескандальный, разрозненный и спокойный характер, подавалось сдержанно, как информативный материал, не более. Журналист, работавший над данной статьёй, не лишил себя удовольствия выразить в тексте собственные соображения, что было уже за рамками дозволенности. Мне как-то пиар был не нужен. Чай, не звезда шансона. И даже не попсовая звездуля. Что за нафиг-то такой?!

— Что за нафиг-то такой? — обиженно поинтересовался я у Сашки.

— Где «нафиг»? — напарник подсел к монитору?

— Да вот здесь! Здесь везде «нафиг»! Ты всё прочитал? У тебя не появилось желания пообщаться с этим мародёром от пера? Может, прочитать ему частным порядком лекцию о неразглашении тайны следствия?

— Ты, Сергеев, как маленький, ей-богу! Разглашение тайны следствия — это вопрос наш, сугубо следовательский. А этим писакам сам чёрт не брат. Они тебе что — подписку о неразглашении давали? Прознали где-то что-то, рады радёшеньки, что есть тема. У них этих тем не так много. А тут тебе и сюжетец, и факты, заметь, не перевранные нисколечко, ну ни разу! Ну, как будто ты отчёт о проделанной работе написал, дополнил размышлениями по предстоящим действиям, добавил немного личных эмоций, и статья готова. Дуй, Сергеев, в кассу за гонораром. Может, это ты у нас решил подзаработать? — Сашка мерзко хихикнул. — Ну, по крайней мере, явно кто-то слил…

— Рыло бы тебе начистить за идиотские намёки! — совершенно беззлобно проворчал я.

Странно, но статья меня не расстроила и не обидела. Рано или поздно, информация просочилась бы в прессу. В данном случае, она хоть не была переврана. Отвратительно то, что от кого-то эта информация уплыла к журналистам. И какую цель преследует это «кто-то» — ещё вопрос.

— Да рыло так рыло! Тут, Серёга, кроме утечки информации, есть, на мой взгляд, гораздо более неприятный момент. Сейчас попробую сформулировать…

— Да формулируй — не формулируй! Утечка информации — мягко говоря, не есть гуд. Допустим, на сегодняшнем этапе я не вижу ничего особо криминального в сливе, а вдруг что…

— Что вдруг что? — заинтересовался Сашка. — Тебя вот что в статье не устраивает? Тон? Ну, с издёвкой пишет, гнида, не без этого. Но, заметь, нашу нерасторопность, бездействие, беспомощность и ещё чёрте что, что мы на самом деле имеем, он деликатно списывает на наше нежелание искать человека, который по его, писачьему, мнению, а также, по мнению сотен или даже тысяч правдолюбов и справедливоискателей, вполне даже благое дело делает. Так что мы тут с тобой, Сергеев, практически народные герои, которые, рискуя карьерой, покрывают убийцу.

— Это где ты это вычитал? — я снова уткнулся в монитор. — Я что-то такой фигни не видел.

— Читать надо внимательней! — Сашка перевёл курсор на начало абзаца и ткнул в него пальцем. — Вот здесь прочти ещё раз.

Я перечитал текст и похолодел. Быть тебе, майор, капитаном. Нет, пожалуй, старлеем. Пощады не жди. Хотя, ладно, выкручусь. С «любовью» Снегирёва ко всей пишущей братии, отвертеться труда не составит. Я немного успокоился и попытался вернуться к своим схемам и расчётам. Но Сашка не дал мне этого сделать:

— Тут, Серёга, вот в чём неприятность. Тебе вот что не понравилось? Утечка? Так чёрт с ней, и так понятно, что из нашего брата кто-то сливает. Что, для тебя это — откровение? Нет. Паники среди народонаселения боишься? Так тоже ерунда. Кто ни в чём невиновен — тот и не испугается. А кто в чём-то виноват и боится, что его сейчас впишут в список претендентов на пулю в лоб — так тот пусть сидит и трясётся, сука… Тут самое неприятное и гадкое в том, что сюда Гаргаевых привязали. Теперь их убийство накрепко связано с твоим расследованием.

— И что в этом странного или страшного? — удивился я, хотя именно это больше всего и зацепило нерв.

— Странного ничего. Рано или поздно, эта связь всё равно бы всплыла. А вот страшно то, что об этой связи будет известно не только общественности, но и тем, кто до сих пор кровно заинтересован в том, чтобы найти убийцу братьев.

— И чем это тебя пугает?

— Ну, меня испугать чем-нибудь сложно, ты же знаешь… Просто, не исключено, что на тебя может быть оказано давление. Или, хуже того, за тобой может быть установлена слежка.

— Слежка? — я искренне удивился. — Кому это надо?

— Я же сказал, — спокойно объяснял мне напарник. — Эти люди кровно заинтересованы в том, чтобы найти убийцу. И вряд ли в их планы входит найти его и дождаться суда. Скорее всего, у них свой суд, свой судья и собственное правосудие. Ещё и палач, видимо, имеется.

— Знаешь, Саня, по большому счёту, мне как-то фиолетово, кто найдёт убийцу. И если этот кто-то, кто его найдёт раньше меня, его грохнет, то судьба у него такая. Не более того. У него своё правосудие, у этих, как ты их назвал — людей — своё. Так что, краями…

— О, как! То есть то, что кто-то убивает явных преступников — это плохо, а если кто-то убьёт этого «кого-то» — это хорошо?

— Нет. Я не сказал, что это хорошо. Это тоже плохо. Просто, я сказал, если кто-то успеет убрать этого «кого-то», то я вздохну с облегчением, выдержу все взыскания по службе и закрою дело. Только и всего. Я понимаю, к чему ты клонишь. Но я уже сто раз тебе говорил, не заводи этот разговор. Он ни к чему не приведёт. Человек, которого мы ищем — убийца. Разговор окончен.

— Он убийца убийц, — малорезонно заметил Сашка.

— Он — убийца. Я закрою дело, и, если меня не попрут со службы за все мои художества, я начну спокойно искать убийцу убийцы убийц. Доволен планами?

— И самолюбие не пострадает?

— Не-а. Я как-нибудь переживу это. Ты мне лучше, вот что скажи, дорогой друг, ты уверен, что в лифте у Берсеньева была девица?

— Нет, — удивлённо протянул Сашка. — Совсем даже не уверен. Я теперь даже не уверен, что это то же самое лицо, которое мы видели на предыдущей записи. Я ж тебе ещё тогда говорил, таких наркоманов в куртках с капюшонами и рэперовских штанах — сотни тысяч. Все, как один. Да ещё очки. И очки тоже у всех одинаковые.

— Может, консьержку порасспрашивать?

— Я надеюсь, ты шутишь? Прошло столько дней! Перед её глазами сотни людей проходят: курьеры, доставщики стройматериалов, рабочие, хозяева… Она вспомнит какую-то девицу, похожую на парня или парня, похожего на девицу?! Ты с ума не сошёл? Она сидит там за пять тыщ. Она никого помнить не должна. В принципе.

— А если фотографию показать? — безнадёжно спросил я.

— Покажи, Сергеев, покажи! Очисти совесть. Она помучается, помучает тебя, напугается, начнёт хвататься за сердце и будет бояться ещё много лет вперёд. Тебе оно надо? Покажи! И ещё отпечатки пальцев с кнопки лифта снять не забудь. Берсеньева нашли через пять дней после смерти. Резон снимать отпечатки был такой же, как с эскалатора метро. И консьержки в этом случае так же помогут. Покажи им фотографию, Сергеев. Покажи!

— Значит, ночью ты был уверен, что на видео девица, а сейчас эту уверенность растерял?

— Да не был я уверен, — отмахнулся Сашка. — Ни в чём я не был уверен. Ты просто очень хотел это услышать, а я очень хотел спать и очень-очень хотел, чтобы ты от меня отвязался. Если бы ты спросил, похож ли он на чёрта, я бы подтвердил, что просто вылитый чёрт, одно лицо.

— Но рука…

— Что рука? — разозлился напарник. — Вон у тебя пэтэу во дворе…

— Это колледж, — осторожно поправил я.

— Да чёрт с ним, хоть лицей. Эти лицеисты, мать их, в твой подъезд бегают торчать. Поймаем пяток помельче и посмотрим на их руки. Попробуй, найди среди них хоть одного, у кого руки будут похожи на мужские. Вот на такие лапищи, как у тебя, например. Или хотя бы, как у меня, — Сашка растопырил перед моим лицом пятерню, которую при всём желании нельзя было назвать женской. — Ты их руки не отличишь от девчоночьих. Ты ж видишь, этот, — он кивнул на застывшую на экране монитора картинку, — сам мелкий… А маникюра, колец бабских с камнями я что-то у него не приметил. Ну что, идём наркош ловить?

— Нет, не идём. Я экспертам покажу запись. Пусть дают свою оценку, один и тот же это человек на первой и второй записи, или разные. И какого полу…

— Ну, вот это другое дело. А меня ты зря спрашиваешь. Мало ли что я думаю. У тебя своя голова есть, нечего моей соображать!

— Лады! Закину запись криминалистам и съезжу к сожительнице Нумана, как её… Татьяна, вроде. Всё равно, по дороге.

— Тебе ж Васька сказал, что она перманентно не в форме.

— Ну, с утра, может быть, ещё ничего?.. Попытка — не пытка. По коням! Убери банки за собой, — я оглядел комнату и оценил пивную активность Сашки за сегодняшнее утро. И вообще, надо немного прибраться. Жанна сегодня должна приехать.