Последняя инстанция. Расследование (СИ)

Глава 59

Имеющееся изображение менялось прямо на глазах. Оказывается, моих способностей хватило на то, чтобы увеличить картинку, отредактировать по резкости и контрасту в фотошопе, сделать снимок чёрно-белым и распечатать на большом листе.

Работу над фотороботом, с грехом пополам, закончили. С листка, принесённого мне оперативниками, на меня сейчас смотрела Жанна. В груди заворочалась боль, но всеми силами я постарался отвлечься. Ещё немного повозился с компьютером, и на мой стол через несколько минут в ряд легли четыре портрета. Кроме свежих изображений Розы Лившиц и продукта коллективного творчества сотрудников клиники, я положил рядом картинку с изображением Барби, присланную Звонарёвым, и фото Масловой до изменения внешности. Я так увлёкся, что даже не заметил, как за моей спиной возник Сашка.

— Если это всё — изображение Масловой, — кивнул он на импровизированную галерею, — то мы можем переводить дело в стопроцентные глухари. Нам её не поймать.

— Поймать, — глухо пробормотал я. — Садись, друг, дело есть.

Сашка потёр ладони, развернул стул спинкой к столу, оседлал его, как коня и радостно спросил:

— Что, перестаём играть в плохой детектив, начинаем игры в дешёвый вестерн? — видя моё удивление, он пояснил. — Ну, ты просто выражаешься, как герой слабенького фильма про ковбоев…

— Нет, Саня, стадию «вестерн» мы с тобой, слава богу, проскочили. Нам и мыльной оперы должно было хватить…

— Это ты про Новикова, что ли?.. Это да!..

— Где училась Рудая? В каком институте?

— В театральном, — просто ответил напарник.

— Ё-моё! Почему ты мне сразу не сказал?!

— Ты не спрашивал. И потом, тебя тогда так пёрло от твоей ошизительной версии «театральный детектив», что я решил подождать, пока ты остынешь к искусству. Да и потом, она же отучилась неполный первый курс. Какая из неё актриса?!

— Я говорю только о её театральных связях. Назови мне хоть одно преступление, в котором с какой-то стороны не присутствует театральный деятель какого-либо калибра — от короля сериального эпизода до примы оперного театра и ректора театрального института.

— Кузьмин, — быстро ответил Сашка, — и Берсеньев.

— Ошибаешься, дорогой друг! — радостно воскликнул я. — Берсеньев в далёком прошлом — артист какого-то периферийного театра с амплуа «кушать подано!». Так что, артист он, может, и фиговый, но мошенник получился хоть куда.

— А Кузьмин? Он же спортсмен…

— А у Кузьмина жена в прошлом актриса «Молодёжного театра». Была уволена за аморалку. За пьянку, видимо.

— Аморалка — это не пьянка. Это блядство, — с умным видом возразил напарник.

— Ну, это для кого — как… Для меня и то, и то — аморалка. Всё, хватит лирики! Давай к делу! — я накрыл растопыренными ладонями портреты на столе. — Кто из них кто — отгадывай!

— А можно — звонок другу? — съязвил Сашка.

— Нет, — серьёзно ответил я, — сам!

— Ну, сам, так сам, — Сашка убрал с изображений мои ладони, минуту смотрел на портреты и уверенно ткнул пальцем в импровизированное фото Масловой в её первозданном виде. — Это — Маслова-Рудая до исчезновения. Это, — напарник коснулся портрета Розы Лившиц, — массажистка, которую ты только что по непонятной мне причине отпустил восвояси…

— А что с ней надо было делать? — удивился я.

— Привлечь, как пособницу. Она же продала Рудой документы?

— Будем считать, что она их потеряла, — спокойно парировал я. — И давай закончим на этом.

— А если она с Масловой связана? А? Преступными намерениями? — Саня ехидно усмехнулся. — Тогда как?

— Тогда привлечём. Сейчас пока смысла нет. Поймаем Маслову, узнаем, откуда у неё документы на имя Лившиц.

— Ты её найди сначала, — грустно произнёс Сашка.

— Нашёл уже. Поймать — дело времени.

Сашка насторожился:

— Я не понял, Сергеев! Что-то ты темнишь. Что значит: нашёл?

Я замахал руками на напарника:

— Погоди, Саня, не беги впереди паровоза. Давай по порядку. Кто оставшиеся две леди?

— Вот эта кукла — понятия не имею, кто, — Сашка вгляделся в два оставшихся изображения. — Хотя нет, имею. Вот эта и эта, — он взял в руки оба листка, — одно и то же лицо с разным гримом. Я прав?

— Прав, — подтвердил я. — И кто же это?

— Жанна, — спокойно ответил напарник, и мне стало жарко.

— Вообще-то, это фоторобот массажистки… — тихо произнёс я.

— Я же говорил тебе, что женское коллективное творчество — пустая трата времени, — рассмеялся Сашка. — Собирательный образ. Вот это, — он кивнул на листок, — совершенно не значит, что портрет соответствует действительности. Но на Жанну похожа…

— Это и есть Жанна, — совершено спокойным, ровным голосом произнёс я то, в чём ещё два часа назад боялся признаться самому себе под страхом смерти.

Сашка смотрел на меня с интересом и молчал. Через какое-то время — сколько прошло, я даже не осознал — Сашка заговорил:

— Она похожа на Жанну, но это вовсе не означает, что это Жанна и есть.

— Правильно, — похвалил я напарника, — она и так — не Жанна. Она — Женя Маслова, или Варвара Рудая, или я не знаю, кто ещё. У неё может быть кипа документов, как на женское, так и на мужское имя. И кто она сейчас, мне лично неизвестно.

— Что будешь делать? — озабоченно спросил Сашка. — В розыск подавать? Кого из этих трёх? Эту? — он швырнул мне портрет «стартового» образа Масловой. — Может, лучше, эту? — он подвинул мне изображение Барби. — Или, всё-таки, эту? Твою подружку? — на самый верх лёг фоторобот, составленный сотрудницами клиники. — Или, может быть, ничего этого не надо? — тихо спросил он.

У меня не было ответа. У меня уже давно не было ответов ни на один вопрос. А на вопрос «что делать?» у меня ответа не было и подавно.

— Она меня предала…

— Опачки! — Сашка рассмеялся. — Слушай, брат, мы сейчас с тобой похожи на двух пьяненьких героев фильма «Москва слеза не верит»: «Ты мне мозги не пудри! Она меня обманула!» — «А ты чего хотел?! Ну, как она тебе правду-то могла открыть?..»… Похоже?

— Похоже, — согласился я. — Что делать, Сань?

— Что делать? — напарник задумался. — А это зависит от того, чего ты хочешь и чего боишься. Если хочешь поймать её, подавай в розыск. Перекрой границы. Пусть проверяют всё движущееся по дорогам на выезд из города. Отправь фоторобот на финскую границу, путь даже челноков трясут, каждый автобус. На частные аэропорты, в Пулково, на все вокзалы, у каждого проводника должна быть её фотография. На каждом посту ГАИ, у каждого таможенника, у всех владельцев частных катеров, яхт и лодок, не говоря уже о морском и речном вокзалах. У всех, проводников, водителей, кассиров, стюардесс, милиционеров и гаишников, пожарных, врачей в руках должен быть вот такой вот листочек, — Сашка снова потряс перед моими глазами листком. — Ещё надо проверить все фуры, все частные автобусы, которые следуют с каждого мелкого и крупного рынка города в какой-нибудь Дербент. При этом не стоит забывать её способность перевоплощаться и даже переодеваться мужчиной. Может, ну его на фиг?! Давай в «Поляну» дёрнем, беспомощность свою полировать?

— Ты сказал, «чего ты боишься»… Что ты имел в виду?

— Как это что?! — удивился Сашка. — Ну, допустим, тебе повезло, и ты поймал девчонку. По-твоему, никто не узнает о твоей связи с ней? Бледный ты будешь вид иметь, Сергеев! Жил с преступницей, сливал ей конфиденциальную информацию, которая выплывала в сети. Спускал расследование на тормозах, и, имея полную возможность предотвратить последнее убийство — ты ведь шёл буквально по пятам за ней — ты этого не сделал! Ты до сих пор уверен, что хочешь её поймать? Вместе с ней и сядешь. Ну, если тебя за большие прежние заслуги начальство отмажет, то карьера, погоны — всё мимо! Хотя, за пособничество в особо тяжких преступлениях, думаю, этим не ограничится.

— Она меня использовала… — упрямо бубнил я.

— Да не ной ты, майор! Какая ей от тебя польза? Ну, сам посуди! Она отслеживала жертвы сама, ты ей в этом не помогал. Твоя информация для неё была бесполезна, она сама владела большей. Ты её не прикрывал, не помогал ей, не снабжал оружием и информацией…

— Ты только что говорил обратное!

— Так я говорил с точки зрения правосудия. Это оно посмотрит на ситуацию именно под таким углом. Влепит тебе десяточку, и будет право. А с точки зрения девчонки, ты — это просто романтическая случайность в её жизни. Так что, ни в чём она тебя не использовала. Исключительно в личных целях. Она же тебя любила. И любит. Неужели, ты настолько деревянный, что не осознаёшь этого?

— Она — актриса. Я не знаю, где она училась, но актриса она от бога… Поэтому я отметаю все эти любовные мероприятия, как часть сценария.

— Сам подумай, чудак-человек! Какой ей с тебя прок? Ну, какой? Жить ей негде было? Она в состоянии снять любую квартиру, и не одну.

— Зачем? — с вредностью в голосе спросил я. — У меня её искать станут в последний момент. Особенно, с учётом того, что искать буду я сам. Удобное место для лёжки! Красава, просто!..

— Так, может, она и сейчас у тебя?

— Не исключаю. Она вещи не забрала. Её любимая косуха осталась… И зубная щётка. И тапочки со зверьками… — грустно заметил я.

— Ну, вот видишь, значит, она ещё появится. Не горюй! Она тебя не бросит! Вернётся. Поговорите, всё уладите. Подумаешь, небольшая размолвка вышла! Перемелется — мука будет.

— Да ты охуел, Саня! — заорал я так, что Сашка вздрогнул. — Какая размолвка?! Она — убийца! На ней пять трупов, нет, семь с Гаргаевыми, и два нежильца — Кузьмин и Траубе.

— М-да… грустно заметил Сашка. — Печальная история получается. Думал, вас помирить. Ты ведь её тоже любишь…

Я в душе согласился с Сашкой, но сказать об этом вслух не решился. Зато решился напарник:

— Вот, что я тебе скажу, майор! Хреновый ты сыщик. Ты раскопал всю жизнь этой Масловой, начиная с детства и заканчивая сегодняшним днём. Я не знаю, каким таким способом ты вычленил её из круга подозреваемых… Полагаю, что чисто интуитивно. Ты узнал про неё всё. Ты смотался в это самое Перелешино, добрался до родни в Белоруссии…

Телефонный звонок не дал Сашке закончит свою мысль. Я ткнул пальцем в кнопку громкой связи на мобильнике, и в кабинете зазвучал голос:

— Товарищ Сергеев! Это Надежда Андреевна из Воронежского детдома. Извините, что так поздно сообразила!.. Мы-то привыкли, не обращали внимания… Но я думаю, Вам может быть полезно знать, что у Женечки голос был необычный. Очень низкий. Она в спектаклях мальчиков всегда играла. Тембр у неё был почти мужской. Когда я думала над приметами, то пришло в голову, что найти человека по голосу намного легче, чем по родинке под трусиками. Может, это Вам поможет?

— Спасибо, Надежда Андреевна! — ответил я учительнице. — Теперь мы её безусловно найдём. Спасибо. Марии Ильиничне привет!..

Я зло посмотрел на Сашку:

— Очень своевременный звонок! Нет бы, пораньше сообщить…

— А что бы изменилось? Ты бы арестовал собственную женщину?

— Не знаю, — честно признался я. — Может быть. А может быть — нет. Не знаю я, Сашка, чёрт побери!..

— Хватит истерить, Сергеев! Будь мужиком. Если бы ты им не был, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Ты — нормальный, порядочный мужик, вот и оставайся таковым. Перед тобой сейчас стоит выбор: остаться этим порядочным мужиком, или стать деревянным солдафоном.

— Мы остановились на том, что я — хреновый следователь… — напомнил я.

— А, да, звонок отвлёк… — Сашка улыбнулся. — Если бы ты вёл следствие, как положено нехреновому следователю, то узнал бы одну странную вещь…

— А именно?

— Ты не перебивай. Мне всё это тоже не так-то просто говорить. Копнул бы ты чуть поглубже, и выяснил бы, что девичья фамилия Татьяны Масловой — Александрова. А отчество её как?

— Юрьевна, — не понимая, чего хочет от меня напарник, ответил я. — Юрьевна…

— Правильно. Ничего не напоминает?

— Ничего, — зло буркнул я. — Александровых пруд пруди. Юрьевичей — море…

— Ага, — весело согласился Сашка. — Один прямо перед тобой сидит.

Я обмер. Александр Юрьевич Александров! Так вот он, недостающий элемент пазла. Вся картинка в сборе. Вот, значит, для чего Сашка все эти разговоры душеспасительные вёл, агитировал, сволочь такая!..

— То есть… — только и смог вымолвить я.

— То есть, Татьяна Маслова — моя родная сестра, любимая старшая сестрёнка, которую убили эти мрази, Гаргаевы. Сергеев! Женька — моя родная племянница… Вот такое у нас продолжение «мыльной оперы» прорисовывается, — улыбнулся напарник.