Последняя инстанция. Расследование (СИ)

Глава 43

Я обнял Жанну за плечики, стиснув их огромными ручищами, развернул к себе. По её лицу текли слёзы.

— Что с тобой? — испугался я. — Тебе так больно? Пальчик болит?

Жанна отрицательно помотала головой и всхлипнула:

— Просто мне жалко тебя. Ты так много работаешь! Так устаёшь! Скоро у тебя не будет хватать сил на меня, и вообще ни на что, — слёзы продолжали катиться и катиться по её лицу. Я бросил взгляд на гору нарезанного лука за её спиной и всё понял:

— Обманщица! Я думал, ты плачешь! Я испугался, что тебе больно! Какая же ты!.. — я демонстративно оттолкнул девушку от себя.

Она утёрла слёзы и вздохнула:

— Понимаешь, Сергеев, ты слишком серьёзно относишься к вещам, отношение к которым сами эти вещи никак не изменит. А если ты не можешь изменить что-то, например, ситуацию, попробуй изменить своё отношение к этому чему-то, в данном случае, к ситуации.

— Пигалица! Ты меня учить будешь? — возмутился я.

— Почему нет? — улыбнулась она. — Учиться, миленький, никогда не поздно. Вот я всю жизнь буду учиться. Я уже так давно учусь чему-нибудь, что мне кажется, вся моя жизнь была в учёбе. Мне очень нравится учиться! — довольно заявила вечная студентка. — Верховая езда, плетение вологодских кружев, затяжные прыжки с парашютом, дельтаплан, скалолазание, экстремальная езда на машине, вождение самолёта, да миллион всего можно придумать нового, — Жанна помолчала немного. — С плетением кружев я, пожалуй, время потеряла. Не торкает. Слушай, а что у тебя там случилось? — она с самым невинным видом кивнула на мобильник, как будто это «что-то» случилось именно в нём.

Я не стал разочаровывать девочку, схватил мобильник, поднёс его к глазам, тщательно осмотрел со всех сторон и выдохнул:

— Уф! Я уж испугался. Ничего с ним не случилось, всё в порядке!

Жанна фыркнула и снова принялась за готовку. Я отстранил её от стола, усадил на стул и внушительно сказал:

— Ты сегодня отдыхаешь. Я готовлю. Ясно? — девушка состроила рожицу, которую я воспринял за согласие. — То, о чём ты спрашивала… Я не хочу обсуждать с тобой свои рабочие дела. Ты же сама читала эти Интернет-инсинуации. Если в прессе появится что-нибудь ещё, мне придётся постоянно бороться с мыслью, что это не кто-то сливает информацию, а она утекает от меня самого и не через кого-нибудь, а через тебя. Согласись, это будет неприятно нам обоим. Я буду подозревать тебя, ты будешь дуться на меня. Это неконструктивно. Давай так: или мы делаем вид, что я работаю младшим научным сотрудником в чахлом НИИ, — при этих словах Жанна снова скроила рожицу, которая означала: «С твоими-то талантами ты даже на лаборанта в НИИ не потянешь!», — и разговаривать нам на эту тему неинтересно. Вариант номер два: мы с тобой откровенны, я понимаю, что в одной квартире всё равно друг от друга ничего не скроешь, но ты мне даёшь слово, что не будешь использовать всё, что случайно узнаешь, в своих меркантильных интересах.

Жанна изогнула красивую бровь, нарисовав на лице удивление вкупе с возмущением. Возмущение преобладало, поэтому я поспешил пояснить:

— Я имею в виду, что ты не будешь использовать эту информацию сама и не будешь делиться ею со своими… э-э-э… — я попытался подобрать печатное выражение их тех эпитетов, которыми награждал журналистов уважаемый Снегирёв, — собратьями по перу.

Девушка снова состроила гримасу, которая на этот раз должна была означать: «Как ты мог обо мне такое подумать?!» Я счёл вопрос решённым и сухо изложил факты. Жанна оказалась полностью в курсе событий. Ей только не было известно о задержании Кузьмина тайской полицией. Новость об этом ещё не успели растрезвонить по всей Интернет-округе. Из этого я сделал унизительные выводы о том, что тайские полицейские, в отличие от наших, даже не догадываются зарабатывать на разглашении конфиденциальной информации. Если материал рабочий, то по нему работает только полиция, а никак не кто попало, включая блогеров, профессиональных корреспондентов и досужих домохозяек в компании со сплетниками-пенсионерами, переместившимися с придомовых скамеечек на просторы социальных сетей и всевозможных форумов. Мой рассказ она сопровождала вопросами, на которые я старался не отвечать. Оказалось, что с Рябцевой Жанне даже довелось беседовать. Результатом беседы стала статья на одном из Интернет-ресурсов, полностью обеляющая Юсупова, как адекватного, положительного парня, за которого вступилась не только его сожительница, а, точнее сказать, гражданская жена, но и все его сокурсники, без малейшего исключения. Статья была прокомментирована досужими любителями горячих фактов, корреспондент был обвинён в предвзятости, продажности и сочувствии к педофилам одновременно. Материалы были выложены в прессу в самую горячую пору, пока ещё была в силе кампания «Убить педофила!». Через некоторое время проявились подробности личности самого убийцы, и большинство кричащих ранее о справедливом возмездии в отношении насильника, стало призывать к справедливому суду над убийцей-наркоторговцем. Тут же вспомнили материалы статьи Жанны, естественно, написанной под псевдонимом, кинулись разбирать их с другой точки зрения. В общем, я устал от этой Интернет-возни, с ненавистью смотрел на компьютер и с огромным удовольствием оторвался от всех этих разговоров, взявшись за приготовление романтического ужина, весьма щедро сдобренного чесноком.

Повар из меня ещё тот, и курица, даже под чутким руководством Жанны, получилась местами подгоревшая, местами сыроватая. Мы с удовольствием слопали малосъедобное блюдо, помучились под вечер животами и улеглись спать. Жанна отключилась моментально. Сказалась поездка по жаре, предыдущая бессонная ночь и обильная трапеза. Мне не спалось почти до утра. Я долго вертелся, несколько раз вставал и выходил на балкон курить, каждый раз с осторожностью забираясь обратно под лёгкое летнее покрывало, боясь разбудить Жанну. В конце концов, я не выдержал бессонного ворочанья, сгрёб в охапку Жаннин ноутбук и отправился с ним на кухню, благо она умудрилась быстро организовать в квартире беспроводную сеть. Компьютер был не запаролен, и я быстро начал осваиваться в чужом агрегате. Первым делом я поборол в себе желание влезть в Жаннину почту или в документы. «Ты — вероломный упырь, Сергеев! Нельзя пользоваться чужими вещами! Нельзя не доверять людям! Особенно, близким людям, особенно, любимой девушке!». То, что эта девушка была мною любима, я понял, когда остался один. Большей тоски я не чувствовал, наверно, никогда. Она неожиданно и незаметно появилась в моей жизни. Мы были знакомы всего ничего. Но я отчётливо понимал, что не могу, не хочу и не стану представлять свою собственную будущую жизнь без неё. Когда-то я был влюблён в свою жену. Это было юношеское чувство, коктейль, замешанный на основе гормонов, чувстве свободы и полной обезбашенности. Какое-то время мне казалось, что такой и должна быть любовь. Со временем, когда к любви добавился быт, недовольство привычками друг друга, полное несовпадение интересов и перманентная раздражённость с обеих сторон, я какое-то время продолжал думать, что именно так живут все семейные пары. После ухода супруги я встал на твёрдую позицию убеждённого холостяка, чем вызывал новые приливы раздражения, теперь уже со стороны женатых коллег по работе. Мне казалось, что всё это детские игры, ерундовые забавы, вроде похода в кино. Поженились — разбежались. Поженились с другими — снова разбежались. Смысла в этом нет. Сейчас мне было понятно, что я просто никого и никогда не любил. Мне не было дела до того, сколько времени продлится наша связь. Мне были неинтересны ни будущее наших отношений, ни совместные поездки, ни сходства и различия интересов. Меня не волновали дети ни под каким предлогом — ни в наличии, ни в перспективе. Я серьёзно опасался покушения на собственное пространство, как воинствующий кот боится вторжения на его территорию других особей, независимо от пола. Покувыркались — до свидания. Будет тема ещё повеселиться, — звони! У меня никогда не жили женщины. Ну, разумеется после первой жены, брак с которой я всегда считал ошибкой молодости. Сейчас в моей ванной две зубные щётки. Такого не было никогда, за исключением, опять-таки, брачного периода. В прихожей стоят смешные женские тапочки. На кухне поселилась забавная чашка с надписью «Жан». В моей квартире живёт женщина. И, что самое удивительное, я ничего не имею против. Мало того, я очень даже «за». Она заняла место не только в моей комнате, кухне и ванной, она поселилась в моём нутре, где-то в том месте организма, которое с трудом можно определить словами. В душе, наверно. Я не большой знаток всех этих тонкостей. Я вообще не мастак говорить о любви и браке. Мой первый брак заключался по обоюдному решению: «А не прогуляться ли нам до ЗАГСа?», и сейчас я уже не скажу, от кого именно исходила эта инициатива. Подозреваю, что не от меня. Сегодня, я, наверно, мог бы, смущаясь, волнуясь и даже пытаясь покраснеть, произнести слова: «Выходи за меня замуж!». Вот до чего дошло! Влип, Сергеев! По самые уши влип! Ну и чёрт с ним! Ну и хорошо, что влип! Даже здорово.

Я отвлёкся от мыслей о своей то ли будущей, то ли уже настоящей жизни. Перед глазами был открыт сайт самой популярной Интернет-газеты. Блог кишел новыми обсуждениями. Я погрузился в чтение с головой с таким рвением, что даже не заметил, как на кухне возникла сонная Жанна. Она грозно сдвинула брови и накинулась на меня:

— Ага! Рыщем по моим личным пространствам?

— Сама так решила: моя информация — твоя информация. Твоя информация — моя информация, — спокойно напомнил я.

— Да ладно! — милостиво согласилась девушка, присаживаясь рядом со мной. — Я пошутила. Это тебе в отместку за твою безудержную любовь к конфиденциальности. Лазай на здоровье! Чего читаем? — заглянула она в ноутбук. — А-а… — протянула разочарованно. — Потенциальных жертв ищешь? Ну-ну… И как?

— Плохо, — честно признался я. — Двоих удалось вычислить, но, к сожалению, поздно. Как говорится, приехали быстро, тушили грамотно, сгорело всё. Так вот и у меня.

— Двоих, говоришь? Ну, один, понятно, Кузьмин. А второй?

— Много будешь знать…

— Много заработаю! — перебила меня Жанна. — Ну скажи, ну, пли-и-из!

Я махнул рукой на всякие условности в виде конфиденциальности и прочей мути. Рассказал о Берсеньеве, упустив, разумеется, подробности о способе убийства и о картинке с камер слежения. Жанна весело покачала головой:

— Ну и поделом этому плешивому скунсу! Нисколечко не жалко.

— А с чего это ты взяла, что этот скунс плешивый?

— Понимаешь, — заюлила Жанна, потом плюнула и призналась честно, — я вообще-то с ним имела «удовольствие» общаться. Скунс и есть, плешивый скунс, мерзкий до… офигеть, какой мерзкий! Жуткое было желание запихать ему в пасть его сраные таблетки.

Я сделал вид, что насторожился:

— Так, может, ты ему таблетки и напихала по самое «не хочу»? Не сумела побороть в себе желание?

— Каюсь! — Жанна прикрыла лицо ладошками. — Я! И много я ему напихала его снадобья, ты не помнишь? — она перестала дурачиться.

— Так всю упаковку. Сразу от всего вылечила, подруга! — цинично заявил я. — Не боишься геенны огненной? А?

— Я, Сергеев, в бога не верю. А потому, милый мой, не верю ни в рай, ни в ад, ни в страшный суд, ни во всё прочее. После смерти жду реинкарнацию, и очень надеюсь, что в следующей жизни мне доведётся родиться кошечкой… Кстати! Сергеев! — воскликнула вероотступница. — Как ты насчёт кошечек?..

— Нет! — рявкнул я. — Даже думать не моги! Никаких кошечек! Ни живых, ни глиняных. Максимум, это брелок для ключей. Или магнит на холодильник. Причём, брелок предпочтительней.

— Почему? — растерянно протянула девушка.

— Потому что брелок на твоих ключах мне по барабану. А магнит будет маячить перед глазами и раздражать. Так что, насчёт магнита я передумал. Только брелок.

— Живодёр ты, Сергеев, — загундосила Жанна. — Ты кошек в детстве мучил? Признайся!

— Конечно, — плотоядно ухмыльнулся я, — и мучил, и к забору приколачивал…

Жанна сделала большие глаза и вынырнула из кухни. Я опять остался один на один с жестоким виртуальным пространством. Метод, который помог мне вычленить из моря обсуждений предыдущих клиентов киллера — если, конечно, они объединены всё-таки между собой своим палачом — был уже опробован. Я сэкономил кучу времени, не разыскивая самые обсуждаемые топы, а доверяясь рейтингу сайта. Когда глаза уже заболели от мелкого шрифта, мата и пустословия, наступило утро. В моей виртуальной разработке было несколько человек. Отдать кому-то из них предпочтение было сложно. Каждый из них, даже по моему мнению, заслуживал наказания. В моих глазах это наказание должно было выражаться в пересмотре дела. Но ведь никому и в голову не придёт, пересматривать дела после суда. Это делается в исключительных случаях, когда поданы кассационные жалобы, и есть решение суда кассационной инстанции. Когда суд высшей инстанции оставляет решение без изменений, тогда дело уже пересматриваться не может. Бывают, конечно, различные исключения, но это уже из области или фантастики, или фантастической коррупции. Вот особенно последнее… Как раз такие дела должны заинтересовать нашего киллера. «Нашего»! Хм-м… Ну да ладно. Пусть будет наш. На сегодня хватит. Надо выспаться. С утра Сашка подвезёт все добытые в неравном бою с государственными учреждениями документы. Голова должна быть, если не светлой, то хотя бы бодрствующей. Но главное, чтобы хватило сил разбудить сейчас Жанну и убедить её в том, что быть мужней женой очень даже неплохо.