Продавец счастья: магия кинематографа, или Новые приключения Ское

33

— Марина Алексеевна, можно сказать вам кое-что? — проговорил Ское. — Наедине.

Вадим нахмурился.

— Говори при мне, — сказал он.

— Вадим, выйди, пожалуйста, — попросила Марина Алексеевна.

— Опять я лишний?

— Вадим!

Мальчик глянул на мать хмуро, но просьбу выполнил. Только он прикрыл за собой дверь, раздался сигнал домофона. Вадим подошел. Паша.

— Что-то ты рано, Павел Александрович, — он открыл дверь мальчику.

— Физры не было. — Паша стягивал с себя одновременно куртку и шапку. Волосы его топорщились в стороны светлыми паклями. Свитер был мальчику большеват, и ворот сполз на одну сторону.

— Пошли, леший, — сказал Вадим и направился в кухню. Он заглянул в дверь: — Можно входить? Все обсудили, что я не должен знать?

— Заходи, Вадим, — разрешил Ское.

— О, спасибо! А то я стеснялся войти в свою собственную кухню. Со мной леший, — он втолкнул перед собой Пашу. Тот, оказавшись в идеально белой комнате, машинально пригладил волосы рукой. Он взглянул на маму Вадима. Та царственно восседала на идеально белом стуле и улыбалась ему краешком губ. Паша заробел. И это она будет играть его маму? На нее он будет кричать, чтобы она уходила из его жизни?

— Здрасьте, — неразборчиво буркнул Паша, уткнув взгляд в идеальный паркет.

— Здравствуй, Паша, — мелодично проговорила она. Да уж, когда живешь в такой обстановке, можешь себе позволить мелодичный голос. — Хочешь чего-нибудь? Чаю? — предложила Марина Алексеевна.

— Нет, — ответил Паша, все еще не отрывая взгляда от пола, и, спохватившись, добавил: — Спасибо.

Он взглянул сердито на Ское. Зачем его позвали? Стоят с Вадимом и молчат как истуканы, а он должен разговаривать с этой женщиной, строить из себя пай-мальчика: «спасибо», «пожалуйста», «здравствуйте». Тьфу! Он-то думал, его для дела позвали. Репетировать, например. Хотя… как он будет репетировать, когда даже взглянуть на «мать» не может?

— Репетировать-то будем? — пробубнил мальчик, противореча собственным мыслям.

— Да, сейчас мы с Вадимом принесем камеру. Проверим, как ты смотришься в кадре, — Ское подхватил друга под локоть, и они вышли за дверь.

— Зачем? — поинтересовался Вадим.

— Пусть побудут вдвоем, — пояснил тот.

— Что ты говорил матери?

— Это секрет.

Вадим надулся. Они прошли в его комнату. Мальчик нашел видеокамеру и намеревался уже спуститься вниз, в кухню.

— Погоди, — остановил его Ское. — Рано еще.

— А что там происходит? Что ты задумал? — поинтересовался Вадим.

— Увидишь.

Вадим включил камеру и навел ее на друга.

— Мы ведем наш репортаж из святая святых кинобизнеса, из комнаты, в которой решаются судьбы главных людей города. А вот и режиссер, паук от кино, плетущий свою невидимую паутину вокруг своих жертв, чтобы потом снять их одним кадром. Что вы можете сказать в свое оправдание? — Вадим поднес объектив к самому лицу Ское и, не дав ему ответить, продолжил: — Зачем вы оставили Павла Александровича, не последнего человека в киноиндустрии нашего города, на растерзание этой женщине?

Ское открыл было рот, но Вадим снова затараторил:

— Вы хоть понимаете, чем обернутся ваши действия для общества защиты сказочных существ? Что станет с Павлом Александровичем, одним из последних экземпляров леших, после посещения белой комнаты?

— Без комментариев, — Ское закрыл объектив рукой. — Я не отвечаю на провокационные вопросы. Все через моего адвоката.

— Хорошо, и последний вопрос. Кто вы и что вы делаете в моей комнате? — рассмеялся Вадим.

— Пойдем, репортер, — усмехнулся Ское и вышел в коридор.

На кухне Паша и мама Вадима пили чай с кексом. Паша сидел на высоком барном стуле, болтая ногами. Войдя и увидев эту идиллическую картину, так резко отличающуюся от той, которую они оставили несколько минут назад, Вадим от удивления поднял брови.

— Вадим, Паша починил нам кран, — похвасталась Марина Алексеевна.

— А он был сломан? — спросил тот.

— Да чего там, просто плотнее затянул, чтобы не капал, и все. Делов-то, — с невозмутимым видом сказал Паша. И тут же откусил большой кусок от кекса, чтобы никто не заметил, как ему приятна похвала. Эмоции на жующем лице не так бросаются в глаза.

— Ты молодец, — улыбнулась ему Марина Алексеевна. — А то на нервы действовало.

— Вызвала бы сантехника, — вставил Вадим и угрюмо поглядел на Пашу. — Тоже мне мастер на все руки.

— На все — не на все, но на две точно, — нашелся мальчик.

— Две, и обе левые, — съязвил Вадим.

— Зато кран могу починить. Не то что некоторые, — совсем осмелел Паша.

— Ты бы не борзел, мелкий. Не у себя дома, — вспыхнул Вадим и отвесил мальчику подзатыльник.

— Вадим! — строго сказала Марина Алексеевна. — Как ты себя ведешь! — укоризненно посмотрев на сына, она мягко потрепала Пашу по волосам.

— Вижу, ты нашла себе нового, более подходящего сына. Молодец, входишь в роль, — сказал Вадим и вышел из кухни, хлопнув дверью. Ское вышел следом.

— Вадим, не кипятись, — он догнал друга на лестнице и схватил за рукав.

— Я не чайник, чтобы кипятиться, — злобно ответил мальчик, вырвав руку.

— Вот и не кипятись, раз не чайник, — усмехнулся Ское. Вадим остановился.

— Это ты подстроил сломанный кран? — воззрился он на друга.

— Я.

Вадим смерил Ское недобрым взглядом и направился в свою комнату. Он плюхнулся на диван лицом вниз.

— Уж не думаешь ли ты, что она бросит тебя, потому что ей больше нравится Паша? — спросил вошедший следом Ское, пытаясь сдержать смех. — Да, у него светлые волосы, не то что у тебя — темные, торчащие в стороны. Он умеет чинить краны… А еще он моложе тебя, — Ское, не сдержавшись, расхохотался. Вадим повернул к нему обиженное лицо:

— Уйди отсюда, — и кинул в мальчика подушкой. Тот увернулся, продолжая хохотать.

— Уйду только вместе с тобой, — сказал он, отсмеявшись.

— Тогда тащи раскладушку, долго ждать придется.

— Надо ракурсы поискать, Вадим, — посерьезнел Ское. — К съемке подготовиться.

— Я и так сниму, — буркнул тот. — Эти двое, мать и сын, не репетируют же, почему я должен?

— Они репетируют. Просто пока без текста.

— Вот и я ищу ракурсы. Просто пока без камеры, — съязвил Вадим и засунул голову под подушку.