Продавец счастья: магия кинематографа, или Новые приключения Ское

7

Ское расположился на подоконнике в своей комнате, приоткрыв створку окна. В щель влетал легкий ветерок, какой бывает только в первые дни весны. Он нес с собой аромат талого снега и отзвуки птичьих, робких пока и редких, трелей.

Мальчик размышлял о фильме, который хотел снять. Тогда, в декабре, он решил, что станет режиссером, и сейчас находился в поисках идеи. У него были уже некоторые мысли на этот счет, но пока обрывочные, незаконченные. Все, что он знал, — это то, что снимет триптих — три небольшие зарисовки, навеянные тремя ликами весны. Ранняя весна, вот такая, как сейчас. Будто девочка, забежавшая в дом с мороза, она стряхивает с себя снег, похлопывая по плечам и коленям, чтобы согреться. Она все еще холодная после зимней прогулки.

Второй лик — оттаявшая, сбросившая с себя белые одежды весна. В ней что-то зарождается, тихо ликует, но пока это незаметно, скрыто от глаз.

И третий лик — весна распускает ярко-зеленые рукава, укрывает землю цветистым одеялом, щедро разбрасывая желтые, красные, синие, розовые пятна вокруг.

Правда, все это касается только настроения фильмов, их атмосферы, цветовой и звуковой палитры. Сюжеты будут, конечно же, не об этом. Пока что Ское, словно художник, подбирал нужные краски, которые он нанесет легкими мазками на кинохолст.

— Ское! — позвали с улицы. Мальчик посмотрел вниз в щель окна. Вадим стоял у подъезда, задрав голову. Лицо его было серьезным и решительным.

— Заходи, — крикнул Ское. Вадим кивнул, и Ское пошел открывать дверь.

— Это ты прилепил скотчем тюльпан к Никиной двери? — с ходу спросил Вадим, переступая через порог.

— И тебе привет, — ответил Ское. — Как поживаешь?

— Ты или нет? — настаивал Вадим, глядя на него из-под насупленных бровей.

— Нет. А что? — Ское улыбнулся. Его забавлял сердитый вид друга.

— Я тебе не верю, — хмуро заявил Вадим.

— Почему?

— Потому что кто еще мог додуматься до такого?

— Кто-то додумался. И это был не я, — спокойно ответил Ское. — Расскажи.

— Нике кто-то подарил тюльпан, прилепив его к двери скотчем и оставив в подъезде белые следы, которые обрывались у самой двери, будто бы он сразу после этого исчез. Ника назвала его человеком-невидимкой.

— Интересно, — задумчиво протянул Ское. — Да, действительно, интересно. Человек-невидимка.

— Тебе интересно, как у меня девушку уводят?

— Успокойся, это всего лишь цветок.

— А это что такое? — Вадим взял со стола три листка с текстом — сказку, упавшую с неба.

— Тебе сказать правду или правдоподобную версию? — поинтересовался Ское, усмехнувшись.

— Давай правдоподобную.

— Это я написал.

— Ясно. А правда тогда какая?

— Я шел по улице, любуясь небом и ручейками, и вдруг вижу дверь с надписью «Жизнь — это фантазия». Зашел в нее. Блуждая в потемках, наткнулся на другую дверь. Отворив ее, оказался с другой стороны дома, во дворе, и тут же на меня с неба посыпались эти листки. А в них очередная сказка.

— Первая версия мне нравилась больше. Скажи, почему сюжеты всегда падают на тебя с неба то в прямом, то в переносном смысле?

— Это не сюжет, а просто сказка.

— Но ты же сделаешь из нее сюжет для фильма, как обычно?

— Она незаконченная.

— Тогда тебе стоит побродить по подъездам в ожидании, когда упадет оставшаяся часть. Я уже понял эту систему. Почему на меня ничего не падает с неба?.. — Вадим взглянул пристально в глаза Ское: — Это точно не ты прилепил тюльпан?

— Точно, Отелло. Лучше подарил бы сам цветы, чем выяснять, кто сделал это за тебя.

— Ладно, пошли, — буркнул в ответ Вадим.

— Куда?

— Искать дверь с надписью «Жизнь — это фантазия». Хочу это видеть.