Прозрение. Том 2

История тридцать вторая. «Коридорами бездны»

Алайский крейсер «Целебер», гостевая каюта

Сто двадцать четыре шага в длину и сто двадцать шесть в ширину. И это всего лишь каюта для двух десятков гостей, где поданы напитки и закуски.

Мы ожидаем приглашения в совещательный зал алайского «Цербера», по-ихнему «Целебера».

«Целебер» — один из самых внушительных кораблей на имперском Юге. Он красив и смертоносен. Но для меня это прежде всего вражеский корабль.

Я мог бы измерить каюту не в шагах, однако в ангаре нам велели сдать не только оружие, но и спецбраслеты. Это они зря — без оружия и спецсвязи я гораздо опасней.

По вине трусливых алайцев мои инстинкты обострились сейчас неимоверно. Запахи, звуки стали чёткими, словно в голотеатре.

Мне кажется, что магнитные ботинки гостей просто грохочут по палубе. И воняет пирожными. Маленькими, ядовитых оттенков.

Даже на вид эти пирожные — редкая дрянь. Как их жрут эти северяне?

Внимательно слежу за перемещениями имперцев. Все делегаты свеженькие, замороженные, недавно с Севера.

Их четверо. Не прибыл пока только министр. Его и ждём.

Угадывать мысли по лицам северян действительно проще, чем по южным.

Теперь я понимаю, что на «Аисте» Колин читал северные физиономии, как расписки в личном несовершенстве. Даже я делаю это без труда, а их обслуга вообще может не открывать рот. Речь ей нужна не больше, чем обезьянам.

Вот ординарец забыл распечатать сообщение. Голограммы здесь не транслируются, их глушат. Принёсся с выпученными глазами, а текста нет.

Вот стюард считает пирожные. Их всегда должно оставаться больше, чем гостей, иначе нужно подкладывать новые.

Вот охранник пытается оценить, насколько я опасный противник. Почему генерал предпочёл поставить у себя за спиной не профи, а особиста?

Не врубается, бедняга. И не осилит. Я его даже бить не стану. Он сам перегрызёт себе вены, рыдая от усердия и размазывая по щекам кровь. Если окажется не на той стороне, конечно.

Мелкие цели, мелкие мысли. А главное — эмоционально-волевой шлейф так слаб, что даже Кьё создаёт иногда больше ментальной суеты.

Мне это странно и удивительно. Оказывается, я давно отвык от северного «менталитета». Приспособился учитывать ментальный настрой ближнего окружения, опираться на него или прогибать под себя.

Обычно такая задачка — не из самых простых. Южане не очень-то поддаются волевому насилию. Но здесь я ментально «тяжелее», чем все двуногие с Севера Империи вместе взятые.

В психическом плане «Воздух» тут затхлый и неподвижный. Он «воняет» старьём, и я зажат в этой тухлятине, словно слон в бигусе — того и гляди превращу всё в кашу.

У комкрыла мне вчера пришлось иметь дело с множеством очень разных, но личностей. А в гостевой «Целебера» пугающе пусто в плане качеств и воль. Чуть-чуть меня цепляет только один из северян, высокий, хмурый, с нашивками генерал-адъютанта.

Мерис наклоняется ко мне и быстро называет тех, кто будет подписывать договор.

Я запоминаю всех и ставлю галочку возле имени генерал-адъютанта — Райко. Остальные мне не противники. Шлак.

Энергетическая вонь становится всё более дискомфортной, и я вспоминаю «маятник». Упражнение, которому научили в храме.

Маятник создаёт ментальное движение. Самое то, чтобы «проветрить» этот сарай.

Успокаиваю дыхание. Долго примериваюсь и выбираю, пойдёт ли движение от сердечной чакры или от солнечного сплетения.

Сосредотачиваюсь на сердечной точке равновесия. В ней меньше силы, но больше от Матери, а мне нужна сейчас её невидимая помощь.

Дышу через сердце. Вместе с дыханием раскачиваю условный психический «груз».

Минута. Две. И вот уже каюта для гостей раскачивается вместе со мной.

Движение невидимого маятника постепенно захватывает все другие движения, подчиняет чувства людей, мысли, волю.

Теперь это мои мысли и моя воля. Сейчас я тут самый главный. Скомандую «Встать на руки!» — встанут все.

Разве что Мерис не встанет, тот ещё гусь. И лицо моего напарника, Шэна, практически непроницаемо для меня. Он из маловнушаемых, а у меня нет времени разбираться, как долго его пришлось бы ломать. Он союзник, пусть пока бегает без ошейника.

Шэн — многострадальный разведчик Мериса, побывавший в алайском плену. Он плечистый, высокий и белобрысый. Мы оба изображаем охранников. Генерал объяснил, что ему пригодились бы двое, но квота есть только на одного, а значит, Шэна в зал для совещаний не пустят.

Но Шэн и тут на месте — пугает наблюдающих за нами алайцев.

Парень здорово похож на меня. Его рожа — лишние нервы, а это нам сейчас кстати.

К тому же Шэн встретит потом Энрека. И проводит, чтобы не заблудился. А то как бы не начал наш Кот в порыве озверения крушить всё подряд.

Мы с Шэном торчим у Мериса в тылу, и расслабленная спина генерала прекрасно иллюстрирует, как нравятся ему невнушаемые, вроде Шэна, и истники, вроде меня.

Если у Шэна просто не дрогнет рука, даже если убить придётся министра, то я вообще много чего могу натворить.

Я зол, не выспался, во мне кубометры яда. Но подсознанию роль охранника нравится. Оно виляет хвостом, как Кьё, и ждёт в награду печенье.

Мы ждём уже четверть часа. Подготовка к совещанию затянулась, но Мерис улыбается.

Он чуть заметно шевелит пальцами, и я понимаю, что генерала тянет курить.

Сейчас не время, но когда к столу подадут основное блюдо — алайцев, он закурит. Он просто не хочет раньше времени надувать через соломинку заместителя военного министра, генерала Скуэ Бóриковича Коритидеса. Северянина, что надзирает за этикетом.

Идиотское сочетание имён, да? Или второе — не имя?

Я внимательно изучаю лица сановных северян: трёх генералов и генериса (надзирателя за исполнением законов). Нового.

Подсознание облизывается — ему нравился покойный Душка, которого, Беспамятные — свидетели, уконтрапупил не я — Бризо.

Зовут нового генериса Áнто Ли Пéрет, по условиям должности — он довольно родовитая обезьянка.

Мерис сказал, что брать генериса в расчёт не следует. Бедняга недавно перенёс вторую операцию по реомоложению. Его плющит, я чую.

Ли Перет должен воплощать здесь моральный и генетический закон Империи, но сейчас он не может ничего воплощать. Сомнения мучают его с невиданной силой, он даже сам в себе сомневается. И я понимаю, что Мерис как-то подстроил это. Уж больно благодушно взирает он на законника.

Локьё говорил мне, что Дьюп мог быть катализатором подсознательных процессов у тех, кто прошёл второе реомоложение. Могу поклясться, что грешен в этом не он один. И Мерис уже готов карябать на эту тему диссертацию.

Он как-то раскачал генериса. По сему случаю и благоухает. Впрочем, несёт от него не розами, а сивухой. Он манит меня наклониться и просит принести воды.

Я бы не советовал ему здесь пить. Но генерал и не пьёт. Он попросил удава проползти мимо генериса, чтобы получить эмоциональный отклик.

Ну, да, Ли Перет ещё и плохо на меня реагирует. Значит, подозревает, что я — это я. Умора. Арестовать хочет? Ну-ну…

Подсознание изгибается петлёй, желая придушить Душку-два, но я справляюсь с собой.

Сила так и бьётся во мне. Пульсирует, прокачивает огромную каюту с северянами, всё глубже проникая в корни этой странной встречи. Я не знаю её политических предпосылок, просто ощущаю их пульс, тёмно-багровый и терпкий, как в подземельях кровавого эрцога.

Сила хочет. И мне не так-то легко её сдерживать.

Я уже продавил эмоционально тупых северян и вижу все их глупые страхи и мелкие, суетные мысли. Мерис доволен, видно, это он тоже спрогнозировал.

Боюсь, и Шэн тоже взят генералом нарочно, чтобы продемонстрировать, как похожи все имперцы для мутного алайского взора.

И предупредить, что отступать нам некуда. Генерал готов документально подтвердить даже то, что я — параб. Он не гримирует меня, не прячет. Пусть боятся. Все.

Мерис работает на острие, он способен предъявить не самые корректные аргументы, а уж чего напланировал!..

Я мысленно подвожу итоги наблюдений.

Генерис — не в себе, замминистра слишком самонадеян и толст (чтобы проявить себя в бою, нужно быть дисциплинированным и в быту).

Ещё есть два представителя военной палаты: Николаз Райко, генерал-адъютант по смежным территориям, (тоже мне — генерал ни разу не обстрелянный, но он-то меня настораживает) и Уовро Ир-Санчос, генерал армии.

Последний, похоже, практик. Рыхловатое неподвижное лицо, равнодушный взгляд насекомого, какой бывает у многократно делавших то, что и единожды выжигает человека до дна.

Этого придётся учитывать в драке, если таковая начнётся, но не в поединке воль.

Гнилое нутро лопнет, стоит слегка надавить. Я ж не собираюсь его перевоспитывать. Дам отразиться в себе, как в зеркале, а дальше уже не моё дело, что с ним сделают Мать и допричинность.

Я продолжаю потихоньку раскачиваться, готовясь к поединку с Имэ. Чую, что недорегент рядом. Вспоминаю теорию.

В храме рассказывали, как устроена воля локальных групп, вроде нашей. Кажется, такие хаотические сгустки психической энергии называют эгрегорами.

Я задаю им ритм и навязываю амплитуду движения. Сегодня на «Целебере» и северяне, и алайцы узнают, где глубже Бездна.

Алайский крейсер «Целебер», зал совещаний

Прошло сорок минут, а министр так и не появился. Неужели придётся менять план?.

По плану всё выглядело так.

Сначала прибудет министр. Потом ещё какое-то время подождут лендслера, но инспектор Джастин выйдет на связь и сообщит, что они с командующим уже летят, и попросит начинать без них.

Инспектору поверят — северян он уже обработал. Если бы министр устоял перед навязчивым обаянием инспектора, он не согласился бы на эту встречу.

Далее, мы с Мерисом учиним в зале для переговоров «алайскую» провокацию и постараемся захватить министра. А потом пожалует Энрек Лоо и поможет нам покинуть доброжелательный «Целебер».

Почву для провокации подготовят люди Мериса и Локьё. В разгар совещания алайскому военному министру Эйгую сообщат, что имперцы коварно напали на общину Матрон в столичном Мйхойду.

Это деза. Организовать теракт Мерис не успевал, но заготовка качественная. Всё просчитано так, чтобы вывести военного министра Эйгуя из равновесия и заставить потребовать объяснений от своего имперского коллеги. А уж дальше мы доведём этот скандал до драки.

Договор с Э-лаем в процессе планируется нечаянно порвать. Во всех смыслах.

Прошло ещё десять минут.

Когда я учился при эйнитском храме, был у нас отдельный цикл занятий по провидению. Но только это и осталось в памяти, что цикл — был. Существовало ли само провидение, я не запомнил.

Однако нехорошее предчувствие возникло секундой раньше, чем генерал Мерис нахмурился, отвечая на срочный вызов разведчиков. Они как-то ухитрялись связываться с ним, а я слишком хорошо знаю его лицо, чтобы не заметить.

Звуков не было, но лоб Мериса прорезали вдруг две тонкие линии, и словно пеплом дунуло в глаза.

И я понял, что началось,

Помоги нам, Тёмная Матерь. Или уже боги какие-нибудь, а?

Мембрана дверей разошлась и выплюнула щупленького алайца. Нас приглашали в совещательный зал.

Интересно зачем? Объявить о том, что министр не прибыл и совещание всё-таки откладывается, или?..

Раскачанный мною эгрегор с шипением пошёл на чужака, как набегающая волна, и алаец ретировался в коридор быстрее, чем я успел его прощупать.

Это я зря так разошёлся. Рано.

Снизил амплитуду качания. Сейчас нужно выждать. Один раз схваченного зверя я подчиню быстро. Пусть дремлет пока. Иначе распугаю алайских шавок, а нам их нужно раздразнить и заставить напасть.

Шэн пошёл вперёд, а я тенью скользнул за Мерисом.

Мы шли зелёными коридорами в совещательный зал «Целебера». Уже показались высокие стальные двустворчатые двери, каких на кораблях не бывает.

Алайцы знали обо мне много, потому нас провожало целое стадо зелёной охраны. Молодых крепких крокодилов в доспехах, но без оружия. Этикет…

Крокодилы взирали на меня с восхищением. Как же, мёртвый капитан Пайел собственной персоной. Уже по их ликующим мордам было понятно, что на «Целебере» нам подготовили ловушку.

Я огляделся. Мы были втроём против пяти своих и многих сотен алайцев.

Непонятно было даже, сколько крокодилов усядется за стол переговоров. Это их крейсер. Хэд знает, что они нам тут приготовили.

Четверых имперцев я изучил уже достаточно хорошо, чтобы играть с ними жёстко. Но о нашем министре мог судить только по лицу генерала Мериса.

Мерис знал контр-адмирала Херрига. Он топтал с ним одну поляну и даже лежал под.

Только один раз я видел у генерала такое лицо, но тогда он за полчаса не сказал ни одной цензурной фразы, а сейчас — замолчал вдруг и потемнел, словно провалившись во всё нехорошее, что разлагалось на самом дне его души.

И я понял: дело не только в том, что прибывшая сановная крыса теоретически может срежиссировать подписание договора без Колина. Генерала Мериса и контр-адмирала Херрига связывает давняя личная «дружба». Та, имя которой даже не ненависть, а отвращение.

Мой начальник ругается виртуозно. Я — не умею. Настоящая злость напрочь вышибает слова. Но когда я в бешенстве замолкаю, лучше быть стеной на моём пути. Стене — не больно.

Шэн остался стоять у дверей, алайская охрана шарахнулась, освобождая нам путь, и мы вошли в зал для совещаний.

Зал был огромен — овальный пузырь с высоченным потолком. Гигантские плавающие люстры. По алайской традиции. И по ней же — округлая арена в центре.

Справа и слева от арены были установлены два длинных стола. Это уже в наших, человечьих обычаях. Алайцы, насколько я знал их протокол, уселись бы на полу.

Решили уважить министра столами и стульями?

У правого стола, покрытого чёрной с золотом тряпкой (цвета Империи), стояли четыре мордоворота. Не десант, а настоящая профессиональная охрана.

Жёсткие тупые парни. Без наката они продержались бы против меня минут десять, с накатом — секунды две. Сопротивления воли я не ощущал в них совсем. А раз они без оружия — то и не противники вовсе. Можно не брать в расчёт. Мясо.

Генерис первым уселся за приготовленный для нас стол. За его спиной встал личный охранник, тоже ничего из себя не представляющий. Просто тренированный кусок человечины.

До этого момента я и не понимал, насколько мне не противник «нормальный» охранник или боец. На Юге всё-таки много двуногих с развитой волей.

Профессиональный охранник, может, и умелей меня в драке, что, кстати, не факт. Но чего стоят все его достижения, если воля лопнет, как мыльный пузырь?

Я улыбнулся, и охранник попятился, ощущая всего лишь ментальное давление. Лёгкий такой накатик.

Да, вот за это имперцы и ненавидят экзотов. За внимательный взгляд, прессом сдавливающий грудь. За внезапное дрожание мышц и пот по спине.

Ну так и не надо к нам лезть.

Остальные члены делегации тоже ощутили мой навязчивый интерес, он же — ментальное давление.

Робко озираясь, они расселись слева и справа от пустого кресла Херрига. Генералы были без личной охраны, и я их, в общем-то, понимал: если алайцы взбесятся, охрана только продлит мучения.

Мы с Мерисом пристроились с краешку. Он сел, я встал у него за спиной.

Алайцы знали, что я — капитан. Но была такая махровая традиция — брать для охраны генерала не бойцов, а подчинённых рангом повыше.

Её не отменили за древностью просто потому, что такого как я — ещё поискать надо. Не каждый капитан знает, как держать гэт или способен прыгнуть из стратосферы в полутяжёлом скафандре. Но вот сегодня крокодилам не повезло — на охранника я сдал бы легко.

Второй стол, покрытый напополам ядовито-зелёным и ядовито-жёлтым сукном, заняли алайцы. Тоже местный генералитет.

Пустовало у них только одно кресло, самое большое, в центре стола. Пробежав глазами по усатым мордам, я узнал две: генерала Варигоя Гхэгэна, чьё присутствие меня не удивило, и полковника Пегуса — жёлтенького, трусливенького. Этот-то тут зачем?

Прозвучал гонг и установилась тревожная тишина.

Наши просто ждали, а алайцы даже дышать перестали. Министр, что ли, идёт?

Стальные двери распахнулись, и чрево коридора породило алайского военного министра Эйгуя об руку с плечистым хомо, выше среднего роста, черноволосым, с крупными чертами высокомерного лица.

Это и был наш незабвенный военный министр, контр-адмирал Норвей Херриг. Настоящий имперец. Эталон, что б его дакхи съело.

Под руку вошёл, скотина! Этими ручками Эйгуй для вдохновения потрошил сегодня таких же имперцев как ты, болван!

Волна отвращения захлестнула меня. Я забыл, что воля нашей делегации всё ещё «висит» на мне и «качнулся» навстречу алайцу.

Эйгуй оступился, ткнулся в меня глазами и замер. Узнал.

Не меня, конечно, а Шэна. Сразу заулыбался и приосанился. Судя по торжеству, промелькнувшему в глазах, он был уверен, что я у него в кулаке.

Знать параметры работы мозга врага — солидный козырь.

Я ему ничего не «ответил». И даже прибрал свои «щупальца». Не следовало показывать противникам, что мы планируем с ними делать.

Контр-адмирал Херриг буркнул что-то любезное, поддержав алайца под локоть. Его я насторожить не сумел.

Имперец оказался из маловнушаемых. Тупая непонятливая скотина, которой не помогли два реомоложения. Таких на Севере тоже хватает, видали мы их в железном ящике с рублеными алайцами.

Невнушаемый? Тем хуже для министра. Я истник, а не гипнотизёр.

Скала просто не ощутит, как её источит море. И рухнет сразу вся, стоит ей потерять точки опоры в текущей причинности.

Я искоса глянул на Мериса и понял, что веду себя верно. Генерал и планировал пугнуть Эйгуя, рассчитывая на мою вечную несдержанность и контр-адмиральскую глухоту.

Мой внутренний маятник опять набирал амплитуду, захватывая уже и алайскую часть зала. Крокодилы были «чужими», и «прокачать» их было непросто. Но я и не собирался обращать врагов в свою веру, только пугнуть.

Ментальное давление становилось всё более неприятным. Крокодилы нервничали, но никто не пытался противостоять мне. Вряд ли не могли, скорее — не пришло ещё время для козырей.