Прозрение. Том 2

История сорок пятая. «Кому достанется голова?»

Ли Перет. Готто. Север Империи

Надзиратель за исполнением законов Империи Анто Ли Перет был высок, востроглаз и статен. Разве что трусоват немного.

Но разве это трусость — оторвавшись от сытой дерзкой Империи, осознать среди зелёных алайских морд, как трепетно ты любишь жить?

Думаешь, что не все разменивают доброе имя на лишний глоток кислорода?

А тебе совали в рот мундштук кальяна, из колбы которого щурит заплывшие глазки труп человеческого младенца?

А гиперответственность, когда за проваленное министерством задание в гендепартаменте спросят только с тебя?

Потому что это ты — официальный «голос» Гендепа, ты контролируешь соблюдение в Империи генетической чистоты.

Гендепартамент всегда в тени, а ты — под прицелом тупых и недалёких вояк, тянущих свои жадные ручонки к тайнам генетического бессмертия.

А из оружия у тебя лишь уверенность в собственной правоте. Лишь осознание непогрешимости позиций служб генетического контроля, два тысячелетия спасавшего Империю от вырождения.

Да что тебе говорить, если ты не сидел выше своего забора? Большинство чиновников едва ли летают даже на мирную северную периферию. А тот, кто побывал на древнем Юге…

Прошлый генерис бывал там неоднократно. Добывался — корабль его сгинул в беспредельной вселенской бездне.

Неудачный прокол? Нападение пиратов?

Кто теперь узнает и даст отчёт? Мол, такой-то и такой-то найден с вывороченными кишками…

Ли Перет нервно сглотнул. Адъютант за его спиной некстати кашлянул. Уволить бы мерзавца!

— У себя? — бросил генерис подскочившему как на пружинах секретарю в приёмной кабинета заместителя военного министра по внешней политике южных территорий Империи Хайлика Абрамовича Долгина.

— Уже справлялся о вас! — секретарь с готовностью протянул ароматическую салфетку. Заметил, скотина, выступивший у кромки волос пот. — Мне доложить?

— Сам доложусь, раз ждёт!

Ли Перет решительно попёр на дверь. Она дрогнула и силовая защита спала.

Но впереди был тамбур, а за ним — дверь обычная, деревянная, под старину. Пришлось открывать собственноручно — адъютантов на такие разговоры не берут.

— Здравствовать тебе, Хайлик!

— Заходи, дорогой, — расплылся в фальшивой улыбке хозяин кабинета.

Его задранные в вечном радостном изумлении брови поползли ещё выше, но аккуратный животик напрягся: генконтроль — это тебе не курицу ощипать.

Следивший за собой генерис терпеть не мог «кресельных» военных с подбородочками и животиками, но замминистра этого показать не посмел.

Весовые категории были близкими: за Ли Перетом стоял Директорат гендепа, за Долгиным — военный министр. Силы в эти неспокойные времена сопоставимые.

Они сошлись. Как гиена и росомаха, как бумеранг и пушечное ядро. Один — изогнутый в вынужденном подчинении и прихихикивающий, второй — внешне беззубый, «душа нараспашку», но готовый за подходящую цену мать родную продать.

— Я слыхал, что южная операция прошла в чётком соответствии с предварительными планами? — Ли Перет зашёл сбоку, но бросил не камушек — кирпич.

Хайлик Абрамович, желудок которого тут же вспомнил несъедобного южного лендслера, оскалился на грани укуса, внешне демонстрируя, впрочем, радужную доброжелательность.

— Все поставленные задачи выполнены. Не могу приписать себе заслуг, я, как ты знаешь, далёк от генштаба, но Сам!.. — замминистра преданно выпучил глазки. — Отметил незримый труд мой.

«Ага, далёк он, как же…»

Ли Перет родился на новой Италии, в родовом поместье Пессина, в семье весьма искушённой в государственных интригах.

Он пытался пробиваться в жизни сам, но интересы семьи всё-таки понесли его проверенными путями — администрирование, госуправление, а потом и моральная генерация.

Он был воспитан в жесточайших рамках морального закона, чувствовал малейшую фальшь в других, и, понятно, совершенно не замечал её в себе.

Долгин казался ему сшитым из противоречий, словно бы даже лицо его распадалось мгновеньями на отдельные разноцветные куски. Или это рябило в глазах?

После процедуры реомоложения, на которую генерис решился с огромным трудом, он ощущал себя странно. Словно его мозг начинал чудить временами, отыскивая в людях неизвестные раньше черты.

Ли Перет лгал себе, когда говорил, что боится Юга. Он боялся себя, изменившегося там. Росло его чутьё и умение распознавать мельчайшие знаки реальности, но рос и страх перед изменяющимся собой.

Разговор пошёл ни о чём. Намёки, полунамёки, мелкие нападки и попытки выяснить, у кого что в кармане. Чиновники заходили с разных сторон, расчехляли и демонстрировали зубы.

Предмет для разговора был важный, но озвучили его совсем про между прочим, уже за чайничком горячего нейротоника.

— Джамбарский? — спросил Ли Перет, оценивая на глаз насыщенность розоватого напитка.

— Обижаешь, чистый Кейсенский!

— Но разве положение на Юге… позволяет?..

— Да не должно бы, а позволяет, — потупил глазки Хайлик Абрамович.

Его тонкие, словно вырезанные по лекалу ноздри расширились: замминистра решил показать гнев. Ведь военные действия на Юге захлебнулись в череде перемирий.

— Думаю, скоро этому своеволию придёт конец, — нарисовал улыбочку генерис. — «Нам нужен имперский Юг, или никакого Юга», — процитировал он любимую фразу военного министра.

— Нам требуется, — поправил Хайлик Абрамович.

— Так и нам требуется, — отхлебнул из своей чашки Ли Перет. — Я и письмо соответственное имею. От Гендепартамента.

Росомаха насторожилась, уловив, куда клонит гиена, и Долгин поморщился:

— Да не осталось там ничего достойного. Катер горел. Даже генетики не разберут теперь, где чья сажа.

Он вдруг вспомнил о делах, достал блок-коммуникатор, вытянул из него голосхему ближайших дел и делишек, начал демонстративно копаться в ней.

Ли Перет вздыхал и никак не мог сообразить, за какое место ему ковырнуть Долгина? Разве что рискнуть и довериться чутью? Этому проклятому умению видеть мир иным, непривычным и пугающим?

Генерис хлебнул тоника, расслабился, позволил языку нести всё, что ему захочется. И произнёс вдруг:

— А мне доложили, что останки имеются. И вполне выраженными фрагментами. А мозг…

— Мозг? — Коммуникатор был забыт. Выпученные глазки хозяина кабинета пытались вылезти из орбит.

— Мозг, — подтвердил генерис снисходительно, мол, и у нас разведка имеется.

— Этот вопрос сложный. Тут нужно идти с докладом лично к Самому… — пробормотал Хайлик Абрамович, поджимая губы, от чего рот его стал похож на кошачью задницу.

— Зачем же беспокоить Самого? — деланно удивился генерис.

Его породистое хищное лицо оживилось, глаза заблестели.

Интуиция вывела верно. Конечно, Ли Перет не знал, что мозг уцелел. Он выпалил наугад.

Неожиданный успех и обрадовал, и испугал его. И следующую фразу он выдал уже обдуманно:

— Речь идёт об останках безвестного армейского капитана. Стоит ли доводить до министра?..

— Но ты же знаешь его норов! — Всё! Хайлик Абрамобич нащупал опору и растянул губы в привычной улыбке. — Дело не в останках, а во взаимодействии ведомств. Это же получится, что Гендепартамент взял да и запросил, а мы — взяли да и отдали. А оно досталось нам о-очень приличной ценой.

Росомаха приоткрыла карты.

Это было скверно. Это был сигнал для генериса, что Самому уже донесли про упомянутый мозг, и Он тоже проявил к нему интерес. А значит, совсем небезопасно ловить в мутной воде рыбу, которой там и не водится.

— Но вашему-то ведомству зачем эти полусгоревшие кости? — нахмурился генерис, больше срывая раздражение, чем продолжая игру.

Нет уж, пусть директорат сам лезет в эту петлю. Если Ли Перет сейчас снова обопрётся на интуицию, он, может быть, и отыграет мозг капитана, но что ему потом делать с собой? С таким вот собой, идущим к цели по неведомым нитям, в которых, как в паутине, бьётся сейчас Хайлик Долгин?

— Останки могут представлять интерес для военной медицины. И вполне понятно — какой интерес. У вас имеются его генпробы. Мутантом он не был, а значит — не в вашей юрисдикции. А наши военные медики как раз работают сейчас над способами автоматических пространственных перемещений. А альфа и бета кластеры в геноме капитана…

— С каких это пор вопросы опасности смешения альфа и бета кластеров не в ведении Гендепартамента⁈ — едва не сорвался в полутранс Ли Перет, но укоротил себя. — Капитан имел весьма сомнительную наследственность! Мало ли что у него теперь… ТАМ.

— Так это не наше упущение! — обрадовался замминистра, почувствовав неуверенность собеседника. — А сейчас ваш капитан уже никакой дальнейшей наследственности не имеет. Правда, на Экзотике у него остались дети. К сожалению, в самом её ядовитом центре…

Долгин изобразил округлыми ручками, что его полномочия в данном вопросе минимальны.

Генерис вдохнул с сипением, не способный ни отступить, ни продолжать игру.

Замминистра тут же предложил ему ещё чашечку энергетического напитка.

— И тем не менее, запрос сегодня же должен лечь Самому на стол, — выдохнул Ли Перет.

Это было лучшим решением. В конце концов, не его дело ссориться из-за какого-то трупа с министром. Если гендепартаменту действительно нужно это тело… Этот мозг…

— А разве я возражаю? — растёкся Хайлик Абрамович. — Визируй у секретаря… — Он прищурил хитрые глазки, и достал инкрустированную самоцветами коробочку курительного чая. — И не забывай, что труп представляет интерес и для Борова.

— Боров далеко, — пожал плечами Ли Перет, но сам уловил в собственном голосе сомнение.

— Боров здесь. Он привёз нового зама и добивается встречи с Самим.

— Неужели у него хватило наглости прилететь сюда? — Сердце генериса вдруг защемило от дурных предчувствий.

Вот оно! Юг! Боров! Проклятый мутант и ренегат, неудавшийся лорд и удачливый преступник, лендслер Макловски, Хэд его раздери!

— А чего ему терять? Даже Херриг обломал зубы об алайское министерство. Юг недоговороспособен. Мы можем только взбить его и запечь в омлет. Но это не завтра. И заменить Борова сейчас не кем. Он не желает выигрывать войну, но не способен и проиграть. Наша задача — создать ему необходимые условия: столкнуть с экзотами и заставить сожрать Локьё. А потом… Потом придёт время поднимать из архивов его собственные грехи.

Ли Перет нахмурился. Долгин говорил слишком много, чтобы это могло быть его личной инициативой.

Чего он хотел? Заручиться поддержкой Гендепа?

Неужели кресло зашаталось и под военным министром? Или это очередная нелепая проверка? Из тех, что захлестнули последние два года Север?

Или Долгин предлагает ему союз в войне с Макловски? Желает заручиться содействием?

Генерису это льстило, но проклятое чутьё вставало на дыбы и давило на сердце.

— Я бы сказал, — нехотя процедил он. — Что игры с Боровом рано или поздно становятся его играми. Это настолько опасный человек, что пора бы плюнуть на его умения и интеллект и удавить тихо, про между прочим. Превентивно. Без особых причин.

— И остаться без Юга?

— Я бы предпочёл проиграть Локьё. — Ли Перет избегал глаз Долгина.

— Это мнение Гендепартамента?

— Это моё мнение! — Генерис встал.

Да, по долгу службы он должен сейчас поддержать Долгина, но Юг…

«Трус, трус», — билось у него в голове. Но… Он видел южного лендслера не только в министерских кабинетах.

Даже алайцы трепетали, глядя на Макловски. Трепетали на своём собственном крейсере, вооружённые до зубов.

Они скалились лендслеру в спину. Но как только он поворачивал голову, Ли Перет видел, как спины их изгибаются, а глаза затягивает плёнкой.

Генерис понимал всё. Что голограмма разговора пишется. Что министерские медики расшифруют и дрожание мышц, и резкий запах пота, и изменение активности ритмов мозга.

Хесус с ними. Он сам, если это необходимо, подаст в отставку.

Но дел с южанами он больше иметь не будет, пусть они сами подыхают на этом чёртовом Юге!

Абэлис. «Гойя». Окрестности Джанги

Началось!

Юг Содружества, медленно тлевший все эти годы, вспыхнул как спичка!

Истекали ядом комментаторы дэпов, орали политические деятели…

Бурлили и свои, и экзоты, но вся эта волна возмущения глохла в районе основной джангарской развязки.

Двенадцать имперских крейсеров вышли там, лишь чуть-чуть опоздав к горячему — сразу после того, как Дерен выложил всё, что видел, представителям Великих домов Содружества. И остались висеть над Джангой, крыло в крыло с кораблями Локьё.

Пару дней мирняк не понимал, что происходит. Но слухи текли с «Леденящего», словно он был не эспилером, а изрешечённым корытом.

Империя затихла, размышляя о стыде и героизме. Окраины Содружества ощетинились: у «чёрных» сырьевых миров Загшге цели были те же, что и у подобных им североимперских: война — это новые рабочие места и правительственные заказы на оружие.

На самых окраинах Содружества уже давно мечтали о длительной вялотекущей войне на границах с Севером.

Почему именно с Севером?

Трусы. Э-лай — это страшно. К южным имперцам, мутировавшим не меньше экзотов, проще было притереться и поделить недоделенное. А вот ленивый зажравшийся Север Империи казался вполне подходящим врагом.

Шли третьи сутки. Локьё не желал обсуждать сложившейся ситуации, и командир Южного крыла Империи генерал Дайего Абэлис метался, как хайбор-переросток в кольце браконьеров.

Он не спал трое суток, под воспалёнными глазами темнели круги, но снотворное его не брало.

С одной стороны Абэлису нужно было срочно убирать боевые корабли с территории Содружества, с другой — накал вокруг провокации достиг такого градуса, что он боялся даже неловко дёрнуться, опасаясь, что любое его действие послужит фактическим началом конфликта.

Генерал ждал ультиматума, требования убираться восвояси, но эрцог Локьё, командующий космическими силами Содружества, молчал.

Да и неофициальных возмущений нахождением части южной имперской эскадры в самом сердце Экзотики тоже было немного.

Может, внутрисистемные дэпы и писали об этом, но на межсекторный уровень некто внимательный такую писанину не пропускал. Так, лёгкое тявканье в комментариях.

Юг Содружества не желает противостояния с имперским Югом — это было единственное, что Абэлис понимал чётко.

А ещё он понимал, что и до Севера дошли наконец разведданные.

Связь вдоль рукава галактики невозможна без задержек на перекоммутацию… Но, скорее всего, в Империи уже больше стандартных суток известно, что провокация не удалась.

И в любой момент из центра может докатиться приказ военного министра. А тогда…

Вызова министра Абэлис ждал с мёртвым отчаянием. Он не собирался воевать против Содружества. Но неужели именно ему придётся первым послать к Тёмной Матери зажравшихся Северян?

И тут объявился Мерис. Он отписался, что прибыл, однако ситуации не прояснил.

Из сообщения особиста следовало, что Колин в очередной раз сгинул на Севере, война всё ещё висит над Югом «на кошачьем волосе»… А генерал Абэлис… всё ещё заноза в собственной заднице.

В последний прилёт лендслер советовал ему положиться на чутьё. Но какое может быть чутьё у человека, не спавшего трое суток?

Генерал повертел сообщение Мериса и отдал приказ связистам послать запрос Локьё и обговорить протокол встречи, если командующий эскадрой Содружества найдёт таковую возможной.

Зачем? Абэлис решил рискнуть и попробовать вытащить из лап эрцога инспектора Джастина, а заодно и Дерена.

Если же встреча с Локьё окажется ловушкой…

Боги беспамятные, какая это будет невиданная удача!

Тюрьма! Вот где ему хотелось сейчас оказаться. Прекрасная милосердная тюрьма. Без войн, адмиралов и решений, способных перевернуть галактику.

Херриг. Готто. Северная Империя

Военный министр, контр-адмирал Норвей Херриг, был человеком нервным, норовистым, уставшим от политики и двуногих, но идиотом он не был. Протокол встречи с опасным южанином соблюли по максимуму: психозавесы, защитные экраны, сканер-контроль.

Впрочем, никто из присутствующих не смог бы сказать, а был ли в малом совещательном зале сам военный министр? Ведь от прочих сидельцев его отделяла почти непрозрачная ширма.

За ней определённо кто-то сидел. Но кто?

Северяне тоже видели «заширмленного» министра впервые, раньше он обходился традиционными мерами безопасности.

В миниатюрном зале, стилизованном под общий зал боевого КК, и без того было шумновато и нервозно.

Приглашённые на военный совет перешёптывались, оглядывались на южного лендслера. Юг он представлял в гордом одиночестве.

Вернее, южан было двое, но заместитель лендслера был не в счёт.

Худощавый, бесцветный, излишне молодой, он и сидел мышью, не подавая голоса, только стрелял бусинками глаз. Видно было, что парень нервничает и жмётся, а потому особенного внимания не стоит.

Другое дело сам Колин Макловски. Огромный, мощный, с бритой под ноль головой и чёрными как сама бездна глазами. Рассказывали, что в гневе он способен разорвать человека пополам голыми руками.

Конечно, кольца во лбу лендслер больше не носил. Он никогда не использовал два раза одну и ту же шутку. Тем более что прошлая — удалась.

Кольцо он принял в подарок ещё в мирное время, наводя торговые связи в «чёрном» секторе Юга Содружества.

В мирах торгового союза Загшге — кольцо во лбу считалось маркером особого положения его носителя. И кольцо это из протравленного титана поднёс Колину Макловски сам король торгового союза, Херссон Пакер Младший.

Колин Макловски колечко принял и даже позволил прямо на трибуне просверлить себе лоб. Он и не такие шутки устраивал.

Потом выяснилось, что, прибыв на Аннхелл, лендслер тут же заказал точно такое же кольцо, но с контейнером для инфокристаллов, где и носил потом самые важные документы, пользуясь старинным правилом — наиболее важное прятать на самом видном месте.

С этими же документами на лбу его сослали бойцом на «Аист», с ними же он вернулся на Юг, наделав такого шуму, что детали хранения информации пришлось демонстративно раскрыть.

Колечко перестало быть тайной и сгинуло. И вот теперь северянам для пущей экзотики очень не хватало кольца во лбу строптивого южанина. Или хотя бы шрама от него.

Северных вояк приходилось два десятка на одного южного лендслера. Но нервничали они — не он.

Южный сидел, развалясь ровно настолько, насколько позволял этикет. Дышал ровно, лицо имел спокойное и даже любопытствующее.

— Аристократ хренов, — шепнул адмиралу Севера и Юга Регулу Гистрофу генерал Северной армии Уовро Ир-Санчос, сухой и равнодушный, как богомол. — Но БМУ!

БМУ на жаргоне северных военных — это своеобразное признание характера даже за врагом. Потому что расшифровывалась аббревиатурка, как «боевая машина убийства» — псих без тормозов, не жалеющий ни своего тела, ни своей же репутации.

Ир-Санчос не преувеличивал. Он бывал на Юге и наблюдал своего южного собрата в действии.

Но вряд ли и он понимал, какую тяжесть держит сейчас на плечах южный лендслер.

Здесь, на Севере, он был чужаком, реальность не принимала его, вспучивалась, ложилась непомерным грузом на сердце.

Психическая реальность местности обычно сильно зависит от тех, кто играет там в свои игры. И не важно, каковы они: умные или глупые, весёлые или страшные — пласт реальности проминается под своих.

Чужаку легче всего пустить чужой накат сквозь, но тогда он уйдёт, не свершив своих дел. Не выполнив задач.

И Колин Макловски был расслаблен не от распирающего его чувства собственного величия, а от непомерной тяжести того, что ему предстояло сделать.

Докладчики сменяли друг друга. Последний был особо зануден: в зале загудели, обсуждая потихонечку свои дела.

Контр-адмирал Херриг заскучал за своей сеткой, отодвинул завесу, кашлянул, пресекая посторонние разговоры.

Лейб-интендант верноподданнически вызверился на него и продолжил зачитывать итоги заседания основной палаты власти.

По всему выходило, что экономика сырьевых планет нуждается в более действенных и ресурсоёмких военных схемах. А тактику принуждения экзотианцев к миру он рекомендует предпочтительно силовую, поскольку снабжение разорённых войной областей пошло бы на пользу и аграрному сектору Империи.

Лендслер Юга Колин Макловски слушал этот милитаристский бред с королевским спокойствием.

Напротив него такой же снисходительно-равнодушной глыбой высился сам Херриг.

Было заметно, что оба «партнёра» ждут неофициальной части и не желают размениваться на выражения временно закаменевших лиц. Ведь никто не знает, напряжены в своей неподвижности камни или расслаблены?

Когда объявили перерыв, даже самые замшелые уже начали одуревать от лейб-интендантского блеяния.

Юркий порученец вырос из-под локтя Колина Макловски. Звук его голоса заглушил разноголосый гул голосов вояк, высвобождавшихся из интерактивных кресел.

— Меня просят к министру, — тихо сказал своему новому заместителю Колин, когда порученец закрыл рот.

— Я найду, чем заняться, — понимающе улыбнулся бесцветный «юноша».

Колин вышел вслед за порученцем. А к «юноше» тут же двинулся известный наушник и доносчик Юркзис Кголайн. Сет-ириатор, а проще, координатор по тактике и стратегии развития южных земель.

До того только Колин отпугивал этого любопытного мерзавца. Впрочем, южный лендслер, похоже, не особо беспокоился о том, что его зам сболтнёт лишнего.

В кабинете министра Колина ждал сам Херриг — мощный, почти квадратный, холодный и невозмутимый — бревно бревном.

Колин сел не напротив, как от него ожидали, а рядом с Херригом. Благо стульев вокруг круглого министерского стола плавало в избытке.

Он заставил министра повернуть голову, чем вызвал на его лице волну недовольно движущихся морщинок.

Херриг, нечувствительный, как он полагал, к проявлению посторонней воли, опасался, что техническая защита менее вариативна, чем хитрый человеческий разум, и психопаты-южане подберут-таки к нему ключик.

— Ну? — прервал тишину министр. — Чего молчишь?

— Я сменил зама, как тебе и хотелось, — бросил Колин в скулу Херригу.

— Как будто это было моей единственной претензией, — нахмурился тот.

— Ну, мои-то посерьёзнее, — едва заметно усмехнулся лендслер.

— Это ты про алайское напутствие?

— А что, твои аналитики сумели перевести?

Херриг развернулся всей немалой тушей и уставился на южного лендслера.

Тот чуть откинулся в кресле, мол, смотри, коли не шутишь.

— Ну а на это ты что скажешь? — рявкнул Херриг, хлопая ладонью по интерактивной столешнице.

Унылое лицо Локьё закрутилось, голоформируясь, и, уставясь глазами в пустоту, стало перечислять стандартные при процедуре предъявления ноты дипломатические претензии: «Содружество обвиняет Империю в нарушении границ сопредельных свободных земель…»

— Полагаю, это ответ на провокацию в районе Джанги, — пожал плечами Колин.

— Откуда ты знаешь про провокацию⁈ — На столешницу с хрустом опустился кулак и голограмма зависла.

— А что? — деланно удивился лендслер. — Прямо-таки все мои сообщения просматриваются и прослушиваются?

Щёки Херрига начали напитываться сочной багровой кровью.

— А-а, — протянул Колин. — Так половина ещё и не доходит до адресата? Но я, к сожалению, мало доверяю привычным системам связи. На латыни это звучало бы вроде aquila non captat muscas, но кто сейчас знает латынь? — Колин заметил вдруг оживление на лице министра и решил развить тему. — А что, я должен быть слепо-глухонемым идиотом? Чтобы ты ещё раз попытался устроить бунт на Аннхелле или ещё как-нибудь просрать Юг?

— Нам нужна война на Юге! — рявкнул Херриг.

— Отдай голову, и будет тебе война, — лендслер голоса не повышал, несмотря на рёв контр-адмирала. — Отдай. Я сумею заклеить то, что ты там уже разодрал по неумению маневрировать. Локьё мне поверит.

— Какую голову, Хэд тебя разорви⁈ — красный как свёкла Херриг, в очередной раз потерявший инициативу, как это всегда и происходило с ним в разговорах с Макловски, ударил ладонью по столешнице.

— Не прикидывайся кретином. Голову спецоновского капитана, от которого ты получил по морде у Джанги.

— Зачем тебе голова? — нахмурился Херриг.

— В наших обычаях хоронить своих мертвецов, — пожал плечами Колин.

— Голову ты получишь, если возглавишь южную кампанию и принесёшь сюда голову Локьё, — Херриг выпятил нижнюю губу. Южный лендслер бесил его.

Колин качнул головой:

— Бессмысленное решение. Южная кампания даже под моим руководством по расчётам аналитиков продлится около тридцати лет. А голову Локьё тебе не видать при любом стандартном раскладе. Можно перевести Юг Содружества под протекторат Империи, можно уничтожить синего эрцога и весь оставшийся институт эрцогского патроната. Но голову Локьё ты всё равно не получишь. Я думаю, мне не нужно пояснять, почему.

— Нет уж, ты поясни, — набычился министр.

Его мутило. Он подзабыл, каково это — общаться со своевольными южанами.

Колин давил на него и без психических трюков, одной своей уверенностью и невозмутимостью.

— Игра в «головы» велась между домами Нарья и Сиби на протяжении последних восьмисот лет. Локьё подготовлен к любым её неожиданностям, — пояснил он. — У меня был человек, которому Локьё иногда доверял, но этот человек сейчас — бессмысленный набор фрагментов, которые ты не даёшь даже похоронить, а это важно для Юга. Отдай голову. Я возглавлю южную кампанию и рискну пригласить на похороны Локьё. Если нужна его голова — это единственный из возможных шансов. А пока нужно придержать ответ на ноту Юга Содружества и оттянуть объявление войны. Я должен вернуться на Юг, замерший в том же состоянии перемирия. Война может начаться не раньше, чем на похоронах капитана Пайела. Или она не начнётся вообще.

— Ты хотел сказать, капитана Верена? — нахмурился Херриг.

— Это всё равно. Спецоновцы имён не имеют, но… чтут их.

Колин вдруг заметил блеск в глазах министра. Что же он такого сказал? Разве что употребил идиому, которой уже триста лет? Министр устал от общения с малолетками и идиотами и жаждет философского разговора?

— Гендепартамент заявит протест! — снова повысил голос Херриг.

— Это твои проблемы.

— Но ведь нет никакого смысла использовать в такой операции настоящие останки! Сгодятся любые!

— Я хочу похоронить останки моего друга! — В голосе Колина послышалось что-то нехорошее, мёртвое. — Если министерство возражает, пусть само ищет человека, который возглавит южный сектор!

— Ты не выйдешь отсюда, генерал, если не подпишешь назначение! — взревел Херриг и понял, что перегнул палку.

Колин Макловски равнодушно отвернулся к имитации окна и стал разглядывать голограмму пейзажа. Он был из тех, на кого чрезмерное давление оказывает прямо противоположный эффект.

— На виселицу захотел? — буркнул контр-адмирал.

— Окажи милость, — усмехнулся лендслер. — Запроси в секретарской сколько лет я не был в отпуске, если не считать таковым последнюю ссылку. Только не забывай: часть кораблей южной эскадры Абэлиса зажата силами Содружества непосредственно в Системе Дождей. И флаг в руки тому, кто будет всё это расхлёбывать.

— Что ты себе позволяешь! — прошипел Херриг, понимая, что его оскорбили, и не понимая смысла оскорбления. Выражение «флаг тебе в руки» было настолько древним, что контр-адмирал никак не мог вспомнить, что оно значит.

Колин хмыкнул: ты сам хотел усложнить разговор. Он потянулся к графину, налил воды, но пить не стал.

— Зачем тебе голова? — спросил Херриг. — Только не ври про похороны.

Лендслер пожал плечами.

— Ты не понимаешь главного. Юг стоит на более древних традициях, чем Север. Есть обряды, не выполнив которые, я могу потерять уважение своих людей. А от этого недалеко и до потери боевого духа.

— Но как они могут догадаться, что в закрытом контейнере остатки именно твоего капитана?

— Не веришь? — Колин снова уставился в окно. — И решил воевать с Югом?

Херриг поднял потяжелевший взгляд на табло, где были и электронные часы. Близилось начало второй части совещания.

Эти сумасшедшие эрцоги, эйниты и прочая шваль. Нужно вычистить их всех. Всех этих проклятых мутантов Юга.

Чтобы его люди больше не заражались от них и не сходили с ума. Ведь и южный лендслер когда-то был патриотом и мужественно сражался с хаттами.

Но пришли страшные времена. Разведка донесла, что хатты зашевелились в своём гнезде. Если они найдут общий язык с Локьё…

— Забирай, — сказал он. — Но если через неделю голова Локьё не будет лежать вот здесь… — он ткнул пальцем в пол.

— Через неделю — не будет, — качнул головой Колин. — Через двадцать один день. Похороны на Юге — сложный обряд. Мне понадобится время на подготовку.

— Очко, — согласился министр. — Через двадцать один день. Вот здесь. Или здесь будет лежать твоя голова. А назначение ты подпишешь здесь и сейчас.

— Назначение я подпишу там, где мне передадут голову, — лицо лендслера было непроницаемо, и министр уже больше ста лет знал, что давить на него бесполезно.

— В таком случае мои люди будут сопровождать тебя в медцентр, — подвёл он итог и встал. — Убирайся!

Лендслер обвёл взглядом министерский кабинет — словно голографировал для себя, чтобы пересматривать запись долгими вечерами в космосе. — 21 день, — повторил он.

Когда дверь за лендслером срослась с хлюпаньем множества защитных мембран, из соседней с министерским кабинетом комнаты вышел Долгин.

— Я не понимаю, — сказал он. — Зачем мы отдаём ему голову? Тогда уж лучше Гендепу…

— А и не поймёшь, — поморщился министр. — Он не подпишет без этой капсулы с головой Верена.

— Подменить?

— Боров прекрасно разбирается в генетике. Он потребует сделать анализы прямо на месте.

— Вот и прекрасно. Как только он покинет лабораторию…

Министр кивнул.

— Только без стрельбы. Не отбирай игрушку — он может забузить. Лучше обмани, одурмань газом или психовоздействием, и уже тогда подмени криокапсулу. Не будет же он проверять её в лифте? Мозг капитана Верена нам самим пригодится. И проследи, чтобы лендслер подписал всё как надо! Империи требуется ИМПЕРСКИЙ Юг, или пусть он сгорит в изначальной Бездне! Хотя… — министр помедлил. — Говорят, эйнитские бабы очень красивые. А ещё я слыхал, что алайские психомашины хорошо зачищают сознание от всяких дрянных способностей. Тело может ползать потом сколько угодно, и говорят, что даже слюней не пускает.