Прозрение. Том 2

История двадцать пятая. «Заноза с глазами цвета алайской бирюзы» (Окончание)

Открытый космос, «Персефона»

Знаешь, что такое заноза? Это когда ты уже четвёртый раз проскакиваешь мимо дверей общей каюты для офицерского состава, откуда слышатся разговоры и смех.

Идёшь, катаешь в глотке какую-нибудь корявую фразу, а потом разгоняешься с полным намерением войти и…

В двух шагах до цели фраза тебе кажется идиотской, дверь — узкой, и ты опять проскакиваешь мимо!

Вся беда в гормональном фоне. Мы хорошо постреляли, и тело желало теперь отдыхать. А я, будучи капитаном и полным самодуром на своём корабле, вообще позабыл про эту раздражающую процедуру — регулярно делать себя бревном.

В результате каждое утро после совместного чаепития с эйнитами, у меня все внутренности колом стояли!

Зачем я туда ходил? Да на автомате же. Привык утром пить чай в офицерской столовой. Обедал чаще всего у себя, ужин вообще частенько проходил «на бегу», а вот завтрак — это было святое.

Росу хорошо, Рос был крепко и не без взаимности влюблён в Дарайю.

Хоть она и Проводящая эйи, и ей неизвестно сколько лет, и вообще, змея она редкая, но сексом им это заниматься не мешало. Потому кровь у лейтенанта разогревалась ровно настолько, чтобы с удовольствием кокетничать с Данини и Кераи.

Особенно с Кераи — смуглой, бойкой и языкастой. Потому что на Данни вообще нельзя было смотреть слишком долго. Она пробуждала в мужчинах что-то животное, но не дикое, а превращающее мышцы в кисель.

Если Кераи давала двуногому вспомнить в себе дикого волка, то Данини — собаку.

Бойцы таскались за ней по коридорам «Персефоны», роняя слюни. Я каждое утро наблюдал теперь эту игру в паровозик.

Прежде чем заявиться к эйнитам, я сделал штуку страшную и вряд ли простительную кому-то ещё: сбросил очередной план разведчиков Энреку. Тот, что утром подкорректировали и подновили.

Кот даже отвечать мне не стал — прислал смайлик. Мол, мне наша разведка уже доложила про ваши планы.

«И что скажешь?» — написал я ему.

«Фуфло», — коротко отозвался невежливый Кот.

В животе заныло. Нет, выхода не было. Оставалось только одно — использовать для поисков Дьюпа эйнитскую банду, захватившую «Персефону».

Я был просто обязан родить сегодня фразу, с которой войду в общую каюту. Но ведь это же можно и после обеда, верно?

Поем? Сил наберусь?

Остановился у дверей, выругался вслух, вызвав улыбки двух дежурных бойцов, наблюдающих за порядком в коридоре и за дверью этой самой каюты, откуда доносился переливчатый женский смех.

Им очень хотелось заглянуть, так же сильно, как мне не хотелось.

Я покачал головой и шуганул дежурных. Детский сад опять на борту! То медики, то эйниты!

В коридоре нарисовался один из едва сменившихся пилотов, мокрый, только из душа, вот как ему чесалось. Увидел меня у дверей и в панике ретировался.

Зачем он сюда шёл, было непонятно только ташипу.

Если птице отрезать руки, если ноги отрезать тоже, эта птица всё равно доползёт до общей каюты, помогая себе сам знаешь чем. Потому что девчонки третий день подряд устраивают здесь посиделки.

Эйнитов двенадцать голов, в другом месте им собираться тесно. Но…

Ладно: вдох-выдох и!..

Дверь бесшумно распахнулась, уловив сигнал с моего браслета. Я подошёл слишком близко, и она отреагировала сама.

Внутри было шумно. Рос, Дерен, плюс куча пилотов и бойцов развлекали четырёх эйнитских девиц.

Их парни не мешали. Их тут вообще не было.

Эйниты мужского пола играли сейчас в игры для мальчиков — бродили по кораблю, обтирали смазку с чужого железа.

А вот разведчики из группы Мериса в общей каюте присутствовали. Видимо, чтобы довести эту компанию до полного абсурда.

Судя по лицам, молодёжь смеялась шутке Хоггинса, спеца по допросам, что прислал мне Мерис.

Я вздохнул и вошёл.

Мне нужно было поговорить с Данини серьёзно. К сожалению, именно с ней. Потому что, по словам Роса, она и была негласным лидером эйнитской группы. Она, а не парни, с которыми общаться было гораздо проще.

Да и Энрек написал, что среди молодёжи самый сильный истник — именно эта маленькая беленькая девушка. Хрупкая, в треть меня, если брать по объему. С золотистыми ресницами и глазами цвета алайской бирюзы — голубыми с прожилками золота.

— Доброе утро, господин капитан! — вежливый Дерен подскочил первым.

Ну, да, разведчики — чужие в нашем стаде, и только мне решать, будут ли меня сейчас навеличивать свои.

Я сделал запрещающий жест встающему Росу. И жестом же отправил из общей каюты всю молодёжь с нижней палубы. Я разрешал им подниматься сюда, но сейчас — только их не хватало.

Бойцы ретировались, остальные уставились на меня. По каюте медленно распространялась тяжёлая давящая тишина.

Картина была забавная: мои парни видели, что я недоволен, разведчики насторожились и запаниковали, ощущая всё возрастающее психическое напряжение, но не понимая его причин. Эйниты с недоумением переглядывались. Заточенные под ювелирное выражение эмоций, они не могли сообразить, что именно я пытаюсь транслировать, чего хочу? Да я и сам не понимал.

Такова природа таких как я уродов.

Скаламбурил. Мне бы стихи писать.

— А ты попробуй? — произнесла Данини, поймав мои глаза. — Стихи требуют предельного напряжения души. У кого душа есть — может и получиться…

И она улыбнулась.

Не раскрой Данни лепестки губ, сказанное могло бы иметь философский подтекст. Но на её улыбку отозвалось не сердце, а то, что намного ниже.

Вниз по спине наперегонки устремились стада мурашек. Я напрягся.

— Так! — вырвалось неоправданно резкое. — Я не за стихами сюда пришёл! Давайте договоримся собраться здесь же после обеда. Я хочу видеть весь ваш круг, или как это правильно называется?

— Круг — это девять… — раскрылась мне навстречу Данини.

Она закончила фразу, но губы остались разомкнуты, словно бы девушка что-то забыла договорить. И хотела, чтобы я сам закончил.

Данини уставилась на меня. Вошла мне в глаза, в уши, под кожу. Казалось, я даже слышал, как сокращается её сердце. Или это кровь стучала в ушах?

— Все рядом, — спас меня голос Кераи, и я выплыл в каюту по нему, как по ниточке. — Не нужно после обеда. Мальчики уже идут сюда.

— Мы давно ждём вопросов… — последняя фраза Данини опять повисла в воздухе, словно бы недосказанная, но я уже боялся смотреть на неё, и на крючок не попался.

Дверь с готовностью зевнула и выплюнула медика из людей Мериса. Медика звали Исаак Ривен, и эйнитом он точно не был. Скорее очередным сектантом. Может не явным, но наследственным.

Я поморщился. Дерен со своей боргелианской сектой, эйниты, евреи…

Следом за медиком вошли сразу двое из храма — Эесси и Пауль.

Эесси — совсем мальчишка на вид, тощий, с глазами в пол-лица. Я знал, что ему тридцать пять, но на вид можно было дать и на десятку меньше.

Пауль был строгий и хмурый, ему сравнялось сорок, и по нашим меркам он был вполне уже адекватный пацан. С ним я бы поговорил, но с девчонками…

А потом — как гром среди ясного неба — остальные эйниты ввалились группой, и во главе я увидел Тоо.

Меня снова обожгло каким-то мерзким предчувствием. Как в первый раз, когда я увидел его на своём корабле.

Не знаю почему, но я был уверен, что Тоо не решится на эту проклятую экспедицию. Что Айяна не отпустит его.

Я успел увидеть только девушек, а потом улетел к Мерису.

Когда вернулся на «Персефону» от комкрыла, то не стал даже вникать, кого из эйнитов занесло к нам звёздным ветром. Было поздно, я зверски хотел спать.

Утром, когда мне доложили, что Тоо прилетел и хочет поговорить со мной, я буквально вздулся от гнева.

Слишком много гормонов бродило по организму туда-сюда, и они, наконец, ударили в мозг.

Мир сузился до коридора в бездну. Гнев был готов выйти из меня, лишь внешнее давление ещё мешало ему. Но я чуял: сейчас стены рухнут, и я обрету Вселенную моей ярости!

Тоо уже стоял в дверях капитанской. Он шагнул вперед и встретился со мною глазами, пытаясь перехватить пневмопоезд.

Его лицо загородило мне мир, растворило меня.

Стены поплыли, но скорость восприятия продолжала нарастать. На нас неслась смазанная до мутной звездной каши космическая бездна, словно мы разгонялись в пространстве сами, без корабля. И время готово было пожрать нас, беззащитных при коверкающих его скоростях.

В релятивистской физике время тянется вместе со светом, в нашей — время присутствует, как сумма расчетных векторов. Если речь идёт о скоростях, близких к световым, учитывается сразу три вектора.

1. Время равноускоренное, направленное согласно сумме ускорений корабля, оно же биологическое, и оно же время износа.

2. Время тёмное, аналогичное в движении вектору тёмной энергии.

3. Время возврата, направленное обратно направлению поступательного движения.

Вот из трех этих координат и рождается время, текущее вокруг корабля, приближающегося к скорости света. И сейчас я, похоже, сам создавал подобную временную петлю.

Мы с Тоо уже задыхались от напряжения и готовы были сдохнуть в переплетениях силовых линий, но я не в состоянии был расслабиться, а он — уйти с моего пути.

И… И… вдруг я ощутил на шее что-то горячее, и у меня появилась шея!

А потом почувствовал руки, поглаживающие по плечам, теплые, щекотливые, прошибающие током прямо в пах…

Реальность извернулась во мне, и я увидел руки у себя на груди.

Оказалось, что вместе с Тоо пришли две девушки. И блондинка Данини, увидев, что я завис в стазисе ярости, зашла мне за спину, прижалась грудью к спине и обняла.

Когда я пришёл в себя, она дышала мне в шею и поглаживала так, что меня скололо иголками всего.

Я отшатнулся, схватился за воротник, лихорадочно застёгивая единственную пробоину во мне — самую верхнюю пуговицу.

В горле было сухо и горячо. Я давился распухшим языком.

Тоо рассмеялся.

— Давай поговорим один на один, — сказал он.

И мне оставалось лишь согласиться.

Нет, я не поменял своего отношения к ситуации. Я не хотел видеть на корабле Тоо. Не хватало мне ещё рисковать единственным человеком, в котором текла кровь моего друга.

Но я понимал, что не смогу выпроводить его с корабля малой кровью, разве что связать скотчем?

Мы поговорили о перспективах поиска Дьюпа. Даже пришли к какому-то предварительному согласию.

Но с этого «знакомства» я и начал избегать своих незваных гостей из эйнитского храма. Присутствие Тоо превращало меня в зверя, а от Данини просто выворачивало наизнанку. Поднимало всю кровь и выдавливало изнутри наружу.

Я понимал, что нам придётся как-то сработаться, искать вместе, но…

Дверь снова раскрылась, вошли люди Мериса — два разведчика из важняков, что он мне прислал. Их тут и не хватало, остальные разведчики из группы всё утро ухаживали за девицами. Наверное, их смена была отдыхать.

Рос заметил, что я опять глазею на Данини, и догадался подогнать сзади кресло. Я плюхнулся в него. Ноги меня держали без особого удовольствия.

Будущие собеседники рассаживались кружком, называли имена, знакомясь друг с другом, пожимали руки или поворачивали головы, чуть касаясь висками.

Эйниты не стеснялись знакомиться самым интимным образом, словно собирая чужаков в семью. Люди Мериса не все успели поручкаться с эйнитами, кроме двух особо пронырливых.

Храмовая молодёжь ломала последний лёд повисшего в общем зале эмоционального разгрома, учинённого мной. Ломала ненавязчиво, но привычно.

Их было двенадцать. Четыре девушки и восемь парней.

Я усвоил, что рыжеватую девушку зовут Иана, а белокожую брюнетку — Вилия. Что кроме Тоо, мне знакомы Йтан и Лок, оба из старших.

Основной массе ребят было под сорок, а Локу, Паулю и Нэери — в районе сорока двух. Майлэ, кажется, даже сорок два, он был здесь самым старшим, а Эесси и Ликсте, низкорослому, с грантской, наверное, кровью, по тридцать пять.

Я смотрел на двух самых юных и думал — а не погнать ли их отсюда к Темной матери? В идеале — вместе с Тоо…

— У него не грантская кровь, — сказала, проследив мой взгляд, Кераи. — Грантская — у меня.

И улыбнулась. Но не так эффективно как Данини. Удар пришёлся мне примерно в печень.

Дерен возник из-за спины с плавающим столом, чайником и кружками. Это было спасение.

— А чья? — спросил я, хватанув горячего чая.

— Алайская, — ответила эйнитка, ввергая меня в очередной ступор.

И не только меня. По-моему, вся имперская часть присутствующих полагала раньше, что алайцы с людьми не скрещиваются.

— Ой! — сказал повеселевший разведчик Хоггинс.

И по этой реплике я понял: все, кроме меня, уже более-менее в душевном равновесии.

— Я думаю, мы будем говорить о поисках командующего и Ингваса Имэ? — спросил Дерен.

— У нас не слишком расширенное собрание? — осведомился еврейский медик.

— Предлагаете исключить разведчиков⁈ — поинтересовался я резко.

Эесси не смог сдержать улыбку. Эйнитов моё гавканье не пугало совершенно. Оно и понятно, по сравнению с разъярённой Айяной, я был не более, чем микроб.

— Боюсь, силами одной разведки мы не добьёмся ничего, — констатировал я уже спокойнее. Доброжелательная весёлость эйнитской молодёжи действовала на меня отрезвляюще.

Хоггинс открыл было рот, чтобы возмутиться, но вспомнил мою недавнюю вспышку и закрыл его молча.

Это было достойно уважения. Соображал он быстро. Под меня, как под несущийся поезд, сумел лечь Тоо, да и то с посторонней помощью, иначе исход мог бы быть совершенно иным.

— Вы нам не доверяете, — констатировал второй разведчик, Йитрэм Неберис, темнокожий, что в Империи было сравнительной редкостью.

— Чушь, — отозвался я. — При чём тут вера? Я проконсультировался в Содружестве. Всё, что вы предлагаете, просто отнимет время. Мне нужен другой алгоритм поисков. Или вообще другой способ.

— Ты думаешь, мы предвидим события, словно какие-то картины? — улыбнулась Данини, и стала изучать моё лицо. — Это не так… — она снова ушла в многозначительную паузу.

— А как? — удивился Неджел, всё это время сидевший необычайно тихо, так, что я почти позабыл про него.

Ой, надо было выгнать…

— Видения, — дело редкое, и не обязательно относящееся к текущему варианту событий. Мы не всегда доверяем видениям. Они лежат рядом со снами и являются непрямой проекцией подсознательного на сознательное. Сны избирают в сознании путь сами. Это вполне может быть желаемый или наведённый путь. А нам нужно наиболее близкое к сегодняшнему варианту событий решение. Варианты же могут быть неустойчивыми или в процессе листания, смены… — она подвесила последнее слово и улыбнулась, ощутив, что я теряю нить разговора. — Я говорю понятно?

— Более-менее, — отозвался я, размышляя, не опрокинуть ли на колени стакан с холодной водой. — Но если вы не видите какой-то последовательности событий, тогда как вы предсказываете будущее?

— Очень просто, — отозвалась девушка. Бархатные губы раскрывались для меня в своём, замедленном времени, словно лепестки на рассвете. — Нужно распознать собственное внутреннее движение. Созерцать себя. Вывести работу подсознания на осознанный уровень…

Я мотнул головой. На осознанный уровень я сейчас вообще ничего не мог вывести, только оно меня. Мне больше всего хотелось под ледяной душ, иначе…

Остальные сектанты молчали. Даже те, кто был не эйнитской направленности. Затаились, гады. Типа, что-то понимают.

— Это несложно… — подбодрила меня Данини.

Губы опять раскрылись, поманив белизной зубов. Как сахар. Теперь понятно, почему он наркотик.

Я покачал головой.

— Попробуй, это нетрудно, — Данини улыбалась так, что меня бросало то в жар, то в холод. — Ты ведь давно уже ищешь решение. Возможно, неосознанно оно уже найдено. Но в массе повседневных проявленных дел его не увидеть. Следует научиться наблюдать за собой. Довериться себе…

Я опустил глаза в чашку с йиланом, но её голос тоже играл со мной. Кровь опять пошла вниз.

— И что мне делать? — брякнул я, понимая всю двусмысленность фразы.

— Увидим, — Данини обвела глазами общий зал.

Я задышал ровнее, выскользнув из прицела ее глаз.

— А что бы тебе хотелось сделать? — продолжала она, слава Беспамятным, блуждая глазами по другим лицам. — Прямо сейчас?

— Заставить присутствующих вывернуть карманы, — отшутился я.

Фраза родилась как-то сама собой, без особых причин. Мысли были заняты совсем не философскими вопросами, а напряжением ниже пояса.

— И отправить кое-кого из вас домой! — Это я добавил уже сознательно, мне этого и в самом деле хотелось.

— А что тебя раздражает в тех, кого ты хочешь отправить домой? — Данини опять повернулась ко мне, и я глубже втиснулся в кресло.

— Возраст. Слишком детский для войны. И… — я помедлил. — Кровь. Родственники тоже мне здесь откровенно мешают.

— Это мы сейчас узнаем, — кивнула Данини и выложила на колени содержимое карманов длинной широкой юбки. Какие-то женские побрякушки, магнитный ключ-браслет от каюты… — Не то? — спросила она, вглядываясь в моё лицо.

Я мотнул головой. Глаза нечаянно остановились на Тоо.

— Выкладывай! — приказала Кераи.

Тот высыпал прямо на столик с чайником горсть полудрагоценных камней: округлых, хорошо обработанных.

Каждый камушек крепился к своей цепочке, а все цепочки — к кольцу. Можно было взять за кольцо и раскрутить камушки, чтобы они закружились, как планеты по орбите.

Я видел такие штуки в храме. Видимо, чётки или приспособление для гадания.

Камни символизировали для меня обитаемые планеты, вот так во мне срослось. Я покопался и выбрал аметист.

— Понимаешь, да? — спросила Данни.

— Что понимаю? — Вдох-выдох, успокоиться и не смотреть на неё. — Что аметист — это символ обитаемой планеты? — Кровь отлила, наконец, и мне стало немного комфортнее. — Не соображу — какой? Аннхелл — нефрит, а аметист…

Эйнитка фыркнула совершенно по-детски. Я её позабавил.

— Думай проще. Тебя раздражает кто-то молодой и близкий тебе по крови. И подсознательно он связан для тебя с домом Аметиста…

Я промычал что-то нечленораздельное.

— Ну, так, да? — уточнила Данини.

Так вот к чему были её паузы. Она ожидала от собеседника реакции на свои слова. Но от меня добивалась этим совершенно иного. Кровь опять устремилась вниз, я едва успел её поймать.

— И что? — спросил я. — Не вижу какого-то особенного смысла.

Данини покачала головой.

— Может, ты сам чуть-чуть подумаешь? Я бы предположила, что наследник дома Аметиста что-то утаил от тебя при встрече. И ты знаешь об этом.

Ага, подумаешь тут. Вдох-выдох. Тёмная Мама, от неё ещё и пахнет, как от яблока!

К Хэду! Стоп! Что мог утаить от меня наследник?

Чушь… Во-первых, алайцы допрашивали его с помощью машины, он ничего не мог скрыть, во-вторых…

Стоп. Сам я этого не видел. Алайцы могли больше развлекаться, чем качественно работать с сознанием. Парнишка молодой, забавный. Следов пыток мы не нашли, но даже прикосновения бросали его первое время в дрожь. Кстати, сбитые нервные реакции вполне могут обмануть и машину.

К тому же он всё-таки какое-то там наследное чмо. Хотя Дерен с ним справлялся без труда…

Мог ли пацан провести нас всех? Плюс — машину алайцев?

— Его пытали, — помог мне Рос. — Он не мог соврать.

— В домах камня скрывать движения мысли учат с раннего детства… — Дани перевела сияющие глаза на лейтенанта, и я получил передышку.

— Думаешь, он сумел обмануть всех? Алайцев, меня? Дерена? — спросил я, вспоминая подробности встречи на алайском корабле.

Нет, в обман я поверить не мог. Парень был выжат и измучен. Я потом допрашивал его сам. Нет, он не врал.

— Это не я думаю, — сказала Данини задумчиво. — Ведь я даже не видела его. Это думаешь ты. Не твоё сознание, оно вполне спокойно. Но подсознание уловило фальшь. Не ложь, но что-то, заставляющее тебя сомневаться. И первым делом нужно разобраться, откуда в тебе это знание… Да?

— А как-то проще нельзя?

— Можно, но будет больше ошибок. Ведь это будет наше видение, а не твоё. А мы дальше от всего, что тогда с вами происходило.

Я почесал гладко выбритый подбородок. Бриться теперь приходилось каждое утро, чтобы не пугать девушек.

Возможно, сказанное Данини действительно имело смысл. Погружаясь в воспоминания, я всё рельефнее ощущал, что между мной и наследником и вправду осталось что-то недоговоренное.

— А вот это ты уже внушаешь себе. Прямо сейчас, — перебила меня Кераи, — Слушай себя. Не размышляй, а слушай. И иди за внутренним пониманием. Не давай сознанию оперировать тем, чего оно ещё не знает. Просто иди за собой.

«Ой, Мама Тёмная, — подумал я тоскливо. — Если они по выражению лица способны прочесть всё, о чём я думаю, то что я чувствую, наверное, написано у меня на лбу аршинными буквами… Хэдова бездна… Совсем же молодые девчонки… Привыкли, что ли? Или они нарочно издеваются надо мной? Деморализация? Но в каких целях?»

— Хорошо, я подумаю, — Допил йилан, не оставлять же. — Думать в такой толпе — это привыкнуть надо. Да и дела уже требуют моего внимания.

Я поднялся и несколько скованно откланялся. И ушёл прямо в душ. Все эти ощущения надо было сначала смыть.

Вернувшись в навигаторскую, мокрый и бодрый, я с порога озадачил Млича. Требовалось составить политкорректный запрос Локьё на посещение Суэ и Асконы.

Пока я шёл по коридору, надумал, что проще мне самому посетить мальчишку, раз уж что-то осталось недоговорено. Ну и ещё раз покружить у Асконы. Вдруг меня осенит?

Млич кивнул. Он умел составлять вежливые и обтекаемые письма.

Он быстро отписался, и не успели мы выбрать, что заказать на обед, как пришел ответ.

Эрцог разрешил нам посетить и Аскону, и Суэ. Видно, тоже углядел что-то в своих «причинных» линиях.

Я кивнул сам себе, распорядился — с рассчётом этой трассы мог справиться дежурный навигатор — и утащил Млича в столовую, пообещав ему коньяк.

Вот так мы двинулись в самое сердце Содружества официально просчитанными путями. Не скрываясь и не тратя времени на обходные манёвры.

Если мне нужно ещё раз встретиться с Эберхардом — я не гордый, я встречусь.

Вот только перемучаюсь ещё одну ночь. До Суэ… В нормальном раскладе, без форсированного режима скоростей и проколов… тридцать часов лёту.

Но к медику я не пойду. Чтоб он провалился этот медик вместе со своими гормонами!

В ту ночь я всё-таки отключился довольно быстро, вымотав себя спорами с разведчиками, нудящими, что надо воспользоваться проникновением в тыл, чтобы получить информацию не только о Дьюпе, а потом… загнав под ледяной душ.

И мне даже ничего не снилось. Почти.