Прозрение. Том 2

История тридцать шестая. «Кому выгодно?»

Кьясна. Эйнитская храмовая община

Память — дурной рассказчик, она любит окрашивать фактуру под цвет эмоций.

Вечер был душным, тишина надсадной. Я съел какую-то дрянь из сладкого риса за длинным столом из досок, поставленных на козлы прямо во дворе нашего дома. Отдал Пуговицу Айяне, чтобы уложила спать. Забился в дальний угол сада, где голая земля да переплетённые корни. Сел на особо нахальный корень толщиной с моё бедро, бросил перед собой на землю таблетку фумигатора на случай ночных насекомых и открыл через спецбраслет корабельный архив «Персефоны».

Архив переносил Келли. Он, со своей тщательностью, собрал всё, что было нельзя и можно. Тут были и приказы по крылу, и даже номера шифровок Мериса. Не сами шифровки, но всё-таки…

Первые «капитанские» записи были сделаны ещё на эмке. Явно моей «рукой», потому что манера Келли — суше и зануднее.

У меня же поначалу и в отчётах гуляло чувство юмора. По самому-самому началу, пока не выветрился из головы Север.

Я вспомнил и сглотнул. Неджел вечно тупил, лез с идиотскими шутками.

Нет, не дурак он был, просто любил валять этого самого дурака. Как я на Севере. Но у меня это быстро прошло.

Не потому, что я какой-то особенно умный. Просто выбрал другой путь выживания. А мог бы остаться весёлым дураком, почему нет?

Может, мне было бы сейчас не так пакостно копаться в собственном прошлом?

Армейская лямка тугая. Один из способов уцелеть — прикинуться улыбчивым недоумком, не понимающим, где жизнь, а где смерть. Глядишь, Белая Леди поглядит, улыбнётся в ответ и пройдёт мимо.

Только в бою такие как Ано Неджел становятся серьёзными и собранными. Только в бою расслабляется вымуштрованный кем-то Дерен, а Тусекс забывает, сколько раз его хотели списать за лишний вес, пока Мерис не перекупил контракт, а Келли не смонтировал ложемент «для толстяков».

Мерис подсказал мне тогда хорошее решение — перекупать неудобных. Мне нужны были в команде боевые качества, а не удобство. Команду я себе подбирал сам, жаловаться не на кого.

Хорошие парни, регулярно выводящие меня из себя. На Ано теперь не сорвёшься…

Да я и на Дерена регулярно срываюсь, а кто знает, что будет с нами завтра? И будет ли это завтра вообще?

Понять бы, какого Хэда Дерен меня так бесит? Хороший пилот, исполнительный, умный… Иногда даже слишком.

Это я ещё до штрафбата писал, вернее, наговаривал, кто ж в полевых условиях руками пишет. Генераторы — это мы, значит, на Прате стояли. Тогда мне было в новинку нарушение хаттской конвенции.

Ага, это — тоже до штрафбата. Бойца звали Разик, вечно везде лез. Иногда нарушение приказа приводит к удивительно радикальным результатам. Иногда — наоборот: не нарушишь — пойдёшь на фарш…

А это что?..

Вот тут уже точно Келли пишет, значит, меня нет. Капитан Келли ни писать, ни говорить не любит, старается покороче.

Я пробыл три месяца на труповозке, ещё декаду — в тюрьме на Прате, потом недели две на Мах-ми.

Там меня снова зачислили на эмку, уже как Гордона Пайела, ветерана эскгамского конфликта, 93-летнего капитана со многими наградами за преданную службу Империи.

Мерис решил, что этого достаточно, кинул нас на Аннхелл, где всё и завертелось по новой.

О, а вот это уже, пожалуй, это моя первая запись после штрафбата.

Я быстро пробежал глазами половину листа…

Да, вот оно — первое покушение на меня.

Потом Мерис якобы выяснил, кто стрелял, отправил меня бродить по Аннхеллу, как приманку.

Я приманился туда, куда он не ожидал. Дошёл до эйнитского храма и решил проверить, что там внутри.

Эйниты мне не обрадовались, но в семью взяли.

А вечером того же дня были: заминированная лестница прямо в здании спецона и агт-патрон на площади Первого колониста, выпущенный в меня почти в упор.

Второе и третье покушение организовал начальник охраны Мериса, по крайней мере так мне сказал сам генерал.

Однако кто устроил мне рандеву с ракетой во время парада на площади Первого колониста я так и не узнал. Мерис замял эту историю.

Зато моей судьбой вдруг начал интересоваться инспектор Джастин.

Можно предположить, что после контакта с эйнитами меня «заметили» не только условные враги, но и условные контактёры. Земляне или хатты, кто их пока поймёт, но заинтересовались и прислали инспектора.

И, в общем-то, вовремя. Потому что моей крови взалкал Душка. Он же генерис фон Айвин.

На сопротивление Душка не рассчитывал. Выбрал подходящий момент, чтобы втиснуть меня под трибунал и публично утилизировать.

Капитанское сообщество утёрлось бы. Какой им был смысл меня защищать? Подобрали, понимаешь, щенка на помойке, поставили капитаном…

Меня спасли авторитет инспектора Джастина и трусость Душки. Ведь мог бы генерис и настоять на своём, капитаны поддержали бы его решение. Но Душка струсил, а я уцелел.

Потом было покушение на Влану, организованное тем же фон Айвином.

Это доказанный факт. Мне нельзя было оставлять за спиной такого врага. Но я был молод и глуп, а Мерис вообще далёк от истории с фон Айвином. Он был тогда занят операцией с подменой Дьюпа на Аннхелле. Не до меня ему было. А сам я ещё только назывался особистом — ни ума, ни опыта.

Верхушки деревьев качались от ветра, но внизу было тепло.

Мошки кружились в луче света, облизывая пространство за условным «шаром» излучения фумигатора.

Я был вкусный, домагнитку-то отключил. Почти еда.

Еда я и есть. Но сейчас уже не для всех.

Сейчас меня уже не пугает интерес к моей тушке Гендепа и нового Душки. Видал я врагов и пострашнее. Куда Душке до братца кровавого эрцога?

Вот если бы отмотать назад, то сразу по прибытию на Юг мне хватило бы и нечаянного интереса Агескела. Нити судьбы спутались бы от мимоходом брошенного взгляда. И Бездна поглотила бы меня, как песчинку.

Если ты мал, нужно думать, просчитывать ходы. Этому и учил меня Дьюп на «Аисте».

Ох, как тяжело он вздыхал, играя со мной в шашки. Ему было скучно до тошноты, но он терпеливо обновлял раз за разом фигуры на голографической доске.

Я улыбнулся, вспоминая муки командующего. Он знал, что надо.

Наверное, Дьюп и верил, что я шпион, и одновременно не верил. Логика подсказывала одно, чутьё — другое.

Но он понимал, какой трагедией это будет: если у него обычная генеральская паранойя, а глупый щенок погибнет, свалившись в первый попавшийся куст.

Я вздохнул и подул на мошек. Вот так живёшь вслепую и по наитию. Видишь только яркий свет, на который несёшься, не разбирая дороги. И ругаешь богов. А надо просто иногда думать башкой.

Сейчас-то я понимал, что врагов у меня тогда завелось не по чину. Даже Мерис не смог раскопать всех.

Из основных — правительство Аннхелла и имперский генетический департамент.

Но самое первое покушение на меня, то, что было в столице Аннхелла, на глазах у многотысячной толпы в день Первого колониста, так и осталось неразгаданным.

Мы стояли тогда лицом к горожанам, прикрывая и армию, и даже почему-то полицию.

Полисы топтались у самой сцены, хотя им положено было отделять мероприятие от толпы, а разодетые для парада армейские прятались за нашими спинами.

Почему? Ведь это они должны были украшать бутафорскими мундирами занудное мероприятие?

Их разодели во что-то историческое. Защиту туда прицепить не сумели? Иначе, какой был смысл прятать армию за спецоном в полутяжёлых доспехах?

Тогда я не знал, что будет дальше, потому решения не увидел, но сейчас сумел сложить два и полтора.

Наземная армия Аннхелла готовилась к походу в Белую Долину, чтобы почистить антикризисные запасы фермеров. С едой в столице было тогда особенно плохо, и правительство захотело прижать якобы взбунтовавшихся фермеров и заставить поделиться продуктами.

Может, поэтому командование армии было прикрыто изнутри полисами, снаружи — спецоном? Чтобы население лишний раз не нервировать? Ведь на праздник приехали и из Белой долины.

Но я-то чем насолил и кому?

Гендеп — понятно, я был для него невыясненной заразой, мутантом. И в правительстве Аннхелла тоже ещё не забыли, как, пытаясь спасти Дьюпа, мы утилизировали в подвалах под домом правительства целое стадо чиновников во главе с премьер-министром.

Я взял палочку и начал рисовать на земле. В спецбраслете была программка для составления планов, но мне хотелось вот так.

Ко мне был счёт у кабинета министров правительства Аннхелла. Это раз.

Я расчистил землю от сухих листьев и нарисовал палочку.

Но ведь в тот момент о моём возрождении из царства мёртвых там ещё не знали? Тогда кто?

Стёр палочку. Нарисовал круг, разделил его на три сектора: правительство Аннхелла, Гендеп и неопознанная ракета. Сверху подписал: Аннхелл.

Но какого Хэда было ещё кому-то желать моей смерти?

Добавил окружности рожки. Толку-то от моих рассуждений…

Да пусть Имэ подавится своими секретами! Не он же пытался меня убить. Зачем ему это?

Хэд с ней, с этой политикой.

Надо уже поспать. Забраться в постель к старшим детям. Малая и кабанчик спят теперь вместе на моей большой кровати. Если устроиться сбоку…

Сухой кашель порвал ночь. Я активировал домагнитку, схватился за станнер и… Сделал вдох, концентрируясь.

Меня здесь научили обороняться и без оружия.

Контур ментального давления вспух и столкнулся с таким же плотным и очень знакомым «давлением».

Дьюп.

Я выдохнул.

Огонёк зажигалки осветил зажатую в зубах сигарету.

— Задремал, малой? — усмехнулся Мерис.

Из темноты вышагнул Колин и сел прямо на землю. Замполич пристроился на соседнем корне.

— Как ты куришь эту дрянь? — не выдержал я.

Мерис пожал плечами.

— Все знают, что генерал спецона страдает от древних земных привычек. Зажигалки, портсигары, — он фыркнул. — А иногда и очевидные способы покушения. Всё это очень полезно. На самом деле я больше имитирую, чем курю. Да и табак фальшивый, один запах. Полезная привычка для разведчика — якобы выделяться чем-то. Не знал? — Он рассмеялся в моё вытянувшееся лицо.

— Разлетелись гости? — Я вспомнил, какой замечательный портсигар был у Мериса на алайском корабле. А как стрелял!

— Не все. Локьё переночует на крейсере и вернётся. Завтра прилетает Линнервальд, действующий регент дома Аметиста. — Генерал затянулся. — Мужик он простой, и познакомиться нам не помешает.

— Можешь присутствовать, — прочёл мои мысли Колин.

— Встреча будет семейной, Локьё не возражает против тебя, — кивнул Мерис.

— А Энрек?

— Энрек не пойдёт сам. Он уже в том возрасте, когда чужие тайны начинаешь находить лишними. Это у тебя от любопытства кошка верёвку намыливает.

— Но… — растерялся я.

Сказать хотелось многое, только не готов я был вот так, в лоб.

— Много знать — вредно, — Мерис чиркнул зажигалкой и осмотрел мои художества на земле. — Тебя это до сих пор корёжит? Я думал, что ты забыл.

— Я как кукла в ваших играх, — огрызнулся невольно.

И понял, что Имэ всё-таки сумел надавить на больную мозоль, как я ни пыжился.

— Агрессивная, надо сказать, куколка — фыркнул генерал.

— Что предлагал тебе Имэ? — спросил Колин в лоб.

— Не знаю, — нахмурился я. — Тайны хотел раскрыть. Могу только отчитаться, куда я его послал.

— Жаль. Врага иногда бывает полезно выслушать.

— Но я же не знал, что надо!

Вышло громко. Колин качнул головой, шум его всегда раздражал.

— Не кричи. Я знаю, что интригана из тебя не выйдет.

— Но ведь можно было предупредить, сказать, чтобы я послушал его? Нельзя же всё время вслепую!

— А зачем тебе знать? Не знать — легче. — Голос друга был ровным, а выражения глаз я не мог разглядеть во тьме, но сердце отреагировало вдруг, заныло.

— Не скажи… — я поморщился, разгоняя по венам боль. Пришлось концентрироваться на дыхании — защемило прилично. Ещё пару лет назад я вообще не знал сердечной боли. Первый раз было с Вланой… — Если бы я был в курсе, как вести себя с тем же Имэ…

— И что? — перебил Колин.

С ним было тяжело рядом в такие моменты. Я не понимал его, но напряжение всё равно давило как пресс.

О чём он думал сейчас? Что тревожило его в моих простых и понятных словах? Словно бы я не просто сказал глупость, почти преступление совершил.

— Ну, хорошо, — кивнул он, и стальной стержень растаял у меня в крови. — Допустим, ты будешь знать нечто, прежде чем примешь решение. Подумай, легче тебе станет от знания, что если тебя убьют в течение двух следующих месяцев, мир на Юге продержится долго? А если убьют через год-два, то война вспыхнет в самое ближайшее время? Ну? — Глаза его по-звериному блеснули в темноте. — Легче?

— Как это? — растерялся я. — То есть… Если я умру сейчас?.. Получается, мне срочно нужно пойти повеситься?

— Я пошутил, забудь, — отрезал Колин. — Просто знание бывает разным. Чаще — ненужным тому, кто всё равно не сможет его вынести.

И опять что-то зазвенело в груди, как натянувшаяся струна. Я медленно выдохнул и вдохнул, боль извернулась и затаилась гадюкой.

Я не поверил, что Дьюп пошутил про два месяца.

— Да никто за тобой не охотился, — влез Мерис. — Поначалу. Разве что Гендепу немного чесалось, но обыкновенно так чесалось, планово. Все привыкли, что генетики перестраховываются.

Похоже, он пытался отвлечь меня от неприятного разговора про смерть.

— А ракета на Аннхелле в день Первого колониста? — спросил я.

Говорить с Колином на тему нужности и ненужности знания не было сил. Раздражаясь, он здорово «давил» и выматывал меня в считанные минуты.

Впрочем, не только меня. Этот грех я знавал за ним ещё с Северного крыла. На «Аисте» никто не спорил с «сержантом Макловски», шарахались даже самые занудливые капралы.

— А с чего ты взял, что стреляли в тебя? — Мерис раздавил сигарету, но не полез за новой. Устал отыгрывать привычку? — Чиновники так не мстят. Опознай тебя кто-то из министерства как воскресшего преступника, расстрелявшего заложников в подвалах под домом Правительства, арестовали бы тут же. И не факт, что я сумел бы тебя отмазать.

Я кивнул. Да, если бы взяли прямо на площади…

— А в кого же тогда стреляли?