Птичка в клетке или Клетка с птичкой

90

Часть вечера Кира провела в больнице у Галины, которой по чистой случайности досталась всего лишь одна отравленная конфета, да и чай она пила сладкий-пресладкий. Состояние «больной» быстро стабилизировалось, но Кира, обвиняя себя и радуясь, что вовремя предупредила подругу об отравлении инсулином, была очень зла на отравителя и поклялась сделать все возможное, чтобы этот человек ответил за свои действия.

Когда в назначенное время Кира открыла дверь кабинета старшего следователя Следственного Комитета, она увидела у письменного стола своего бывшего мужа и в растерянности остановилась на пороге.

— Мне подождать в коридоре? — спросила она у Федина, стараясь не смотреть на ссутулившегося на стуле Анатолия.

— Нет, нет, проходите, Кира Дмитриевна, — вставая, пригласил ее Федин в свой кабинет и указал рукой на свободный стул напротив Анатолия Меркулова. Он не планировал этой встречи бывших супругов, но «так сложились обстоятельства» — Федин хорошо усвоил это всеобъемлющее оправдание, уверовал в него и взял на вооружение. — Я пригласил вас к шести часам, Кира Дмитриевна, но произошли некоторые события, отменившие все мои запланированные встречи.

— Я могу подождать или прийти завтра… — всем своим видом Кира давала понять следователю, что не желает находиться в одной комнате с бывшим мужем, но Федин не понял или сделал вид, что не понял и продолжал настаивать.

— Проходите, Кира Дмитриевна! Вам будет интересно узнать новости, касающиеся вашего дела.

Услышав знакомое имя, Анатолий медленно обернулся и, вскинув на бывшую жену красные от переживаний глаза, обрадовался. Безучастность на его лице сменилась радостным возбуждением.

— Кира! — его руки по привычке рванулись навстречу жене, ища сочувствия и утешения. — Несчастье то какое — маму арестовали! — но не найдя ни того, ни другого его руки медленно опустились на колени.

Бывшая жена, будто не слыша мольбу и тоску в его голосе, не бросилась на помощь, а равнодушно обошла его, и осторожно присела на кончик стула, заботливо расправляя на коленях цветастое, шифоновое платье.

— Как ты можешь! — попытался возмутиться Анатолий равнодушием бывшей жены, но, наткнувшись на презрительный взгляд карих глаз, поубавил пыл и сменил тон. — Эти… следователи обвиняют маму в убийстве и покушении на жизнь человека… Скажи им, что это не правда!

Новость была неожиданной, и Кира, вопросительно вскинув бровь, взглянула на Федина. Тот утвердительно кивнул головой и с гордостью пояснил:

— Следствие по вашему делу закончено: обвинение в покушении на вашу жизнь предъявлено Маргарите Леонидовне Меркуловой.

— На мою жизнь покушалась свекровь?! — это была не просто новость, а взорвавшаяся бомба, разрывающая на части все прежние семейные отношения. — Тут нет никакой ошибки?

— На этот раз все точно, — успокоил Федин.

— Я ничего плохого ей не сделала, и она не могла настолько ненавидеть меня, — Кира никак не могла поверить в столь нелепое обвинение ее свекрови. — Я скорее поверю в ненависть лучшей подруги, а не Маргариты Леонидовны.

— Лариса Лисина не замешена в этом деле: она никуда не отлучалась из отеля на Кипре, ничего не отправляла вам и ни с кем не разговаривала по телефону — я проверял.

Федин посмотрел на опустившего голову Анатолия — может, сын сам расскажет, чем же так насолила его бывшая жена его матери, что та решилась на убийство, но мужчина молчал, и Федину пришлось самому давать объяснения.

— Все дело, Кира Дмитриевна, в вашем разводе: любящая мать не могла допустить того, что столько собственности уплывало из рук ее сына. Она решила помочь ему остаться при «своих интересах». Только убивать она вас не хотела…

— И на том спасибо! — скривилась Кира, это утверждение ее совсем не обрадовало.

— Нет, нет, Кира Дмитриевна, вы снова ничего не поняли! Убивать она вас не хотела отнюдь не из-за личного расположения к вам или заботы о внучках, а потому, что в случае вашей смерти имущество, принадлежащее вам, пришлось бы делить между вашем мужем, детьми и вашими родителями. Маргариту Леонидовну такой расклад дележа вашей собственности не устраивал: она решила просто подстраховаться и надолго уложить вас на больничную койку, тогда не было бы никакого развода, все имущество оставалось бы в семье, и полновластным хозяином собственности становился бы Анатолий Евгеньевич. А вот с Татьяной Мельник Маргарита Леонидовна церемониться не стала! Та ей действительно мешала.

— Нет! Мама не могла убить Татьяну! — Анатолий закрыл лицо руками.

Кира посмотрела на него, и в ее сердце шевельнулось что-то вроде жалости. Шевельнулось, но тут же исчезло.

Живя столько лет в своем замкнутом, семейном мирке, оказалось, что Кира совсем не знала собственного мужа. А может, просто не хотела знать?! Сейчас перед ней предстал совсем незнакомый, мелочный мужчина, готовый из-за своей выгоды пойти на обман и ради минутного удовольствие переступить через многое. Ни о какой жалости к этому человеку и речи быть не могло — сердце ее заледенело.

Судьба благоволила к Кире: она предложила ей новую увлекательную жизнь и с интересом ожидала, что будет дальше…

— Она призналась в убийстве этой женщины? — равнодушно спросила Кира.

— Призналась?! Нам пришлось это доказывать, — Федин пододвинул к себе папочку и, заглянув в нее, невесело усмехнулся. — И доказали благодаря техническим достижениям! В телефоне Татьяны Мельник есть диктофон — на него она и записала свой последний разговор с пожилой женщиной, договариваясь о встрече, нам удалось идентифицировать голос этой женщины. После заключения голосовой экспертизы Маргарита Леонидовна призналась, что звонила Татьяне, пытаясь образумить эту женщину и уговорить ее не разрушать брак сына. Призналась так же, что хотела с ней встретиться, предложить деньги и заставить уехать домой на Украину, пообещав высылать ей деньги на содержание ребенка, но отрицает сам факт встречи, утверждая, что в то утро плохо себя чувствовала и не поехала на встречу. Но и здесь Маргариту Леонидовну подвела техника: распечатки с ее телефона помогла нам найти таксиста, возившего раннюю пассажирку в Жабкино. Сначала таксист не опознал Маргариту Леонидовну, как свою пассажирку, подробно описав «старушенцию», но голос показался ему знакомым — пришлось проводить голосовое опознание. Он уверенно назвал номер голоса Маргариты Леонидовны. Таким образом, голос одной женщины и внешность другой слились воедино — тем более при обыске на квартире Маргариты Леонидовны были обнаружены в ванной и в комнате седые волосы с парика, хотя ни самого парика, ни одежды «старушенции» обнаружено не было. Очные ставки с детективом частного агентства и студентом подтвердили, что Маргарита Леонидовна меняла внешность, но и тут у Маргариты Леонидовны нашлись объяснения: частного детектива она наняла, чтобы помочь сыну уличить пустившуюся в загул невестку, мобильный же телефон у студента попросила вовсе не для того, чтобы не звонить со своего номера, а потому, что просто забыла зарядить мобильный телефон. На вопрос следователя, зачем она меняла внешность, Маргарита Леонидовна ответила очень лаконично: ей так нравится… Но главное мы доказали: она была в Жабкино именно в день и час убийства! Конечно, еще придется доказывать, что убила Татьяну Мельник именно Маргарита Леонидовна, но и здесь, надеюсь, техника нам опять поможет… С покушением на вашу жизнь и здоровье дело обстоит гораздо проще: продавщицы из цветочного магазина описали заказчицу, похожую на учительницу — редко кто с такой внешностью заказывает у них столь дорогие букеты, да еще сразу два и на разные адреса, и подтвердили, что вместе с цветами пожилая дама попросила доставить еще и коробки с конфетами. Отпечатков пальцев Маргариты Леонидовны ни на самих конфетах, ни на коробках под пленкой не обнаружено — только следы хирургических перчаток, но в ближайшей аптеке — здесь нам опять повезло, аптеку недавно пытались ограбить, и хозяин разорился на видеокамеры — отыскалась кассета с записью камеры слежения, на которой Маргарита Леонидовна делает покупки. Угадайте, что она покупает в аптеке?

— Нетрудно сообразить — инсулин.

— В точку: инсулин и перчатки. Улик вполне достаточно для обвинения, через недельку, думаю, можно будет передавать дело в суд.

— О, Боже! — Анатолий вскочил со стула и бросился к бывшей жене. — Кира! Не выдвигай против мамы обвинение — пожалей старую женщину…

— Сядьте, Анатолий Евгеньевич! — Федин обошел стол и силком усадил возбужденного мужчину на место. — Ваша мать отравила человека, который случайно съел несколько конфет, и поэтому даже если Кира Дмитриевна не будет писать заявление, то дело все равно не будет закрыто — у меня имеется заявление от Галины Петровны Бутыриной.

Преступление совершено и за него придется отвечать!

— Почему я не буду писать заявление? — Кира в упор посмотрела на бывшего мужа, и по этому взгляду Анатолий понял, что жалости от бывшей жены не дождется. — Я напишу — каждый должен отвечать за свои поступки. Тем более за убийство…

— Но она бабушка твоих дочерей!

— Моих? А может быть, наших дочерей, Анатолий?! Хотя…

Кира замолчала — она просто обязана была сказать правду, хотя кабинет следователя совсем не подходящее место для раскрытия семейных тайн — надо было сделать это намного раньше и с глазу на глаз…

Но «так уж сложились обстоятельства!»

Кира посмотрела на Федина, вернувшегося за свой письменный стол и с интересом ждущего ее откровений, и вздохнула — чтобы сделать последний, решающий шаг в новую жизнь, она должна сказать правду о своих отношениях с Шубиным и Дмитрием Викторовичем: перешагнуть эту пропасть, сбросив груз обмана, и жить дальше.

— Виктория дочь Шубина! — И медленно взвешивая каждое слово, Кира продолжила: — Если бы я тогда знала, что уже была беременна, то никогда не согласилась бы на наш с тобой брак. Но так сложились обстоятельства… — Кира замолчала и гордо выпрямила спину — она должна довести до сведения бывшего мужа только факты — голую правду без прикрас и оправданий! — Я решила рассказать всем правду о рождении Виктории.

Лицо Анатолия, так же как совсем недавно у Маргариты Леонидовны, покрылось красными пятнами.

— Так вот зачем тебе понадобился развод! Но учти, Алису я тебе так просто не отдам — я буду за нее бороться, и еще не известно кому она достанется!

— Даже не пытайся! — ноздри Киры раздувались от злости, она сжала кулаки, едва сдерживая закипающее раздражение. — Я найму лучших адвокатов и не стану выгораживать тебя перед дочерями, скрывая правду о твоем гнусном поведении и преступлениях твоей матери — пусть девочки сами решают: достойны ли вы с матерью общения с ними.

— Дочери и о тебе узнают всю правду, да еще с моими комментариями! Неизвестно еще, кто белее окажется! Прижила ребенка от другого мужика и выскочила замуж, чтобы скрыть свой позор! Ай да, скромница!

— Ты обвиняешь меня в том, что сделал сам: другая женщина родила от тебя ребенка.

— Ах, вот ты как все повернула! Надо сначала доказать, что это мой ребенок. Никто не делал экспертизу, а без нее я отцовства своего не признаю! О чем мы говорим — ребенок то умер — и ничего ты теперь не докажешь!

— Доказывать тут не чего — это твой ребенок. Жаль, что он умер.

Внимательно следя за перепалкой супругов, Федин никак не мог взять в толк, зачем так заострять вопрос о ребенке — тема опасная — и вдруг понял: Кира пыталась найти оправдание своему решению, одновременно и с него снять груз сомнений и угрызений совести.

— Жаль? Ах, какие мы жалостливые! А вот мне не жаль! Ты всегда печешься о других… А обо мне ты подумала? Если бы он не умер, его навязали бы мне! На каком основании? Еще не известно, чей это ребенок, а расхлебывать должен я?! Я и так столько лет воспитывал чужого ребенка! Кормил! Одевал! Любил, как родного! А где благодарность? — неожиданно тон Анатолия изменился, стал человеческим, будто не было у них только что возбужденной перепалки с обоюдными обвинениями. — Ты не хочешь отблагодарить меня… за все, то я сделал для тебя и Виктории? Например, забыть все наши разногласия и начать все сначала…

— Сначала? — Кира посмотрела в глаза Анатолию — ах, как права она была, помогая Федину и не став ничего менять, узнав правду об отце девочки — даже зная, что ребенок умер, Анатолий все равно не признает его. Нет! Не нужна ему эта девочка — он даже не жалеет о ее смерти. — А зачем? Семьи-то у нас нет. Нет! Я не хочу начинать все сначала.

Отказа Анатолий не ожидал. Он готов был молча с достоинством снести упреки, готов был выдержать женские слезы и раскаяния, принять извинения и заверения, но что бы его вот так — мордой об стол, когда он сам сделал первый шаг к примирению и признал свои ошибки… Это слишком!

— А вот здесь, дорогая моя, ты ошибаешься! У нас есть кое-что общее — Алиса! И просто так я тебе ее не отдам! Не надейся! Она будет жить со мной в моей квартире с моей матерью, а ты будешь вымаливать у меня с ней свидания! На коленях вымаливать!

От такой наглости Кира даже растерялась, но оторопь ее длилась не долго.

— Ты забыл, что твоя мать обвиняется в убийстве и покушении на мою жизнь — вряд ли в ближайшие десять лет она буде жить в твоей квартире! А Алиса… Раньше я предложила бы тебе все, что имею в обмен на исчезновение из нашей жизни, но теперь я буду бороться с тобой.

— Не угрожай мне! Лживая тварь! — взвизгнул Анатолий и бросился на Киру с кулаками.

На удар в лицо Кира успела среагировать, отшатнуться, и кулак прошел вскользь по подбородку, но она не удержала равновесие, упала со стула, больно стукнувшись головой и плечом об угол соседнего стола. В глазах засверкали разноцветные искры, по щеке потекло что-то теплое и отвратительно пахнущее. Кровь из рассеченной брови быстро капала на шею, на грудь, на новое цветастое, шифоновое платье…

Второго удара не последовало: Федин, перемахнув через письменный стол, скрутил замахнувшегося для следующего удара рассвирепевшего мужчину.

— Вы как? — поинтересовался он, одной рукой удерживая на стуле за шиворот Анатолия Меркулова, другой шаря в ящике стола в поиске бумажного полотенца. — Голова цела?

— Вроде цела… — Не отнимая ладони от лица, Кира осторожно покрутила головой и медленно поднялась с пола. — Только гудит, как паровоз.

— Держите! — Федин сунул в руку Киры бумажное полотенце и несколько секунд наблюдал за тем, как она, прижимая к ране сложенную в несколько слоев пузырчатую бумагу, вытирает кровь с шеи и платья. — Надо бы зафиксировать факт нападения. Так, на всякий случай… — предложил он и заговорщицки подмигнул «почти родственнице»: один удар многое решает в жизни — если умело использовать сей факт, то будущее судебное дело за дочь она могла считать выигранным.

Кира кивнула, и Федин вызвал полицейский наряд и врача.