Пушкин и пустота

Режим вынужденной кооперации

Бета-победители и по инерции поколение Х жили в мире вынужденной кооперации: идеология формировала ментальные страхи и призывала объединиться против угрозы внешнего насилия, опасности всемирной катастрофы, против падения духовности. Поколения жили с ощущением необходимости сплотиться, непременно против кого-то. Как тут не вспомнить театральный трюизм: «Против кого дружить будем?»

При подобном балансе сил представители разных эпох сплачивались идеологией, патриархальной системой ценностей, проповедуемой семьей, при этом точки психологической кооперативной близости между поколениями отсутствовали.

Советский кинематограф с различными вариациями практиковал конфликт отцов и детей: в 1950-е годы отцы недопонимали рационализаторских устремлений технически дерзких отпрысков; в 1960-х отцы критиковали детей за неправильный любовный выбор; в 1970-е взбунтовались вундеркинды-школьники и принялись ригористически сомневаться в правильности жизненного пути, предложенного старшими; в 1980-е рухнули карликовые надежды на взаимопонимание – всему населению было предложено оптом покаяться за то, что 99 % этого населения никогда не совершали.

Следует заметить, что идея покаяния в одном из ее латентных и третьестепенных содержательных аспектов была одним из способов сплотить общество и, соответственно, поколения. Однако СМИ-псевдорелигиозная кампания с покаянием захлебнулась в более модном тренде – серийном разоблачении прошлого. Реальный шанс хотя бы на время установить союз поколений (пусть сомнительный, с точки зрения морали, и ничтожный в контексте темы налаживания кооперативных связей между эпохами) был упущен.

В современной российской культуре и цивилизации меняется и роль религии. Для агностиков – беби-бумеров и поколения Х – религия воспринималась в самом широком мыслительном диапазоне: от философских поисков писателей до пасхального кулича. В сегодняшних экономических и технологических условиях религия, предлагаемая СМИ, носит прикладной характер, является чем-то вроде нормативной этики, социальной онтологии, миро-познавательного инструмента, антиплюралистического проекта самоидентификации. Власти и СМИ особенно на православные праздники предлагают ее в качестве традиционной очевидности, подтверждаемой бодрой статистикой массового воцерковления населения. При этом общий характер социальных отношений, эмпирическая поведенческая модель не позволяет говорить о тотальности приобщения к религиозным ценностям. Исполнение внешней обрядовости оказывается более привлекательным, нежели следование духу веры.

Для властей (поколения младших бумеров и старших Х) церковь превратилась в вариант национальной идеи. Наряду со спортом.

Бодрая статистика массового исхода населения в церковь лукавит. Уж кто-кто, а мы, фактом рождения приписанные к российской социальной обители, знаем, что подсчеты зависят от тех, кто ведет подсчеты.

На первый взгляд, подобная модель мысли и поступка отличает все поколения. Однако ощутимы и различия. Бета-победители, бумеры и Иксы (из интеллигенции) увлекались и соблазнялись философскими экспериментами русских классиков, погружающих личность или в свободу бытия, или в подчинение догме. Именно литература становилась одной из причин исхода поколений к вере. Для выходцев из рабочего класса и трудового крестьянства путь к вере был связан с традиционным укладом жизни, с преемственностью семейных традиций.

Вера, надежда, любовь и матерь их религия

Сегодня вера в ее социально-идеологической транскрипции трактуется как нечто этически нормативное, как свод ключевых правил человеческого поведения, как общественное благо и истина, подобная национальной идее. Это отношение к вере характеризует беби-бумеров и Иксов, но только не Игреков.

Для них вера становится пространством трансцендентного. Игреки часто не склонны включать в это пространство официальную нормативную мораль, которая демонстрирует свою приблизительность, ангажированность и подвижность в зависимости от удобства комментирования той или иной ситуации. Игрекам свойственно парадоксальное решение: вера для них становится способом бытийного самовыражения. Если старшие поколения приобщались к вере после житейских несчастий, то для Игреков это жест самостоятельности, способ найти ориентиры в мире.

Для многих представителей поколения Y вера – это попытка уйти от бессодержательности существования, которое СМИ камуфлируют разговорами о равных возможностях и призывами стать частью среднего класса. Она становится противоядием от пассивной готовности принять неизбежное будущее – как правило, не несущее радости и социальной перспективы.

В этом коренятся основные отличия беби-бумеров и Иксов от Игреков. Представление о границах веры и индивидуализме у поколений различное. Беби-бумеры и Иксы рассуждают примерно так: чем больше идеологии, тем меньше личной свободы; чем меньше личной свободы, тем больше потребность в кооперации по интересам; чем больше кооперации по интересам, тем меньше личной свободы, но зато найдена альтернатива идеологии; и все же идеология необходима, так пусть вера станет идеологией. В итоге случилась и личная свобода, и убедительная идеология.

Поколение Y размышляет иначе: чем больше прошлого, тем меньше свободы; чем меньше свободы, тем больше государства; чем больше государства, тем меньше личной инициативы, чем меньше личной инициативы, тем ощутимей потребность уходить к Богу или в Всемирную паутину.

Поколение Y не отмечено способностью к социальному консенсусу и кооперативности. Интернет создает дискретную личность, предлагает свои формы переговорных технологий, и если «усредняет», «омассовляет» менталитеты, то только не в русле апробированной в СССР модели коллективной унификации. Поколение мигрирует в Сеть, изолируется в резервациях виртуальных коопераций по интересам. При этом, с точки зрения старших поколений, Игреки деградируют, то есть отучаются от патриархальной книжной культуры.

Сами Игреки не понимают упреков старших и ощущают свою принадлежность к глобальным по масштабам технологическим процессам, грандиозность которых дают, как им кажется, право не вступать в нелепые споры с бессильными отцами.

Подобная ситуация характеризует феномен кооперативности и в мире и в России, но только в России он еще усугубляется жесточайшим социально-экономическим расслоением, затрудняющим и пресекающим какие-либо попытки коммуникации между стратами.

Игреки PR в мире механических прейскурантов

Студенты-планеристы из Оксфорда обожают летать над своим учебным заведением, и не потому что так сильно его любят, а потому что над Оксфордом самые сильные потоки теплого воздуха. Злые языки ерничают, объясняя атмосферное явление: дескать, теплые потоки происходят из пустой болтовни преподавателей. Есть и иная версия, которая, однако, не пользуемся популярностью у местных смехотворцев: говорят, реальная причина заключается в песчанике, отражающем солнечное тепло. А песчаника в Оксфорде – хоть промышленную добычу открывай.

Рассмотрим обе причины резонанса акции Pussy Riot.

Необходимая оговорка. Не следует приписывать бунтаркам из PR поколенческие идеи, они их вряд ли посещали, есть даже подозрение, что идей каких-либо глобальных у девушек просто не было. Но нельзя не заметить, что акция инициировала так много умственных неврозов, интеллектуальных гипотез, неистовых инвектив, апокалиптических прогнозов и т. д., что, кажется, лучше бы девушки что-нибудь основательно обмозговали, тогда бы смысл акции столь настойчиво не додумывался другими.

По жанру выступление «пуссей» является совсем не творческим. В акции протест наличествует, а художественное высказывание отсутствует; она некачественна. Девушки не сумели измыслить текст молебна, удовлетворительного в эстетическом смысле, но им удалось стимулировать дискуссию. Своей невстроенностью в традиционное сознание панк-молебен оказался актуальным жестом. В этом отношении поступок-проступок «пуссей» претендует на статус общественного высказывания.

Шоу в ХХС было ошибочно увеличено в изображении – в результате Игреки-хулиганки стали сначала жертвами, потом героинями. «Пусси» внесли ощутимый диссонанс в социальное самочувствие Игреков, катализировали процессы, не обнаруживаемые ранее. После случившегося пульс поколенческого конфликта внезапно участился.

Немного статистики. После оглашения приговора PR многочисленные чиновники и общественники принялись высказывать мнение, что «судебный вердикт адекватен настроениям, преобладающим среди наших граждан». Солидарная убежденность доказывалась ссылками на соцопрос, проведенный специалистами «Левада-центра» за несколько дней до вынесения приговора. Еще одна цитата со ссылкой на тот же соцопрос: «У большинства граждан этот процесс интереса не вызывает, кто-то следит за ним опосредованно, и на самом деле только 1 % поддерживает осужденных». Что же, 1 % «поддержантов» – это очень хороший результат, доказывающий идею целостности общественного мнения и, соответственно, факт единения всех поколений в пределах общей системы ценностей в общем эмоциональном порыве: «За державу обидно!»

Но убедительно целостный образ отчего-то не складывается…

Не будем противопоставлять прозвучавшей цифре другие, поражающие иными объемами, заметим только, что подобный расклад процентов может свидетельствовать совсем о другом: или о полной апатии населения к происходящему в стране, или о коллективной межпоколенческой солидарности в игнорировании чьего-то общественного высказывания.

У проблемы есть еще одна сторона – та, которая про песчаник…

Поколение Y, казалось, с рождения приняло правила игры, обрело правильные реакции на те или иные социальные раздражители. А тут вдруг случилась такая неприятность – взяли и испортили праздник межкорпоративной договоренности между поколениями. От них ожидалась прогнозируемая вялая сонливость, как на ЕГЭ, а они – молебен. Обнаружилось, что идея преемственности поколений – не более чем гротескное клише.

Акция PR засвидетельствовала новую интонацию в поведенческом репертуаре поколения Y. Жизненной логике большинства – «Вот установленная модель общества, в котором все социальные лифты переполнены чиновниками, аффилированными с ними бизнесменами и их детьми. Я по факту рождения к лифту не допущен, но я хочу войти в лифт, встроиться в систему, хотя мне претит жизнь по нотам единого бизнес-формата: или продавать, или продаваться» – начинает противопостоять осознание, что общественная риторика давно оставила сентиментальные разговоры об «индивидуальной конфигурации личности», первополосный глянец навсегда забронирован чем-то постыдным и все формы канализации творческой энергии обречены течь в канализацию. Идея Бога образца 1990–2012 гг. вытеснилась коммерческими скандалами с РПЦ и как-то испарилась, породив ощущение, что церковь стала точкой техобслуживания недужных душ властей предержащих, а прочих устало вразумляет, что «несчастья Господь посылает из любви». Поколение Y понимает, что движущей силой в мире является слепая случайность и каждый держит ответ лишь перед самим собой. Извечный отечественный вопрос соскальзывает на дурноватый ответ: ничего не остается, как сыграть роль жертвы…

Акция PR имеет множество составляющих – от политических до этических, от философских до религиозных. С. Зенкин, уточняя, что сущность религиозного чувства, которое есть, собственно, «не вера в богов, а разделение мира на священное (сакральное) и профанное (мирское)», рассуждает: «…допустимо ли молиться об изгнании дурного властителя? Да, а почему нет?.. прилично ли обзывать срамными словами пожилого иерарха? Нет, не очень прилично, да только он сам до этого не раз прилюдно срамился словом и делом – к сожалению, старцы тоже не всегда ведут себя благопристойно».

Сложнее объяснить случившееся, развивает свою мысль уважаемый ученый, «с собственно религиозной точки зрения. Именно поэтому столь многие люди – и не только верующие, чем лишний раз доказывается, что чувство священного глубже и первичнее веры в богов, – высказываясь против ареста и суда над группой Pussy Riot, делают оговорку: «Вообще-то я их не одобряю…» Участницы карнавального действа в храме «сами напросились быть жертвами» «во имя нашего жертвенного воодушевления», подтвердив «резкость разрыва между священным и мирским». По мысли С. Зенкина, акционистки во многом подобны Христу, который через добровольное самопожертвование «стремился преодолеть темную жертвенную логику, вывести ее на свет разума».

Насколько акцию PR можно отнести к антирелигиозным. Сложно сказать. ХХС был выбран как светское политическое учреждение. В Кремль не пройти, ХХС, как другое излюбленное местопребывание властей, оказался доступней. Протестные Игреки не видят различия между властями – политическими и церковными.

Не менее важным видится спортивно-массовый аспект панк-молебна. Он осуществлен молодыми гражданками в режиме понимания Игреками того, что актуально и государственно правильно. Воспитанные с детства на идее приоритета спорта над прочими явлениями общественной жизни, «пусси» доверились растиражированной метафоре «храм», применяемой к чему угодно (театр – Храм, школа – Храм Знаний, стадион – Храм Аполлона и т. д.), и решили осуществить бизнес-стратегию современной языческой коммуникации, объединив религиозное пространство с эстрадно-спортивным мероприятием.

Поколение Y воспитано на мысли, что все патриотическое, все самое важное и престижное в нашем государстве непременно ассоциируется со спортом. Спорт за последние четверть века превратился в субститут идеи национальной солидарности. Экономика, культура, церковь дискредитировали себя, продемонстрировали свою неэффективность в качестве инструментов единения нации. Спорт пока остается одним из знаков идентификации силы государства и его целостности. Все разговоры о ГТО, на которых воспитывались беби-бумеры и поколение Х, давно оставлены в прошлом. Сегодня профессиональный спорт видится властям, пожалуй, единственной формой актуализации государства, его наиболее статусных проявлений. В этом отношении акция «кощунниц» осуществлялась в русле спортивно-государственных резонов.

С точки зрения конфликта поколений история «пуссей» выявила немало. Старшим поколениям очень удобен враг в лице скоморошествующих артисток-Игреков. Нужен враг, и его необходимо жестоко покарать, чтобы обойти нерешаемые вопросы, чтобы не расписываться ежедневно в своей немощи в борьбе Добра со Злом. Проблема была перенесена в режим судебного разбирательства, но придать сюжету торжественную эпохальность не удалось. Параллельно развивался скандал о коммерческой деятельности ХХС, и светский суд, на зависть Соломону, отстоял репутацию церкви, обозвал нападки Общества защиты прав потребителей порочащими «деловую репутацию» ХХС, признав «законной деятельность по распространению товаров на территории храма». В качестве реплики. В конце августа 2012 года по ТВ прозвучало сообщение, что некий адвокат берется защитить «деловую репутацию» Богородицы. Словом, старшие поколения победили Игреков.

Казалось бы, в наше время у юриспруденции есть сотня способов заставить хулиганок пожалеть о проступке, но был выбран один из самых экстравагантных. Эксперты-теологи указали, что PR нарушили «общепризнанные нормы и правила поведения». «Общепризнанными» были квалифицированы апостольские правила и решения средневековых соборов. Эксперты уточнили, что девушки нарушили запрет, который наложил Трулльский собор 691 года. Не больше. Не меньше.

Вместо языка коммуникационной необходимости была избрана разоблачительная риторика. Затем оказалось, что средневековая догма предельно удачно координируется с грамматикой современного судопроизводства. Императивная буква средневекового установления вплелась в строку мирского суда, призванного стоять на страже красоты, радости и безмятежности россиян. Более того, оказалось, что российское общество живет вне собственных «общепризнанных норм и правил поведения».

Наказание «кощунниц» – реванш властей предержащих – «молчаливых», беби-бумеров и Иксов, им очень удобен враг в лице PR. «Пусси» были назначены на роль публичного врага, победа над которым должна гарантированно заявить о торжестве неких солидаризирующих идей, которые на самом деле драпировали череду коммерческих скандалов церкви. Старомодного и величественного порицания младших не получилось. Случилось рудиментарное гонение, перечеркнувшее жизнь как проект, актуализирующее жизнь как приговор, вынесенный 1500 лет назад.

Смысл поколенческого конфликта заключается в том, что «молчаливые», беби-бумеры и поколение Х судили Игреков по установлениям, которым исполнилось почти 1500 лет. Оказывается, законов у отечественных предшественников нет, они не созданы. Старшие поколения легитимизировали свою власть буквой Трулльского собора.

В истории отечественных репрессий появилась дата, которая потеснила 1937 год. Теперь за хулиганство или ослушание поколение Y будут судить по законам 691 года.

Каковы перспективы ситуации? Игреки одернуты и предупреждены о том, что язык отношений между поколениями освобожден от бремени конвенциальных смыслов, теперь он будет употребляться не для описания или оценки реальности, а для создания любой правовой предыстории, которая, если понадобится, и станет ситуационно необходимой реальностью. Социальная интуиция велит поколению соблюдать благоразумие, но диалоговый режим уже вряд ли возможен.

Чем все закончится? Отбыв двухлетний срок наказания, а может, и меньше, девушки выйдут в новую жизнь как в новый проект. Народных артистов РФ им, конечно, не дадут, но популярность грядет солидная: лекции, перфомансы, глянец, статусные встречи, шоу-биз… В соответствии с законами рынка акция превратится в синоним прорыва в новые эстетические территории, будет забрендирована и станет частью биржевых котировок актуального искусства.

Надя Толоконникова – та самая хорошенькая Y – в перерывах изнуряющей фотосессии журнала Playboy, листая старые журналы, наткнется на майский номер Forbes за 2012 год, в котором другой представитель поколения Y, глава «Согаза», сын руководителя Администрации Президента РФ, посетовав на то, что у нас, дескать, в народе «любят критиковать детей чиновников», признается в исключительной трудности избранного профессионального занятия и выдает исповедь горячечного сердца: «Думаю, что 99 % за пару недель без обеда, без сна, без времени на семью и друзей желание покритиковать сильно ослабнет… Если честно, даже не помню, (на какой срок у меня контракт): то ли на три, то ли на пять лет. Я не думаю о сроках – буду работать в „Согазе“, сколько акционеры и совет директоров сочтут нужным». О как!

«О как!» – мило ухмыльнется экс-затворница Надя Толоконникова и пойдет раздеваться.

На кого равняетесь, подростки?!

Настораживают результаты опроса «На кого равняются российские подростки», проведенного в мае 2011 года «Центром исследования проблем воспитания». Отвечали младшие Игреки и старшие Зеты. Результаты таковы.

1. Политики – 28 %.

2. Популярные музыканты – 27 %.

3. Киноактеры – 23 %.

4. Известные спортсмены – 15 %.

5. Близкие люди (родители, знакомые) – 7 %.

Представители поколения беби-бумеров и старших из поколения Х писали сочинение на тему «Сделать бы жизнь с кого» и называли героев революции и войны, на школьных линейках клялись в верности делу Коммунистической партии Советского Союза, на призыв «Будь готов!» не без искренности отвечали «Всегда готов!», зачитывались романом «Как закалялась сталь».

Приоритеты нового племени, незнакомого, качественно иные, и в их интерпретации не следует видеть исключительную непритворность в противовес официозу, торжествующему над жизнью отцов и дедов. Очевидно, что не обошлось без ТВ. Политики, поп-музыканты и актеры – персонажи, проживающие в телевизоре с утра до ночи. ТВ отучает поколение от аналитики, рефлексии, четко регистрирует в сознании устоявшиеся клише. Лицемерные политики дают уроки лояльности. Поп-музыканты и актеры подают пример эффектного возвышения и красивой жизни.

Поколение Y с помощью ТВ ответило на вопрос, с кого делать жизнь, оно не клянется в верности, понимая, что выгоднее обменять компетентность и систему ценностей на лояльность, оно любит кулинарные рубрики «Всегда готовь!» и зачитывается романами из серии «Как закалялся стиль».

Бета-победители воспитывались в коллективе, боялись брать на себя ответственность, многого страшились и мечтали о жестком лидере. Сейчас они любят рассказывать, как боролись с авторитаризмом, для пущей кошмарности обзывая его тоталитаризмом. Суть борьбы обычно сводится к ночным разговорам на кухне и смелому противоборству цензуре. К примеру, создатели Чебурашки гордо повествуют, что у цензуры было немало претензий к мультфильму: «Как вы могли заявить, что Чебурашка ищет друзей по объявлению! В СССР не бывает одиноких! Друзей надо искать в коллективах!» Общая стилистика саморепрезентации такова: любой ничтожный казус превращается в повод отчитаться о своей былой боеспособности и противоборстве «режиму». В итоге создание Чебурашки почти уравнивается с бунтами 1968 года.

Бета-победители заменяют себя давнишних, бессобытийных и бездействующих – себя вымышленными, активными и дерзкими, переполненными претензиями стать фигурами культа для последующих поколений. Не удается. Слишком патетичные воспоминания своим весом сдирают тоненькую позолоту с памятника растерянным коллективистам. Сегодня не срабатывает метод гиперболизации самих себя. Формы активности бета-победителей (неактивизированное несогласие, бесконечные кухонные разговоры, доперестроечные газетные публикации про нравственность, а затем вал перестроечных разоблачений) не идут в сравнение с реальной активностью реальных масс – строительство ГЭС хотя бы чего стоит, какой бы вынужденной эта активность ни была. Между тем именно несогласие, разговоры и публикации были возведены поколением в жанр борьбы.

Поколение Y не любит бороться, точнее, разочаровалось в борьбе, оно иронизирует над типами борьбы, практикуемыми беби-бумерами. Это поколение не верит «отцам» и «дедам» – слишком доверчивым к ТВ-пропаганде, в каких бы формах (социалистических или демократических) она ни осуществлялась.

ТВ голосами бета-победителей, беби-бумеров и поколения Х почти двадцать лет убеждало в преимуществах демократии, открытости и конкурентной среды. Кризис 2008 года разочаровал молодых людей в поэзии кредитов и в прозе принадлежности к «офисному планктону», который, как обещалось ТВ, может дорасти до акул бизнеса. Пришло понимание: призывы к модернизации чего бы то ни было и амбициозной дерзости на самом деле – не более чем популярная риторика времени, со словами из социальной мифологии США, в лексиконе которых за последние четверть века отсутствует какая-либо самобытная социально-мобилизующая идея, которые сами нуждаются в новых ценностных парадигмах не менее остро, чем Россия.

Если кому и досталась от беби-бумеров по наследству идея борьбы, так это маргинальным представителям поколения Y. Молодые националисты ненавидят выходцев с Кавказа (развернутая в действие реплика из словаря беби-бумеров: «Понаехали тут»). Рокеры не любят попсу, обвиняя ее в вымывании протеста из музыки. И т. д.