Пушкин и пустота

«Та-а-м, за гаризо-о-онтам…» Энтропия – вот что там, за горизонтом…

У поколения Y односложное время, перемежающееся статикой накопления мысли и динамикой ее воплощения. Время для них – это менее индивидуальный фактор целого, но более сумма информации, вмещающей концепцию потенции «сейчас в будущее». Время уподоблено условной связности событий, дробящихся на точки бифуркации. В этой системе отсутствует степенность патриархального накапливания опыта и, соответственно, иерархия значимостей, доступных лишь тем, кто владеет жанром книжной саморефлексии.

Власти в лице беби-бумеров в отношениях с последующим поколением не замечают каких-либо проблем. Воспитанные идеологией, украшенной лозунгом о самостоятельном выборе, беби-бумеры и Иксы переносят этот лозунг в современность и практикуют идею самоорганизации чего бы то ни было. Иными словами, все выйдет так, как нужно, элементы срастутся, явления родятся – у всего есть динамичная содержательность, которая сама себя прогнозирует, обеспечивает и структурирует. В этой мыслительной социальной позиции отсутствует даже намек на доверие к детям, но торжествует принцип энтропийного горизонта.

Поколение поначалу с меланхолической пассивной грустью, а затем с ожесточением восприняло утрату завоеванных позиций. Прощание с молодостью усилилось социальными настроениями постмодернистски-иронического пересмотра утопий советского периода. Беби настойчиво отстаивали ритуалы коллективной солидарности – идеализировали поэтику совместности, дворы, коммуналки, бардовскую песню у костра. Поначалу социальный резонанс явлений, близких сердцу беби-бумеров-инфантилов был инерционно высок, затем, вытесненный эстрадными симпатиями поколения Х снизился, но в 2000 годах заявил себя в телеформате «Старые песни о главном». Популярность этой акции (а затем и продолжений «Иронии судьбы») объяснима совсем не страхом поколения беби перед масштабами случившегося с российской жизнью. Просто вполне состоявшиеся и успешные люди вздумали чуть-чуть попечалиться по поводу уходящего детства и юности.

Наши власти верны инерционному сценарию: все как-то само сформулируется и воплотится. В этой позиции ощутимо влияние метеоцентра: «А вот и лето наступило, а вот и зима настала».

К сожалению, так сложилось, что сегодня об идее преемственности, если кто и заботится, так только время. Как и о самом населении. При таком отношении к будущему самые искренние и скромные чаяния придать смыслы хаосу отечественной социальной экзистенции в очередной раз обречены.

Межпоколенческий конфликт, не явленный открыто, пронизывает структуру современного российского общества. С подобной проблемой Запад столкнулся уже давно. Регулятором отношений между возрастами в Англии, например, отчасти стала литература, она играет посредническую роль. Показательна популярность романов Дж. Роулинг. Представительница старших Х транслирует через вымышленные миры свод христианских правил общежития, тем самым сужая мировоззренческую дельту между поколениями.

В России все иначе. Книга перестала быть медиатором ценностных ориентиров. Неопределенность идеологического курса, неформулируемость национальной идеи приводит к обособленности каждого поколения в собственной субкультуре.