Пушкин и пустота

Как культура съела Россию, или почему все мы древние греки

Мы гордимся, что весь мир читает Достоевского.

Мы гордимся нашей родиной, как правило, гордимся тем, что произвели или создали не сами. Пользуемся этим. Потребляем. Или не хотим есть.

Так вот, все, чем мы гордимся в России, сделано не нами – Красная площадь, завод «Серп и молот», нефть, реки, гармонь, лосось, стихотворение «Я помню чудное мгновенье». И многое-многое другое.

В этом отношении мы очень похожи на индийцев, которые гордятся индуизмом, Гангом, мумбайскими достопримечательностями, а пользуются тем, что не сами сотворили.

Для справки. В Индии вполне официально считается, что лучший период в жизни страны – это английская «оккупация». Действительно, железные дороги – основу промышленного бума – построили англичане. Созданная британцами канализация Мумбая была рассчитана на 2 миллиона человек, но каким-то чудом исправно обслуживает нынешние 18 миллионов. Президентский дворец, парламент и любое другое красивое историческое здание в Индии на поверку оказывается результатом колонизации. Все, кроме Тадж-Махала, было построено в Индии не коренным населением, а англичанами.

Предмет нашей российской особой гордости – русская литература. Ее, кстати, создали не я, не мой сосед, не коллективное творчество жителей Самары или Сыктывкара. Но все мы гордимся великой русской литературой. И правильно делаем. Она – это железные дороги нашего духа, дворец нашей мечты, канализация для печалей. Словом, она наше почти все. Кстати, сказано как-то свежо.

Правда, возникает небольшая напряженность между тем, чем мы гордимся и тем, как мы гордимся. История эксплуатации нами нашей культуры метафорически изложена в рассказе Н. Тэффи «Даровой конь». Вкратце напомним сюжет. Небогатый чиновник выиграл в лотерею коня. Выигрыш нужно где-то хранить – наш чиновник отказывается от квартиры и снимает жилье с сарайчиком. Выигрыш нужно скрыть от воров – чиновник разоряется на замок. Лошадь кушает много и с аппетитом – из экономии герой бросает курить, потом теряет сон и рассудок. На этом его мучения не заканчиваются: в результате всех страданий у чиновника отнялись левая рука и правая нога. Предсмертная записка, нацарапанная левой рукой, гласила: «Никого не виню, если умру. Лошадь меня съела».

Что за притча за такая? А вот какая притча: в наследство нам всем досталась великая русская культура, а что с ней делать, мы не знаем, точнее, знаем – читать ее, рассматривать, вдохновляться, изучать, оберегать. Вот и слово хорошее прозвучало – оберегать. Но как ее оберегать от влияния современности, которая не щадит ни Пушкина, ни Достоевского?

Что мы обычно делаем: диссертации пишем о морально-нравственных исканиях художников этого вечного русского слова, юбилейные мероприятия проводим, на уроках детям что-то морально-нравственное рассказываем, то есть навешиваем замок на амбар с великой русской культурой, чтобы неповадно современности попортить ее или украсть.

Только возникает одна немаловажная проблема: в амбаре культура или в маленьком сарайчике, без разницы, но ее нужно кормить, чтоб она живая была.

Радетели классики призывают: бросим курить, потеряем сон, парализуемся, но сохраним. Вопрос о цене. И о позиции адресата: нужны ли русской культуре наши бессмысленные жертвы, или ей что-либо другое необходимо, чтобы сохраниться и оставаться действенной?

Как ни крути, все мы, русские, – греки. Все до единого – современные греки. Если кто из читателей был в Греции, то был удивлен: неужели предком всех этих парней был сам Гомер? Ничего общего! Веселости, конечно, хоть отбавляй, но разница пугающе очевидна. Для справки: Гомер не был предком всех этих парней. Но так уж вышло, они являются держателями акций фонда «Древнегреческая Культура».

Так и мы являемся акционерами траста «Великая Русская Литература», имея лишь косвенное отношение к Пушкину.

Данное сравнение при всей оскорбительности справедливо: в контексте мировой культуры мы, русские, оказались в положении греков, потому что боготворим классическую русскую культуру и классическую греческую культуру, и посмеиваемся над современной – русской и греческой.

Проблема в том, что мы не можем обслуживать нашу культуру. Диссертации и юбилейные торжества – это совсем не забота о культуре, это просто диссертации и торжества.

Классическая культура с каждым поколением уходит из России. Речь идет и о языке, и о традициях, и об интересе к наследию.

К испытанной рецептуре сохранения культуры относится требование к государству увеличить госпаек на культуру – выделить еще 3 %, а лучше все 64 %! Во праздник случится! Во когда наступит Золотой век: каждому гражданину выдадут по собранию сочинений Толстого и обеспечат пожизненным абонементом в филармонию.

Через госпаек не наступит Золотой век: 48 %, как мама не горюй, будет разворовано, 13 % пойдут в откаты. В итоге культуре достанется всё те же 3 %.

Когда мы говорим об этих самых 3 % ВВП, идущих на культуру, мы никогда не учитываем: во-первых, деньги отнимаются у социальных программ, и соответственно, меньше средств адресуется старикам, детям-сиротам, многодетным матерям; во-вторых, эти проценты распределяются столь нерачительно, что диву даешься: на поддержку проектов, которые не нуждаются ни в какой поддержке (то есть сами себя кормят), на мегаувлечения наших властей (симпатии к тому или иному исполнительскому коллективу и т. п.).

Что нужно делать?

Русскую Классическую Культуру необходимо приватизировать!

Как это было сделано с советскими промышленными активами.

О необходимости народной приватизации Пушкина

По словам известного знатока Голливуда Марка Аврелия, «перемена – это радость природы». Нужно это понять хотя бы для того, чтобы вырваться из меланхолических размышлений о том, что все у нас хорошо.

Можно сколько угодно внимать мнениям аналитиков и экспертов, которые жонглируют показателями, индикаторами, процентами относительно прошлого, настоящего и будущего нашей культуры, рассуждают о том, что при должном вспомоществовании государства и мудрой политике ее ожидает стабильность и плавный переход в объятия цивилизованных рыночных отношений. Читатель, дорогой, забудь об этом!

В нашей стране слово «цивилизованность» является междометием. Его редко употребляют те, кто должен быть гарантом цивилизованности – государство в лице чиновников, олигархи в лице самих себя.

Через пять-десять лет российская культура вступит из эпохи хаоса и турбулентности в период жесткой, как всегда в России, дикой приватизации и рейдерства.

А почему культура должна быть исключением? Землю давно скупили. Советские активы поделили. Культура пока государственная только потому, что никто не знает, как ее приватизировать и для чего.

Читатель, дай срок, приватизируют, дождутся очередного кризиса – и приватизируют.

Кризисы будут проходить каждый день, каждую минуту. Кризисы будут выдумываться. Культура окажется в безвыходном положении, Пушкина нужно будет срочно спасать. Вот тогда придет добрый дядька и десяток дядек, и мы узнаем, что они пять лет назад приватизировали всю русскую словесность, всех художников-передвижников, скульпторов-стационарников, музеи-усадьбы и т. п.

Для чего? Странный вопрос. В России еще осталось куча активов, которые приобретаются по остаточной цене, впрок, «чтобы было».

Согражданин мой, сотоварищ, сосударь, собарышня, пока мы спорим, как друг к другу обращаться и какого рода слово кофе, в это время пишутся миллионы табличек «Частная собственность», которые очень скоро войдут в повсеместную практику. И на культуре тоже приколотят такую же табличку.

На этот вопрос «Что же делать?..» у нас есть миллион ответов. Стоит только задать его вслух, отдельные здравые голоса потонут в шоу, где солируют всезнающие театральные деятели, отставные генералы, депутаты-ритейлеры, патриотические писатели. Ведь у каждого из них есть своя позиция, достаточно убедительная, единственно верная, пусть относящаяся лишь к полю красивых метафор, но безусловная: культура принадлежит народу…

Добавим от себя: как некогда этому народу принадлежали недра, земля, заводы и пароходы.

И тут на тебе – воскликнут театральные деятели, отставные генералы, депутаты, патриотические писатели: Как?! Коммерциализировать, более того – приватизировать культуру?! Как можно!

Сколько можно об одном и том же. Повторимся: еще недавно недра земли, заводы и пароходы принадлежали народу. Скоренько поменяли идеологию и строй и… Народ, где твои недра? Где твои пароходы? «Булгария» – вот символ того, что было твоим и стало твоей братской могилой.

То же будет с культурой. Милый народ, проснешься однажды – на любимую тобой Красную площадь (или какая у тебя там в городе любимая площадь) не пустят, скажут: «Частная собственность».

Да бог с ней, с площадью. Почти все парки Москвы находятся в частной собственности. И «Парк культуры и отдыха им. Горького», и Филевский. Продолжать?

Был в Нью-Йорке? Тогда знаешь или узнай, что Центральный парк – муниципальный – чтобы народцу было где гулять – отдыхать, что б никто однажды не закрыл на спецобслуживание года эдак на полтора.

Продолжим. Киностудии и кинотеатры приватизированы. Кстати, на очереди театры. Слышал, наверное, о постановлениях 2011 года? Так вот, не вдаваясь в подробности: через пару лет 90 % театров будут приватизированы.

Культуру обязательно отнимут – только вот найдут для чего, придумают, как это сделать, и приватизируют. Милый народ, у тебя всеобщего достояния чуток осталось. Реки не твои, земли не твои, воздух коммунальный остался – поэтому-то и отравленный.

Только Пушкин пока твой. Пока кто-нибудь не навесил на него значочек ТМ.

Милый народ, давай сыграем на опережение. Давай всем обществом приватизируем классическую культуру, поименно назовем всех классиков и запретим использовать славные имена в коммерческих целях. Как когда-то Лужков запретил использовать слово «Москва». Пусть общество само распоряжается собственным достоянием.

Диверсифицируй это

Пушкин или Достоевский, Чехов или Лермонтов, Муму или Каштанка уже давно стали бизнесом. Их доходность и рентабельность определяются теми же условиями, что и у прочих бизнесов на рынке. А мы настойчиво продолжаем говорить о магии великого слова. Полноте. Давно пора заменить пустотелое словосочетание «магия слова» на реальное слово «диверсификация».

Безусловно, в данных предложениях отсутствует привычный торжественный пафос и наличествует какой-то настораживающий позитивизм, однако…

Однако, время подсказывает: уже давно назрела необходимость перехода от командно-хозяйственного руководства Пушкиным к рыночному.

Культура может и обязана приносить моральную и социальную прибыль, если правильно его диверсифицировать.

Одна из главных задач – запустить культуру в экономику. Сегодня культура опустошает кошельки налогоплательщиков. Потому что мы не знаем, что сегодня является культурой. Виртуозы Москвы? Музей-усадьба Толстого в Хамовниках? Безумного дорогая и дебильная социальная реклама?

Миссия любого бизнеса – оказывать. услуги. клиентам. А не навязывать их.

Чтобы оптимизировать бизнес-процесс продвижения икон классической культуры, необходимо проанализировать всю цепочку его доставки клиентам, установить бизнес-философские параметры, просчитать риски и т. д.

Пушкин может стать помощником тех, кто ему помогает.

Включение классической культуры в линейку товаров, в бизнес-практику и корпоративную религию поможет самому бизнесу, который, как бы его ни ругали обыватели, не только «спекулирует», но, что главнее: создает рабочие места и платит безумные налоги, которые идут на социальные программы. Так вот, культура поможет изменить наше устоявшееся представление о самом бизнесе. То отношение, которое сложилось к бизнесу, к бизнесменам, это не вина самого бизнеса. В основе ругательств – исторически сложившееся в России отношение к деньгам: «Быть богатым стыдно», «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное»…

Ведь пора однажды взять и объяснить нам всем – народу, для чего производители, тот самый средний класс, о котором в выступлениях пекутся начальники, собственно, по земле ходит. Ведь именно они не тупо качают нефть, а создают товары, оказывают услуги, пополняют бюджет налогами, некоторые помогают детским домам, интернатам.

А их все равно подозревают в воровстве, перепродажности, обмане, рабовладельцами величают, прохиндеями.

Всякие люди есть в любой области хозяйства, но нельзя же всех под одну гребенку.

Стон раздается

Еще совсем недавно российские СМИ широко пропагандировали идею, что «наша страна – кладезь технологий, которые у нас еще в советские времена насоздавали, а применить толком не сумели, вот поэтому СССР и преставился». Поэтому, говорили нам, если взять эти технологии, приложить к ним знания и деньги и коммерциализировать, то все это можно хорошо продать там – в условно «капиталистическом мире».

Потом от этих идей отказались – с компьютерами-телевизорами у нас не вышло, с экспортом программного обеспечения тоже. Удачно выходит только с экспортом девушек и углеводородов.

Конечно же, сейчас должна прозвучать оптимистическая мысль, что мы непременно должны занять хоть в чем-нибудь ведущее место на мировом рынке непременно интеллектуальной продукции. Непременно! Интеллектуальной! Поэтому, должно прозвучать дальше, «естественный выбор России – это не повторять западные решения, а создать свой собственный сильный сектор высоких технологий, чтобы Россия с чем-то своим выходила на мировые рынки. Мы должны уметь делать то, чего не умеют другие».

Здорово сказано. Теперь разобраться бы, чего это такого не умеют делать другие или делают это такое хуже нас.

От прожектов однажды нужно отказаться, оглянуться вокруг и что-то сохранить. Для себя. Хотя бы культуру, которая может стать локомотивом образования и социалки.

Конечно, вопрос в том, готово или нет российское государство к тому, чтобы решиться на что-то. Это не риторический вопрос. Он – из разряда вечных российских проблем. Но сейчас важнее осознать другое: уж очень хорошо становится понятно, что будет с отечественной культурой, если все оставить как есть и никаких действий не предпринимать.

Политика у нас такая и экономика, власть и чиновники – провинциальные, не только по факту рождения (о, сколько талантливых парней и девчонок из отдаленных уголков России я знаю лично!), но интеллектуально провинциальные. Отсюда – причины деформации сознания, стремление встроиться во что-нибудь готовое и боязнь что-нибудь создать.

Можно, конечно, выдвинуть проект госкомпании «Пушкин» типа как «Газпром». О, если бы Пушкин нефть давал! И все же…

Роль государства должна заключаться в кураторстве проекта, в частичной помощи – должно же оно хоть отчасти использовать свой административный ресурс, произвести санацию рынка культуры. Пора начать считать деньги, заняться оптимизацией, закрывая убыточные точки в виде госмероприятий по поддержке народного бодрого духа, перестать устраивать многомиллионные показушные шоу про патриотизм, субсидировать тех, кто и так раскручен за счет государства.

Вопрос: а как ко всему этому отнесутся те, кто первыми должны были озаботиться состоянием культуры? Ответ: очень и очень положительно.

Элита и чиновники сверхвнимательно наблюдают за сигналами власти, пытаясь угадать возможные изменения политического тренда, чтобы вовремя оказаться на стороне победителя.

И все же сама по себе необходимость реформ или модернизации (кому какое слово нравится) и даже признание ее важности на высшем политическом уровне еще не гарантирует решения задачи. Ключевая проблема на пути реализации этого курса – наличие общественного спроса на реформы или модернизацию.

Спрос – это не призывы пасть ниц перед величием Толстого и не наказ до дыр зачитать книжки Чехова. Реальный спрос может появиться только тогда, когда общественность поймет, что Пушкин работает на общество – на социальные программы: на материнский «капитал», стариков, инвалидов, сирот.

Тогда общество проявится не в желании получить что-то в виде куска стихотворения «тучки небе…» или процентов от тиражирования «Маскарада», но прежде всего в готовности инвестировать свои человеческие и финансовые ресурсы в достижение результата.

Но… Здесь не должно быть лицемерной стратегии олигархов, поучающих всех нас буквой ханжеских утверждений, популяризируемых последние четверть века: «Стратегия – это не то, что я хочу получить, а то, от чего я готов отказаться, чтобы получить желаемое».

Стратегия государства, особенно, в аспекте социального развития, должна заключаться в главном: нельзя бояться больших расходов, нужно устрашаться ничтожных доходов населения.

Стратегия – это создание концептуальных подходов к культуре, основанных на глубоком знании и системном понимании процессов современности и будущего.

Стратегия – это не подмена социокультурных реформ лицемерной риторикой, исходящей от поверхностно понятой геополитики, риторики, сдобренной пригоршней цитат из модных западных политологов или публицистов о том, что подобные вещи где-то там не прижились.

Стратегия – это попытка наметить место России и ее культуры во всемирно-историческом контексте, а не сквозь призму текущей внутренней конъюнктуры.

Как избежать ошибок? Никак!

Анализ различных официально проводимых рекламных компаний классики позволяет выявить несколько концептуальных просчетов:

• Реклама классики осуществляется словами и образами самой классики, без учета популярных среди целевой аудитории культурных кодов.

• Отсутствует четкое понимание целевой аудитории, ее возрастного, экономического и т. д. статуса. Литературная цитата ориентируется на широчайший спектр потребителей. Подобная размытость адресности приводит к снижению эффективности проекта.

• Реклама классики традиционно подается как социальная. То есть главенствующим посылом становится ее некоммерческий характер. При этом потребителю несложно подсчитать, что компании по поддержанию имиджа бренда «Пушкин» отмечены многомиллионными бюджетами. Доверие к такой рекламе, обворовывающей социальную сферу, снижается.

• Рекламистами доказано, что у аудитории вызывают рефлекторное отторжение высокие фразы, забота о духовности, манифестации моральных ценностей. Очевиден казус: реклама классики представлена в пространстве коммерческой рекламы (билборды, постеры, телевизионные ролики), которая ассоциируется с намерением тех или иных компаний извлечь прибыль.

• Продвижение классиков, как правило, обходится без юмора и самоиронии. Принято считать, что сама тема подразумевает предельно серьезное и благоговейное отношение к ней. Подобная корпоративная зашоренность вызывает привыкание к монументальному обстоятельному стилю, а затем усталость и отторжение.

• Одна из главных составляющих рекламы – провокационность, неизменно ожидаемая потребителем, – полностью отсутствует в создании имиджа классической культуры. Бренд «Пушкин» подается как априорная величина, обязанная полюбиться всем без исключения. Забывается, что Пушкин для всех – это грандиозный контекст, материал школьного изучения и т. д., а не пушистая кошечка, вызывающая умиление у телезрителей. Политкорректность и стремление избежать даже намека на провокацию официальной рекламы классики воспринимается как признак ханжества и лицемерия.

• Классика как торговая марка, по мысли официальных рекламистов, не нуждается в поиске новой креативной подачи. Раскрутка Великого Национального Бренда осуществляется в эстетических рамках привычного школьно-хрестоматийного представления о писателях.

Тема отдельных размышлений: обсуждение вопроса не может не коснуться конкурсов и грантов. Организаторы конкурсов обрели в определенных кругах непомерно большое влияние, а грантооформительство стало самостоятельной крайне бюрократизированной отраслью народного хозяйства. Грантодатели и грантобратели скованы единой цепью круговой поруки: результат их общей работы всегда обречен на успех. Интересы дела отошли на задний план.

Как показало время, конкурсы применимы лишь к быстрым проектам с ясными проверяемыми результатами. Конкурсы вредны для применения к крупным и длительным национальным проектам, которые не просчитываются и не формализуются в полной мере.

Некоторые надежды некогда возлагались на высшую гуманитарную школу – одну из кузниц кадров, новых идей и концепций. Сегодня высшая гуманитарная школа практически потеряла свою инновационную исследовательскую составляющую и продолжает кормиться древними идеями литературоцентризма. Дефицит новых идей достиг катастрофического уровня. Только 16 % преподавателей ведут исследования. Структура высшего образования не соответствует потребностям рынка труда.

На Западе популярна мысль, что генералы готовятся к прошедшим войнам, а университеты выпускают ненужных специалистов. В настоящее время эта мысль предельно актуальна и для нашей страны.

Утратив привычную идеологическую содержательность, которая приписывалась им и вменялась в обязанность на протяжении почти 70 лет в ХХ веке, гуманитарные дисциплины в вузах так и не смогли перестроиться и понять, для чего они, собственно, сейчас необходимы стране, сделавшей рыночную экономику едва ли не единственной путеводной звездой.

В результате высшее гуманитарное образование, а вслед за ним и школа стали инструментами манипуляций с ценными бумагами классики, начисто оторванными от актуальных социальных и духовных ценностей. Отчасти по этой причине Пушкин в вузовском исполнении более напоминает тематическую азбуку, нежели яркий портрет генезиса и смыслосодержания отечественной культуры.

Сегодня самым слабым критерием в оценке популярности классики выглядят такие показатели как тиражи книг, количество диссертаций и опубликованных статей. Это самые провальные показатели, так как исследования классики меньше всего свидетельствует о ее востребованности, но больше о рачительном самоцитировании исследователей.