Разрушенные клятвы

Глава 29

Зейн

Мои ладони липкие от волнения, пока я крепче сжимаю букет, который собрал для матери Селесты, а в другой руке держу бутылку виски. Не думаю, что когда-либо так нервничал, как сейчас, стоя перед домом родителей своей девушки. Я глубоко вдыхаю и нажимаю на звонок. Дверь открывается через несколько секунд, и на пороге появляется Арчер, а Селеста практически висит у него за спиной.

На его лице ясно читается раздражение, и я лишь улыбаюсь в ответ.

— Да чтоб тебя, Арч, — говорит Селеста, толкая его локтем. — Я же сказала, что сама открою!

— Хотел убедиться своими глазами, — огрызается он. — Не поверил, когда мама сказала, что мне нужно лететь на ужин с твоим парнем. Это какая-то хрень. Она даже на свой день рождения меня не звала, но ради него требует, чтобы я примчался?

Я тяжело вздыхаю, когда Селеста отталкивает его в сторону, в ее взгляде на него мелькает раздражение. Очевидно, что ее семья надеялась, что мы долго не протянем.

— Заходи, — говорит она, хватая меня за руку.

Я бросаю ей ободряющую улыбку, и она немного расслабляется, ведя меня вглубь дома. Когда мы заходим в кухню, ее мать встречает нас улыбкой, но ее глаза расширяются, когда она замечает розы в моих руках.

— Спасибо, что пригласили меня, мэм, — говорю я, протягивая ей букет.

— Ох, Зейн, — говорит она, улыбаясь самой теплой, материнской улыбкой, какую я когда-либо видел. — Они потрясающие, но тебе не стоило… И сколько раз я должна повторять, чтобы ты называл меня Кларой?

— Эти розы из сада его матери, — быстро добавляет Селеста. — Эти цветы… ну, скажем так, мне самой ни разу не досталось целого букета.

Она бросает на меня обвиняющий взгляд, а я пожимаю плечами.

— Что сказать? Их получают только моя сестра, бабушка, жена и теща.

Губы Селесты приоткрываются от удивления, ее глаза темнеют, когда смысл моих слов доходит до нее. Я обожаю, как ее щеки заливает нежный румянец. Она отворачивается, смущенно опустив взгляд.

Клара улыбается нам обоим, и я чувствую, как в груди разливается облегчение — она в жизни такая же, какой была в наших телефонных разговорах.

— Как добрался? — спрашивает она, пока я ставлю бутылку виски на столешницу и направляюсь к раковине, чтобы вымыть руки и помочь ей.

— Я живу всего в нескольких минутах отсюда, так что дорога была вполне приятной.

— Да? Это хорошо. Тяжелый был день на работе?

Я невольно улыбаюсь, ощущая, как от ее заботы внутри становится теплее. Клара звонит мне каждые несколько недель, и с каждым разом она все больше старается узнать меня. Сначала наши разговоры были неловкими, но теперь я жду их с нетерпением. Я пока не решился позвонить ей первым, но чувствую, что скоро наберусь смелости. Моя бабушка никогда не была особенно заботливой, а вот Клара… Она именно такая, какой я иногда представлял свою мать.

Селеста, кажется, догадывается, о чем я думаю, потому что мягко проводит рукой по моему бицепсу, одаривая меня нежной улыбкой, пока я болтаю с ее матерью.

— Пойду накрою на стол и посмотрю, как там отец, — говорит Селеста.

Я киваю, провожая ее взглядом, пока дверь не закрывается за ней.

— Ты влюблен по уши, да?

Мои глаза расширяются, и я без колебаний киваю.

— Да, мэм. Боюсь, это неизлечимо.

Она смеется и взъерошивает мне волосы.

— Ладно, пойдем. Нам предстоит убедить моего сына и мужа в том, что ты души в Селесте не чаешь. Я уже люблю все, что узнала о тебе, и думаю, им ты тоже понравишься. Хотя, если честно, я бы и не ожидала ничего другого от сына Тары.

Я моргаю, ошеломленный.

— Вы знали мою мать?

— Мы были подругами детства, — говорит она, и ее улыбка слегка тускнеет. — Я до сих пор часто вспоминаю о ней, и я уверена, она бы гордилась тем, каким человеком ты стал. Я знаю, потому что я горжусь тобой.

Я ошеломленно смотрю ей вслед, пока она выходит из кухни. В груди пульсирует странное чувство — не совсем благодарность, но что-то очень близкое к ней. Ее принятие дает мне столько сил, что я невольно улыбаюсь, беря в руки старую бутылку виски, которую принес с собой.

Отец Селесты уже сидит за столом, но нехотя поднимается, когда я вхожу. В его взгляде читается откровенное недовольство, и он сжимает мою руку чуть сильнее, чем требуется для обычного рукопожатия. Я стараюсь не принимать это близко к сердцу.

— Спасибо, что пригласили меня, сэр, — спокойно говорю я.

Он бросает взгляд на бутылку у меня в руках и тяжело вздыхает, забирая ее.

— Джордж, — поправляет он. — И я не люблю виски.

Хотя его глаза, сверкающие при виде бутылки, говорят об обратном.

— Не ври, пап, — отзывается Селеста, заходя в столовую вместе с Арчером, неся блюда. — Это неприлично.

Я едва сдерживаю улыбку, когда Арчер, заметив бутылку на столе, приподнимает бровь.

— Это редкий экземпляр, — отмечает он. — Ты что, вздумал подкупить моего отца?

Я пожимаю плечами.

— Срабатывает?

Отец Селесты пытается сохранить серьезное выражение лица, но все же не удерживается от легкой улыбки и кивает на пустой стул напротив Арчера.

— Садись.

Я вежливо киваю и занимаю предложенное место, краем глаза замечая напряжение в плечах своей девушки. Стоит мне хоть немного показать, что я чувствую себя неловко, — и она тут же взорвется. Селеста не просто защищает меня — она готова рвать за меня глотки, и это сводит меня с ума.

— Эта бутылка… — говорит она, садясь рядом, ее голос мягок. — Это та самая, которую ты назвал отцовской, да?

Я резко поднимаю голову, потрясенный. Я и правда упоминал это… но несколько месяцев назад. Как она могла запомнить?

Она берет бутылку и качает головой.

— Ты не можешь взять это, пап. Отдай обратно.

— Селеста, — тихо говорю я, накрывая ее руку своей и бросая ей взгляд, понятный только ей одной.

Она смотрит мне в глаза, ее выражение болезненное, и это лишь укрепляет меня в своем решении. Я знаю, как ей тяжело видеть, как я прикладываю столько усилий, но для меня это не имеет значения, ведь все, что я делаю, — ради нее. Она вздыхает и отступает, сдавшись, а я едва удерживаюсь, чтобы не поднести ее ладонь к губам.

— Надеюсь, вы голодны, — вставляет Клара, пытаясь разрядить обстановку.

Джордж молчит, а Арчер скрещивает руки на груди и сверлит меня взглядом.

— И как, черт возьми, ты умудрился пройти путь от пацана, который заставлял мою сестру рыдать годами, до места за этим столом?

Селеста тяжело вздыхает, и я кладу руку ей на колено.

— Повзрослел, признал свою незрелость и сделал все возможное, чтобы доказать Селесте, что люблю ее всем сердцем. Что ошибок, которые я совершил в детстве, я больше никогда не повторю.

Выражение лица Джорджа смягчается, и он кивает в сторону двери.

— Принеси бутылку, которую твой дед подарил мне на Рождество, а эту убери в надежное место, — говорит он Арчеру.

Арчер хмурится, на секунду колеблется, но затем поднимается и выполняет просьбу отца. Клара улыбается, выглядя довольной, но моих нервов это ничуть не успокаивает.

— Я не могу, — говорю я, когда Джордж наливает в стакан не менее дорогое виски и пододвигает его ко мне. — Мне еще за руль.

Я мог бы вызвать водителя, но не хочу беспокоить его так поздно.

Клара усмехается и похлопывает меня по руке.

— Оставайся на ночь, милый.

— В гостевой, — добавляет Джордж, его тон резкий.

Я бросаю взгляд на Селесту, и она едва заметно кивает, на ее губах играет мягкая улыбка.

— Для меня это честь, — тихо произношу я, ощущая, как сердце наполняется чем-то, похожим на благодарность.

— За новое начало, полагаю, — говорит Джордж, поднимая бокал.

Я улыбаюсь, поднимая свой и чокаясь с ним.

— За новое начало, — эхом повторяю я, уголки губ приподнимаются в легкой улыбке.

Неважно, сколько времени это займет — я завоюю его расположение. Я должен. Потому что моя богиня никогда не будет по-настоящему счастлива, если наши семьи не дадут нам свое благословение. Я знаю, что она притворяется сильной ради меня, но она обожает свою семью — даже этого упрямого старика, своего деда. Я научусь любить их, потому что я люблю ее.