Разрушенные клятвы

Глава 35

Селеста

Мои руки дрожат, когда я вхожу в нашу с Лили хижину, место, где мы провели так много ночей. Глаза жжет от слез. Телефон не замолкал ни на секунду за последние сутки, но здесь Зейн не сможет меня достать. Это место было только нашим. Моим и Лили.

Ее голос снова и снова звучит у меня в голове, и я никак не могу перестать думать: где я ошиблась? Должна ли была броситься к ней, силой оттащить от края, не дав даже секунды на размышления? Что-то подсказывает мне, что тогда она бы прыгнула сразу, но мне хочется верить, что я все равно должна была попытаться. Разве могло быть хуже, чем сейчас? Когда тело моей лучшей подруги где-то на дне реки, а водолазы безуспешно прочесывают воду.

Знает ли Зейн? Наверняка уже да. Печалит ли его это так же, как меня? Любил ли он ее хоть вполовину так, как она любила его?

Пальцы скользят по стене, заставленной фотографиями. Вся наша жизнь — в хронологическом порядке, от одного счастливого момента к другому, и с каждым снимком боль только сильнее.

Я замираю, заметив на столе конверт. Мы с Лили сидели за этим столом, когда пытались вызвать духов через доску Уиджи и так перепугались, что впервые в жизни напились, в четырнадцать лет. Здесь мы ели, играли, готовились к экзаменам, открывали письма о зачислении в колледж.

Мои руки дрожат, когда я беру письмо, мгновенно узнавая ее изящный почерк. Лили всегда делала букву «С» в моем имени особенно красивой… Я прижимаю бумагу к груди, слезы застилают глаза.

Я знаю, что это за письмо. И я не могу. Просто не могу открыть его. Не могу принять, что она ушла. Что она знала, что уже не вернется с того моста.

Я опускаюсь на пол, сжимая в руках последнее, что осталось от нее, и беззвучно молюсь, чтобы все это оказалось дурным сном. Чтобы ее нашли. Живой. Несмотря на прошедшее время.

Но когда мои пальцы все же разрывают конверт и разворачивают бумагу, она едва не выпадает из рук.

Дорогая Селеста,

Если ты читаешь это письмо, значит, я уступила своему стыду и оставила тебя одну. В этом месте, где мы создали столько прекрасных воспоминаний.

Ты, наверное, плачешь, да? Пожалуйста, не плачь. Я не стою твоих слез. Никто не стоит. В этом мире нет человека, достойного тебя, и уж точно я не была им. Ты спасла меня, а я предала тебя. Это эгоистично, но я рада, что не увижу боль в твоих глазах.

Да, это ужасно, правда?

Мне жаль, Селеста. Больше, чем ты когда-либо сможешь себе представить. Если бы я могла повернуть время вспять, все изменить… Боже, как бы я хотела. Как бы я хотела не быть такой глупой. Не позволить иллюзии счастья так ослепить меня. Я никогда не хотела причинить тебе боль, никогда не хотела обманывать — ни тебя, ни саму себя.

Если бы у меня было последнее желание… я бы пожелала заслужить твое прощение и утащить Зейна Виндзора в ад вместе с собой. Я хочу, чтобы он однажды узнал, каково это — потерять все, что тебе дорого, смотреть на места, ставшие особенными из-за воспоминаний, и видеть только осколки своего сердца.

Ты никогда не узнаешь, насколько мне жаль, Селеста. Я знаю, что не смогла бы искупить свою вину в этой жизни, что бы ни делала. Но, возможно, тебе будет легче, зная, что теперь я буду наказана за свои грехи.

Я знаю тебя. Ты будешь думать, что могла что-то сделать, что это отчасти твоя вина. Прошу тебя — не надо. Это была только моя ошибка. Ты ни в чем не виновата. Ты ничего не могла сделать, чтобы остановить это, спасти меня. Я была обречена задолго до того, как написала это письмо. В глубине души я знала это. Именно поэтому я начала избегать тебя, находила оправдания, когда ты звала меня встретиться.

Я трусиха, Селеста. Была ей до самого конца. Я не могла встретиться с тобой, понимаешь? Не могла смотреть в глаза женщине, которую любила больше всех, и делать вид, что не молюсь о том, чтобы ее сердце разбилось.

Надеюсь, ты найдешь то счастье, которого заслуживаешь. Ту любовь, о которой пишут книги. Ты достойна не меньшего, чем настоящая, эпическая любовь. Любовь, незапятнанная болью прошлого, которое ты делишь с Зейном. К которому теперь приложила руку и я.

Ты волшебная, Селеста. Никогда об этом не забывай.

Я люблю тебя.

— Лили

Мои слезы падают на бумагу, растекаясь по чернилам, превращая буквы в расплывчатые пятна, и это только усиливает мое рыдание. Я прижимаю письмо Лили к груди, позволив горю поглотить меня целиком.

В голове творится такой хаос, что я еще даже не успела толком подумать о Зейне. О том, что я узнала о нем. О нас.

— О боже, Лил… — мой голос срывается. — Пожалуйста…

Я умоляю каждого бога, который когда-либо существовал, вернуть ее ко мне, но глубоко внутри знаю — это бесполезно.

Я дрожу так сильно, что едва справляюсь с собственным телом, но заставляю себя подняться. Мне нужно еще хоть что-то от нее. Частичка, что оставит ее рядом.

Мой взгляд падает на ее дневник. Руки тянутся к нему, несмотря на дрожь. Я знаю, что не должна читать, но не могу остановиться. Может, это потому, что часть меня до сих пор не верит. Несмотря ни на что, я отчаянно цепляюсь за надежду, что все это какое-то недоразумение. Что Зейн не изменял мне. Что я не потеряла свою лучшую подругу. Что будущее, которое я видела перед собой, не было построено на лжи.

Я раскрываю дневник на случайной странице ближе к концу и тут же хочу захлопнуть его. Грудь сдавливает, легкие горят, зрение мутнеет. Дорогая мама, — читаю я. Я совсем забыла. Лили всегда писала в дневнике, обращаясь к матери. Читать это — самое чудовищное предательство ее доверия, но я не могу себя остановить. Мне нужно знать. Я должна понять, что между ними произошло. Должна услышать это от Лили.

Я быстро пролистываю страницы, пока не нахожу начало конца.

Дорогая мама,

Я не думала, что получу эту работу, особенно после стольких отказов, но мне сделали предложение. Ты можешь в это поверить? Мне предложили работу в Windsor Hotels! Если бы ты была здесь, ты бы так гордилась мной — я уверена! Никому, кроме тебя, я бы не призналась, но это ведь крупнейшая и лучшая компания.

Я нервничаю из-за того, что мне придется сказать об этом Селесте. Помнишь Зейна Виндзора из школы? Так вот, это его компания.

Ненависть между ним и Селестой — это что-то за гранью понимания, и я чувствую себя предательницей, соглашаясь на работу, даже несмотря на то, что это она сама уговорила меня подать заявку. Я думаю, она расстроилась не меньше меня, когда мне отказали в Harrison Developments, понимаешь? Она выглядела такой убитой, и я просто не знала, что делать, как исправить ситуацию.

Мне страшно, что она сказала мне идти в WH только из-за чувства вины. Потому что знала, что это был мой последний шанс. Но в глубине души она не хочет, чтобы я там работала. Как она вообще могла бы хотеть? Зейн травил ее годами. По-настоящему травил. Я рассказывала тебе, помнишь? Это было не просто поддразнивание — он был беспощаден. Все, что она делала, подвергалось критике. Даже ее внешность. Как будто она могла что-то поделать со своими брекетами!

Я ненавидела его так же, как она, и, наверное, часть меня все еще ненавидит. Если бы ты тогда была рядом, тебе бы тоже хотелось просто обнять Селесту, как это делала я. Мне даже не сосчитать, сколько раз мне приходилось вытирать ее слезы. Так много раз я была в шаге от того, чтобы стереть с его лица эту самодовольную ухмылку.

И теперь я должна работать на него?

Я не знаю, что делать, мама. Как же мне хочется, чтобы ты была здесь и помогла мне…

Меня выворачивает наизнанку от того, насколько ее чувства перекликались с моими. Я лихорадочно листаю страницы, отчаянно пытаясь понять, в какой момент ненависть превратилась в нечто большее. Что я упустила? Как я не заметила, что моя лучшая подруга влюбляется в моего парня?

Дорогая мама,

Прости, что так долго не писала.

Честно говоря, мне стыдно рассказывать тебе о том, что происходит в моей жизни. Я даже сама не уверена, как ко всему этому отношусь, а что уж говорить о тебе...

Помнишь, я рассказывала, что Зейн на работе был невероятно дружелюбным и внимательным? В этом плане ничего не изменилось. Он по-прежнему дает мне все проекты, которыми занимается лично, и продолжает курировать меня сам. Но... я даже не знаю, как это сказать, потому что мне самой в это сложно поверить. Зейн Виндзор флиртует со мной.

Это началось, когда мы вместе работали над проектом Bellevue. Постепенно. Я даже не могу сказать, в какой момент дружеское отношение переросло во что-то большее. В первые недели он был каким-то... раздраженным, даже злым. Я пыталась его развеселить, шутила так же, как шутила бы с Селестой. Мы быстро подружились, и на этом все должно было закончиться.

Но в одну из ночей он выглядел таким несчастным, что я предложила поужинать вместе, чтобы хоть немного отвлечь его от работы, которая казалась бесконечной. Наверное, именно тогда все изменилось. Я заставила его смеяться. Заставила забыть о том, что так сильно его тяготило. И после этого его взгляд на меня изменился.

Теперь, когда он произносит мое имя, в его голосе есть какая-то мягкость, от которой у меня мурашки. Я знаю, что ты, как и я, задала бы вопрос: Как я могла дойти до этого, если он тот самый человек, который приносил Селесте столько боли?

Но, мама, он изменился. Человек, которым он стал сейчас... он неотразим. Думаю, если бы ты встретила его сегодня, ты бы его полюбила. Это будто совершенно другой человек. Он такой добрый, внимательный. Вчера он принес мне цветы из обсерватории своей матери и пригласил на обед. Я согласилась.

Я не сказала Селесте. И, думаю, не скажу. Она не поймет. Это ее расстроит. И... честно? Часть меня хочет оставить эту его сторону только для себя. Я не хочу объясняться. Не хочу оправдываться. Это неправильно? Если бы ты была здесь, ты бы отругала меня? Я уверена, ты бы поняла меня, если бы поговорила с ним, мама.

Я смотрю на дату и чувствую, как в животе все скручивается в болезненный узел. Это было в то самое время, когда мы с Лили не разговаривали. После того самого свидания вслепую, которое устроила моя мать. В тот самый момент, когда я собиралась рассказать Лили о нашем поцелуе… Он повел ее на свидание.

Дорогая мама,

Сегодня мы с Зейном задержались допоздна. Он все время поглядывал на меня, проверяя, все ли в порядке, и это было так мило. Он такой заботливый. В этом вся суть его отношения ко мне — в мелочах. Он приносит мне кофе, когда у меня завал на работе, и всегда делает его так, как я люблю. Остается допоздна, хотя мог бы спокойно работать из дома.

Мы почти каждый день обедаем вместе, и… Я правда его люблю. Я не знаю, что делать. Можно ли мне поддаться этому? Я никогда раньше не чувствовала себя так. Думаю... Думаю, это счастье. Такое счастье, мама, какое я не ощущала с тех пор, как тебя не стало. Я так отчаянно хочу еще больше этих чувств.

Если бы ты была здесь, ты бы сказала мне, что нужно бороться за свое счастье? Что пора, наконец, подумать о себе?

Вспышка новой, еще более нестерпимой боли пронзает меня, и из глаз сыплются свежие слезы. Это было в то время, когда она начала говорить, что завалена работой. За несколько недель до того, как я купила дом, когда я только начала замечать, что между нами появилась стена.

Я влюблялась в Зейна... и она тоже.

Я судорожно перевожу дыхание и листаю дальше, боясь, но не в силах остановиться.

Дорогая мама,

Мне стыдно даже писать это, и, может быть, это слишком личное, но я так хочу верить, что если бы ты была здесь, мы были бы как сестры. Ты бы выслушала меня, да?

Ты — единственная, кому я могу сказать правду. Если бы я призналась в этом Селесте... она бы меня возненавидела.

После сегодняшнего совещания мы с Зейном остались в переговорной одни. Он не торопился уходить, смотрел на меня с той самой мягкой, понимающей улыбкой, и я старалась не замечать, как бешено колотится сердце.

Я собирала материалы со встречи, но когда повернулась, он взял меня за руку и притянул к себе. Мама… Он поцеловал меня. Я никогда... Никогда не чувствовала ничего подобного. Мое тело просто растаяло, его прикосновения были всеобъемлющими, заполняли меня целиком. Это вообще слово? Думаю, да.

Я влюбляюсь, да?

Я влюбляюсь в заклятого врага своей лучшей подруги. И я не знаю, что с этим делать. Кажется, я не могу остановиться.

Меня выворачивает наизнанку. Они целовались. Когда мы с Зейном не разговаривали. Я ночи напролет думала о нем, гадала, стоит ли сделать первый шаг… А он...

Меня начинает трясти, воздух обжигает легкие, как осколки стекла. Я почти отбрасываю дневник, но… не могу. Я должна знать.

Дорогая мама,

Селеста сказала мне, что она поцеловала Зейна. Я была так ошеломлена, что не могла даже шевельнуться. Сначала я подумала, что она шутит, понимаешь? Тот Зейн, которого я знала, никогда бы не сделал этого — мы встречаемся уже несколько недель.

Я расспрашивала ее больше, и оказалось, что этот поцелуй был давно. До нас. Она выглядела расстроенной, потому что после этого они снова поссорились, и я посоветовала ей просто поговорить с ним.

Я думала, что он объяснит ей, то, чего я не могу — что это была случайность, момент слабости, остатки их старого соперничества. Я надеюсь, она забудет это, когда поговорит с ним. А вот тот взгляд в ее глазах, когда она говорила о нем? Я вижу такой же в зеркале каждый день.

Мама, мне страшно, что он просто использовал меня, чтобы забыть ее. Я думаю, что она была причиной его грусти, причиной, по которой он вообще ко мне подошел. Я, наверное, была для него чем-то вроде близнеца Селесты.

Я прикусываю губу, пока не чувствую вкус крови, мое сердце стучит, как сумасшедшее. Я позвонила ему, потому что она сказала мне это сделать, а когда он пришел, я... я сама притянула его. Он сказал, что хочет быть со мной, но он уже был занят. И тогда я задумалась... это был какой-то план? Так ли все было?

Дорогая мама,

Я столько раз брала ручку, чтобы написать тебе это письмо, но каждый раз мне не хватало слов. Я пришла прямо из дома Селесты, и до сих пор перевариваю, что она мне сказала.

Мама, она сказала, что встречается с Зейном. Как это вообще возможно?

Мне страшно, потому что, несмотря ни на что, я не хочу противостоять Зейну. Я не хочу, чтобы то, что у нас есть, закончилось, а если я что-нибудь скажу, так и будет. Если бы любому мужчине дали выбор между Селестой и мной, он бы выбрал ее. Она красивая, умная и такая милая. Мам, возможно ли любить кого-то всем сердцем, но при этом ненавидеть его? Я пыталась ее отговорить, напомнила ей об их прошлом, но боюсь, это не помогло. Я буквально умоляла ее не влюбляться в него, и я никогда не чувствовала себя такой жалкой.

Я просто не понимаю. Зейн перестал работать допоздна со мной, видимо, потому что теперь проводит вечера с Селестой, но он все равно обращается со мной так, что я чувствую себя особенной. Мы ездили в командировки вместе в последние недели, когда он уже, наверное, встречался с ней, но наши ужины в те дни... так много прогулок по пляжу и романтических вечеров, и когда он приглашал меня в свою комнату поздно ночью...

Я не сошла с ума от этого? Я все еще держусь за это счастье, несмотря ни на что? Даже если это правда, Селеста и Зейн не могут быть вместе. Их семьи не позволят. Может быть, это просто что-то, что ей нужно пережить, и когда она это сделает, все вернется на круги своя.

Я надеюсь, что так и будет.

Я не могу потерять его, мама, но я не могу потерять ее тоже.

Я ощущаю, как ее слова режут меня все глубже, пока я продолжаю читать. Ткань на страницах пропитана ее слезами, и они сливаются с моими. Я провожу пальцами по ее словам, пытаясь мысленно вернуться в ту ночь. Мы сидели на диване, после разлуки в несколько недель. Я рассказала ей все, и она действительно умоляла меня не влюбляться в него. Напоминала мне о каждом, даже самом мелком, причинах, по которым это не могло бы сработать. Тогда я думала, что она просто переживает за меня. Я не заметила знаков. Если бы я их заметила, была бы она сейчас со мной? Смогла бы я уйти от Зейна? Или я сделала бы то же самое, что и она, и закрыла бы глаза на все?

Мой взгляд тяжело опускается на строки, мои пальцы сжимаются в кулак. Как много всего я не увидела? Как много я не спросила?

Дорогая мама,

Зейн становится все более отстраненным, и я знаю, что это из-за Селесты. Я подозреваю, что он просто ждет, когда все это между нами сгорит естественным путем, и я не знаю, как это остановить. Я не хочу, чтобы мы снова стали просто друзьями или, тем более, чем-то меньшим. Если он будет продолжать так себя вести, все будет как будто ничего и не было, и это, наверное, то, чего он хочет — забыть все, что он делал с лучшей подругой своей девушки в течение нескольких месяцев.

Я чувствую себя ужасно за то, что желаю, чтобы они расстались поскорее. Мне нужно, чтобы все вернулось на свои места. Он не может быть по-настоящему счастлив с ней, и не может сделать Селесту такой счастливой, какой она заслуживает быть.

Даже если бы я не была влюблена в него, я бы не хотела, чтобы ее высмеивала бабушка Зейна. Я не хочу, чтобы она испытывала боль от того, что не может вписаться, быть принятой. Я подумываю рассказать ей все, но она бы меня никогда не простила. Со временем реальность догонит Селесту, и она поймет, что быть с Зейном — значит отказаться от своей компании. Ее дедушка отречется от нее, если узнает.

Они не могут быть вместе, и чем быстрее все закончится, тем быстрее она сможет найти своего человека, а не цепляться за моего.

Это мой эгоизм? Я не могу больше понять. Я боюсь, что теряю его, и я устала от ожидания. Что мне делать, мама? Я не могу бросить его, но я не могу больше терпеть эту боль.

Больно читать о ее муках, о том, как, несмотря на свою любовь к Зейну, она не хотела меня обидеть, не хотела потерять меня. Почувствовала бы я то же самое, если бы знала?

Мама,

Все кончено. Я поняла это в тот момент, когда вошла на кухню родителей Селесты и увидела там Зейна. Я не думала, что это когда-нибудь произойдет, но, похоже, ее родители приняли их отношения. Она была так безумно счастлива, и это убивало меня. Я хочу, чтобы она была счастлива — только жаль, что это счастье связано с мужчиной, которого я люблю больше жизни.

Зейн не сказал ни слова, чтобы я поняла — мы с ним больше не вместе. Он выбрал ее и даже не нашел мужества сказать мне это в лицо. Думаю, я не переживу этого, мама. Хотела бы, чтобы ты была рядом. Больше всего мне сейчас нужны просто твои объятия.

Знаешь, что больнее всего? Обычно я пошла бы к Селесте, и она утешила бы меня, пока боль не утихла. Теперь она — единственный человек на свете, который никогда не должен узнать о том, что я сделала.

Я снова начинаю рыдать, от всего, что потеряла, от всего, что я неосознанно причинила Лили. Я не была рядом, когда она нуждалась во мне, а если бы я была, она, возможно, никогда не пошла бы к тому мосту. Я закрываю глаза, и меня охватывает тошнота, когда каждое воспоминание о Зейне проносится в моей голове, сливаясь с тем, что я только что прочитала. Каждая его командировка, каждый случай, когда он работал допоздна, каждое упоминание о Лили. Я не ожидала этого — он тянул нас обеих, и я не могу понять, почему. Неужели он обманывал меня, когда мы только начали встречаться, когда его попытки соблазнения были лишь прикрытием для попыток разрушить Harrison Developments? Может быть, он никогда не хотел влюбляться в меня, никогда не собирался, чтобы все зашло так далеко.

Дорогая мама,

Я скоро встречу тебя — или, по крайней мере, надеюсь на это. Я никогда не задумывалась, существует ли рай и ад. Мне всегда хотелось верить, что ты все еще рядом со мной, просто в другой форме. Но ты бы наверняка попала в рай, правда? Я не думаю, что это место для меня, мама.

Я больше не могу оставаться здесь, не могу быть рядом с Селестой. Каждый раз, когда я с ней разговариваю, она говорит о Зейне и о том, как они работают над тем, чтобы их отношения приняли их бабушка с дедушкой, чтобы они могли пожениться.

Пожениться.

Она бы, конечно, попросила меня быть ее подружкой невесты, и это разрушило бы меня. Я не могу смотреть, как он счастлив с ней, это сводит меня с ума. Это приводит меня к мыслям, которых я не хочу, заставляет задумываться, что я могла бы сделать, чтобы он снова увидел меня, только меня.

Я не могу быть этим человеком, не могу быть тем, кто отнимет счастье у Селесты. Я все еще люблю ее так сильно, несмотря на все. Никогда в жизни не чувствовала столько вины и стыда. Даже после того, что произошло с тобой, мама. Это делает меня ужасным человеком, не так ли?

Я знаю, что она никогда не простит меня, но я должна рассказать ей правду, прежде чем увижу тебя. Если она выйдет замуж за Зейна, она должна знать, какой он на самом деле. Что, если я была не единственной? Что, если после меня есть кто-то еще? Она должна знать, но я не смогу выдержать последствия, потерю нашей дружбы. Это эгоистично — выбрать уйти из ее жизни и из этого мира прямо после того, как скажу ей все, но я знаю, что не смогу выдержать ее боль, этот взгляд предательства.

Я просто надеюсь, что когда-нибудь Зейн поймет, что значит быть ослепленным любовью, предавать тех, кто тебе дорог, ради мимолетного счастья, лишь для того, чтобы потерять свою душу в процессе.

Надеюсь, что Зейн понесет наказание за свои грехи, как и я. Это мое последнее желание. Если в нашем мире есть Бог, Он исполнит это желание, не так ли?