Разрушенные клятвы

Глава 43

Селеста

Анна Виндзор улыбается, когда ее дворецкий проводит меня в гостиную, застигнув меня врасплох. За все время я видела ее улыбку лишь однажды — прямо перед тем, как она поняла, кто я, и тогда вся ее мимолетная теплота испарилась, оставив лишь глубоко укорененную неприязнь, с которой она смотрела на меня с тех пор.

— Удивлена, что вы согласились встретиться со мной, — говорю я, и голос мой звучит жестче, чем я намеревалась. — Насколько помню, мне запрещено появляться на территории всех владений Виндзоров.

Она жестом указывает на диван напротив себя, затем изящно скрещивает лодыжки, выглядя так же величественно, как диктует ее фамилия. Черный брючный костюм лишь подчеркивает силу, исходящую от нее.

— Это никогда не останавливало тебя раньше, не так ли? — произносит она, и в ее глазах вспыхивает развлечение, которого я, мягко говоря, не разделяю.

— Должно было, — отвечаю я, садясь напротив, повторяя ее осанку, держась прямо. — Тогда вы были правы насчет меня, и было бы неразумно менять свое мнение сейчас. Если я выйду замуж за вашего внука, я с радостью погублю нас обоих. Если это случится, я спалю его дом, пока мы будем спать внутри, и сделаю это без капли сожаления.

Она наклоняет голову, а затем смеется — низко, мелодично, искренне. В ее взгляде читается неподдельное удовольствие, и это настолько выбивает меня из колеи, что я просто застываю, ошеломленная, не зная, как реагировать. Я была уверена, что угроза в адрес ее внука ее взбесит, что это пробудит в ней все защитные инстинкты, но она лишь смотрит на меня так, будто находит меня забавной.

— Жги все, что захочешь, — произносит она с легкой, даже нежной усмешкой. — У нас отличная система безопасности, так что мои люди вытащат вас раньше, чем ты хоть кого-то ранишь. Дом Зейна в последнее время и правда стал безликим. Я и сама не раз хотела поднести к нему факел. Так что сжигай, если тебе так хочется, Селеста. Мы его просто отстроим заново. — Она делает паузу, и выражение ее лица становится мягче. — И зови меня бабушкой. Ведь скоро мы станем семьей.

Я моргаю, пораженная, потеряв дар речи.

— Я… я придушу его во сне, — запинаюсь я, чувствуя, как все мое тело охватывает злость и беспомощность, как контроль над ситуацией ускользает из моих рук.

Она прочищает горло, и в ее глазах мелькает легкое замешательство, словно она только сейчас осознала смысл моих слов.

— Не уверена, что мне следует обсуждать предпочтения моего внука, — невозмутимо замечает она.

— Прекратите. Вы обе.

Я замираю, услышав голос Зейна. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто вошел в комнату. Я запомнила каждую его черту до мельчайших деталей, настолько, что узнаю его шаги еще до того, как он предстает передо мной.

— Если уж мне не удалось переубедить мою бабушку, то у тебя точно не выйдет, — добавляет он.

Я резко встаю, чувствуя, как сердце гулко бьется в груди, пожираю взглядом его слегка помятую белую рубашку, закатанные рукава.

— Это ты устроил? — спрашиваю, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Ты пытаешься разлучить меня с Клифтоном?

Что-то мелькает в его взгляде — знакомое, пугающе привычное: собственнический огонь, смешанный с ревностью. И это делает со мной нечто странное, пробуждает желание ранить его еще сильнее, ударить глубже.

Он сжимает челюсти, а затем в два шага пересекает комнату. Его рука крепко обхватывает мое запястье, и он резко притягивает меня к себе, заставляя ахнуть от неожиданности. Я сталкиваюсь с ним, и в моей груди бурлит необузданная ненависть, густая, как яд.

— Давай-ка поговорим, — бросает он, утягивая меня за собой прочь из комнаты.

Когда мы оказываемся в коридоре, я пытаюсь вырваться, но он лишь бросает на меня предупреждающий взгляд через плечо.

— Не заставляй меня тащить тебя на чертовых плечах, Селеста, — его голос низкий, угрожающий. — Иди сама. Или я тебя понесу.

Мои губы приоткрываются, но слова застревают в горле. Я точно знаю, что мои щеки вспыхнули, предательски выдавая, насколько он меня выбил из колеи.

Зейн чуть расслабляет плечи, когда понимает, что я не буду сопротивляться, и тут же во мне вспыхивает искушение разозлить его. Если я попробую… поднимет ли он меня так же, как раньше?

Мы идем молча, пересекая лабиринт садов, соединяющих все владения Виндзоров. Я думала, что он ведет меня к себе, но он останавливается на границе территории, за его спиной маячит обсерватория.

Только тогда он отпускает мое запястье, отшвыривает его, словно боится запачкаться. Отвращение в его глазах только подливает масла в огонь моей ярости.

— Никто из нас из этого не выберется, — говорит он с мрачной обреченностью. — Я перепробовал все, Селеста. Если бы был хоть один выход, я бы его нашел.

Зейн проводит рукой по густым темным волосам, ставшим чуть длиннее, чем в раньше. Движение до боли знакомое — и в то же время так разительно контрастирующее с ненавистью, пылающей в его глазах.

— Когда-то я бы отказался от всего своего наследства ради тебя. Но не сейчас, — произносит он холодно. — Если ради своих акций в Windsor Hotels мне придется на тебе жениться, я сделаю это.

Он пристально смотрит на меня, и я невольно задаюсь вопросом, что именно он видит.

— Я не могу выйти за тебя, — шепчу я, и голос мой срывается.

Зейн усмехается и делает шаг вперед, его выражение остается непроницаемым, пока он обхватывает ладонью мой затылок, большой палец ложится на мое горло. Мое сердце тут же начинает биться быстрее.

— Да? — его голос звучит почти весело, слишком самодовольно для человека, чья судьба ничем не лучше моей. — Ты можешь позволить себе отказаться от сделки с Windsor Hotels ради Emerson?

Он тихо смеется, но глаза его остаются ледяными. Его хватка на моем затылке становится крепче, его прикосновение — собственническим, когда он медленно придвигается ближе.

— Пожалуйста, — шепчу я, не в силах выразить словами этот страх, эту беспомощность.

Он — единственный мужчина, за которого я не могу выйти, единственный человек, с которым не могу быть. Я и так подвела Лили слишком много раз. Но это — это то, за что она меня никогда не простит.

В его взгляде вспыхивает что-то темное, необъяснимое, когда он притягивает меня еще ближе, и я чувствую, как его тело касается моего.

— Мне всегда нравилось, как ты умоляешь, — выдыхает он, склонившись к моему лицу, его взгляд скользит по мне, задерживаясь на губах. — Ты так же умоляешь его? Просила его спасти тебя, только чтобы понять, что от меня тебе не уйти?

Мои руки ложатся ему на грудь, намереваясь оттолкнуть, но в тот момент, когда я его касаюсь, решимость дает трещину.

— Ты не захочешь на мне жениться, — предупреждаю я, голос мой звучит мягко, но в нем звучат обещания, от которых ему следовало бы отступить. — Я превращу твою жизнь в ад.

Он усмехается и сильнее сжимает пальцы на моей шее, притягивая меня так близко, что мои ладони оказываются зажаты между нами.

— Ты уже это делаешь, Селеста. Но теперь я смогу утянуть тебя за собой. Я не хочу делать тебя своей женой, но я буду наслаждаться каждой секундой этого брака. Я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты пошла против меня. Каждую каплю боли, что ты мне причинила, я верну тебе в тысячу раз сильнее.

Его дыхание — свежее, с легким привкусом ментола — заполняет пространство между нами, и я рефлекторно вдыхаю, чувствуя, как тело реагирует на его близость.

— Я не откажусь от Клиффа, — бросаю я, стремясь ударить его словами как можно больнее. — Даже если выйду за тебя, он останется единственным, кого я люблю. Единственным, кого буду касаться.

Его тело напрягается, гнев охватывает его целиком. Пальцы на моей шее сжимаются сильнее, но в следующий миг он опускает их в мои волосы, сжимая пряди.

— Ты даже не представляешь, во что ввязываешься, да? — его голос зловеще тихий, в глазах сверкает что-то опасное. — В браке по расчету с Виндзорами есть несколько правил.

Я хмурюсь, но он лишь усмехается, скользя рукой по моей талии, крепко удерживая меня на месте.

— Первое правило — никаких измен. Если хоть один из нас изменит, мы оба потеряем все. Наши семьи продадут наши акции и вычеркнут нас. Прикоснись к Клифтону — и ты потеряешь все, за что так отчаянно сражалась.

Мои глаза расширяются от шока, но он только усмехается, с триумфом наблюдая за моей реакцией.

— Второе правило: мы не можем проводить в разлуке больше трех дней подряд. Значит, мы не сможем сделать вид, будто этого брака не существует. Если наш контракт такой же, как у Ареса, Луки и Диона, то за весь год мы можем быть порознь всего пару дней.

На мгновение мне кажется, что он издевается, но в его взгляде нет и тени шутки. Он наклоняется ближе, его губы скользят к самому моему уху.

— Третье правило, — выдыхает он, и горячий воздух касается моей кожи, заставляя меня вздрогнуть. — Мы будем спать в одной постели. Каждую. Чертову. Ночь.

Его зубы чуть задевают край уха, и я судорожно прикусываю губу, когда он отстраняется, впиваясь в меня взглядом.

— Я даже смотреть на тебя не хочу, не то что жениться, — его голос остается холодным, как лед. — Но у меня нет выбора, так что я сделаю то, что должен. И тебе советую поступить так же. Ты уже забрала у меня слишком много, но компанию я тебе не отдам.

Я толкаю его в грудь, и он отпускает меня, криво усмехаясь, словно наслаждаясь этим моментом.

— Я найду выход, — выдыхаю я, пытаясь прийти в себя. — Я не выйду за тебя.

Он скрещивает руки на груди и несколько секунд внимательно меня изучает.

— Когда поймешь, что выхода нет, приходи ко мне, Селеста. Поговорим о том, как выжить в этом дерьме.