Разрушенные клятвы

Глава 47

Зейн

Я наблюдаю, как Дион, Арес и Лука танцуют со своими женами, их лица озарены той самой безмятежной радостью, которую когда-то чувствовал и я. Фэй смеется над чем-то, что сказал Дион, а я подношу бокал шампанского к губам и залпом осушаю его.

Я скучаю. По этим легким разговорам, по смеху, по близости. По тому, чтобы кто-то был моим. Странно, как сильно я все еще люблю воспоминания о Селесте, ненавидя при этом ее настоящую.

— Вы ведь шурин Фэй, верно? — раздается чей-то голос, и я машинально поворачиваюсь. Рядом со мной стоит знакомая блондинка. — Я волонтер в Фонде Staccato, работаю с Фэй. Мы как-то мельком встречались.

— Мэйси, — вспоминаю я, улыбаясь ей тепло. — Вы ботаник, верно?

Она улыбается в ответ и протягивает руку:

— Хотите потанцевать? А то вы выглядите потерянным, стоя тут, в стороне.

Я тут же ищу глазами Селесту. Она на другом конце зала, смотрит на меня так, словно я только что ударил ее. Ее взгляд терзает меня.

— С удовольствием, — говорю я и беру Мэйси за руку, увлекая ее в танец.

Это сильнее меня — желание доказать, что мне не нужна Селеста, даже когда она единственное, о чем я думаю. Что-то в сегодняшней церемонии меня взбесило. Напомнило обо всем, что она разрушила. О том, что у нас могло бы быть. Видеть, как моя семья принимает ее, будто ничего не случилось, — это снова разожгло ненависть, которую я считал приглушенной.

— Хочешь рассказать, что случилось? — спрашивает Мэйси, внимательно вглядываясь в мое лицо. — Говорят, я хороший слушатель.

Я улыбаюсь через силу, покачиваясь вместе с ней в такт музыке. Даже если бы захотел объяснить, с чего бы начать?

— Думаю, это как-то связано с той красивой кудрявой женщиной, которая сейчас сверлит меня взглядом, — продолжает она. — Вы были вместе во время фотосессии, но с тех пор держитесь как можно дальше друг от друга. Это показательно, знаешь? Если бы тебе было все равно, ты бы не прилагал столько усилий, чтобы ее избегать.

Я усмехаюсь, изогнув бровь:

— Либо ты очень проницательная, либо моя невеста и я слишком очевидны.

Ее глаза расширяются:

— Невеста? Тогда понятно, почему она выглядит все более раздраженной. Вы, должно быть, поссорились.

Я тяжело вздыхаю и качаю головой:

— Хотел бы я, чтобы все было так просто.

Мэйси смеется, ее взгляд становится теплым:

— Это и есть просто. Единственное, что имеет значение, — вы оба все еще заботитесь друг о друге. Пока это так, можно исправить что угодно. По-настоящему все заканчивается, когда кому-то из вас становится все равно. Но, судя по всему, вам до этого еще далеко.

Я пристально смотрю на нее, заинтригованный:

— Почему ты так уверена, что ей не все равно?

Мэйси смеется и бросает на меня многозначительный взгляд:

— Смотри.

Я едва сдерживаю вздрагивание, когда она вдруг берет меня за лицо — так, как это делала Селеста. Подступает чуть ближе, чем мне хотелось бы.

— Десять секунд, — шепчет она, начиная отсчет, ее глаза в моих. В ее взгляде есть что-то успокаивающее, словно она знает, что значит быть на моем месте.

— Шесть, — выдыхает она, и ровно в этот момент чья-то рука резко хватает меня за предплечье, отдергивая от нее.

Селеста встает между нами, ее дыхание сбито, взгляд дикий. Она стискивает мою руку, будто не до конца осознает, что делает, но не может остановиться.

— Зейн… — произносит она. Мое имя — мольба на ее губах.

Она чертовски красива. Эти розовые щеки. Эти глаза, в которых написано, что она все еще моя.

Мэйси бросает мне победный взгляд и с улыбкой отступает. Подмигивает мне перед тем, как исчезнуть в толпе.

Селеста напрягается, ее взгляд цепляется за удаляющуюся фигуру, а затем снова возвращается ко мне.

— Зачем ты это сделала? — спрашиваю я, но в голосе нет ни капли злости.

Я просто притягиваю ее к себе, обвиваю руками, и мы начинаем танцевать. Как раньше. Селеста поднимает голову, и боль в ее глазах пронзает меня насквозь. Это заставляет меня сжать ее крепче, сердце колотится быстрее.

— Я забыла, что у тебя слабость к блондинкам, — бормочет она, голос срывается.

Ясный, мучительный взгляд. Он возвращает меня на пять лет назад, в тот день, когда она впервые требовала от меня признать, что я изменил ей с Лили. Я запускаю пальцы в ее густые кудри и резко притягиваю к себе.

— Не здесь, — предупреждаю я, голос звучит жестко. — Даже не думай испортить этот вечер для Диона и Фэй.

Селеста вырывается, отталкивает меня и делает шаг назад, но я хватаю ее за запястье, удерживая крепко, словно не в силах отпустить, когда она смотрит на меня так. Она приоткрывает губы, чтобы возразить, но я одариваю ее предупреждающим взглядом и без слов увожу прочь из зала, игнорируя обеспокоенные взгляды моих братьев и сестер.

Теплый ночной ветер играет с ее кудрями, пока мы шагаем по дорожке к нашему номеру, оба молча задыхаемся от злости. Когда я поворачиваю ключ в замке, Селеста сверлит меня яростным взглядом, а затем проходит внутрь, ее дыхание сбито.

— Разве не ты говорил мне, что измена — это не вариант? — выплевывает она, поворачиваясь ко мне лицом. Голос ее полон обвинений.

Черт. В полумраке комнаты она выглядит, как чертова богиня. Лунный свет очерчивает ее силуэт, подчеркивая изгибы тела. Я хочу, чтобы она не была настолько гребано красивой.

— Значит, это не считается, потому что свадьба только на следующей неделе? Так, Зейн? Просвети меня. Какое у тебя определение измены? Насколько далеко бы ты зашел, если бы я не вмешалась?

Я резко захлопываю дверь за спиной и хватаю ее за плечи, прижимая к дереву так, что наши тела сплетаются в единое целое.

— Заткнись, Селеста, — рычу я, зависая в миллиметре от ее губ.

Она сводит меня с ума. Никто никогда не влиял на меня так, как она, и, черт возьми, она до сих пор такая же невыносимая, как всегда. Селеста дышит так же тяжело, как и я, ее взгляд мечется между моими глазами и губами.

— Заставь меня, — шепчет она, ее губы касаются моих при каждом слове.

Ее пальцы зарываются в мои волосы ровно в тот момент, когда я перехватываю ее нижнюю губу зубами, прикусывая с нарастающей жестокостью. Она вздыхает, а затем бросается в ответный поцелуй, ее губы впиваются в мои, а вкус шампанского на ее языке смешивается с естественной сладостью ее рта.

Она стонет, когда мои руки блуждают по ее телу, и я отрываюсь от ее губ, чтобы поцеловать ее шею.

— Ты невыносим, — выдыхает она, но ее пальцы уже срывают с меня пиджак, сбрасывая его с нетерпением.

Я прикусываю нежную кожу под ее ухом и крепко обхватываю ее бедра, поднимая и вжимая в стену. Мне нравится, как быстро она раскрывает ноги и обвивает ими мою талию, срываясь на жалобный стон, пока ее пальцы борются с пуговицами моего жилета.

Я удерживаю ее одной рукой, а другой скольжу под ее платье, отодвигая в сторону трусики. Она уже насквозь мокрая для меня. Я медленно провожу двумя пальцами по ее киске и отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее. Этот взгляд. Этот чертов взгляд.

— Зейн… — умоляет она, и я усмехаюсь, скользя пальцами в нее и тут же загибая их вверх.

Она стонет — этот звук вонзается мне прямо в позвоночник, и, черт, как же я скучал по нему.

— Посмотри на себя, — шепчу я, чертовски довольный. — Ты такая мокрая для меня, детка. Тебе нужен мой член, да?

Ее губы приоткрываются, когда я медленно трахаю ее пальцами, а в глазах зарождается все более отчаянное выражение. Видеть ее в своей власти — это чертовски сводит с ума. Селеста тянется к моему галстуку, затем к рубашке, но я перехватываю ее запястье и опускаю ее ладонь ниже — прямо к поясу моих брюк.

— Боже, как же я тебя ненавижу, — шепчет она, ее взгляд скользит по моей полураздетой груди, галстук еще болтается вокруг моей шеи.

Но ее глаза говорят совершенно другое. Она смотрит на меня так, будто за пределами этой комнаты не существует ничего. Так, как смотрела когда-то. Я прищуриваюсь и толкаю пальцами прямо в ее точку G, наказывая ее за ложь. Селеста вздрагивает, стонет, а я довольно улыбаюсь.

— Поверь, — шепчу я, пока она расстегивает мою ширинку и стягивает вниз боксеры, — я тоже не испытываю к тебе особой симпатии.

Она ловит мой взгляд, когда обхватывает мой член и направляет его к себе. Я толкаюсь вперед, на несколько сантиметров, закрывая глаза от чистого, безумного удовольствия. Как же, блять, долго я был без нее. Как же, блять, нереально снова держать ее в своих руках.

— Смотри на меня, — требует она, голос дрожит от напряжения. — Если ты собираешься трахнуть меня, то будь добр видеть, с кем ты это делаешь, Зейн.

Я приоткрываю глаза, вонзаюсь в нее чуть глубже.

— Это всегда была ты, сумасшедшая, — шепчу я. — Всегда.

Ее губы размыкаются — наверное, чтобы поспорить, но я не даю ей шанса. Просто вхожу в нее до конца, резко, без предупреждения. Ее глаза расширяются, она вскрикивает, а я стону ее имя, охуенно потерянный в этом ощущении.

— Черт, Селеста, — рычу я, вонзая пальцы в ее бедра и удерживая ее крепко, когда отступаю, чтобы тут же вогнать себя обратно.

— О Боже, Зейн… — стонет она, ее взгляд вспыхивает чем-то… чем-то, что когда-то принадлежало только мне.

Слышать свое имя из ее губ — это сводит меня с ума. Она знает это. Она тянет меня за волосы, и я отдаю ей все, что у меня есть. Раз за разом вбиваюсь в нее, прижимая к двери, выплескивая наружу всю свою сдерживаемую ярость.

— Для кого-то, кто утверждает, что ненавидит меня, ты слишком уж любишь мой член, — шепчу я ей в губы, усмехаясь.

— Заткнись, — огрызается она, ее хватка на моих волосах становится еще крепче.

Селеста спускает руки к моим плечам, цепляется за меня, словно боится, что я исчезну, и ее стон становится все более отчаянным, ее мольбы — все более бессвязными.

Смотреть, как она гонится за своим оргазмом, всегда было моим любимым занятием. И, черт возьми, если я не буду осторожен, я снова на нее подсяду.

— Пожалуйста, Зейн… — ее голос дрожит, она почти там.

Я ухмыляюсь и опускаю руку между нами, касаясь ее клитора, но замедляю темп, доводя ее до грани.

— Кончи для меня, красавица, — шепчу я.

Ее губы размыкаются в беззвучном крике, и ее тело вздрагивает, когда ее киска начинает сжиматься вокруг моего члена, снова и снова, пока не выбивает из меня стон, пока я не теряю контроль и не следую за ней.

Я прижимаюсь к ней, опираясь на ее тело, пока наши дыхания не начинают выравниваться. Ее руки обнимают меня, ее пальцы лениво скользят по моей спине, успокаивая.

Я слегка откидываюсь назад, чтобы поцеловать ее, и этот поцелуй отличается от всех предыдущих. Впервые с момента ее возвращения я целую ее так, как это было раньше, когда она принадлежала мне, и она отвечает мне с той же страстью.